Черти поневоле

При виде такого чуда природы Эдик замер, не произнеся больше ни звука, затем как загипнотизированный присел на корточки и уставился на петуха.

– Урод! – прошептал он восхищенно и ткнул в петуха пальцем.

Однако странная птица вместо того, чтобы убежать и спрятаться, раскрыла клюв, растопоршила крылья и недолго думая вспрыгнула Эдику на голову.

Все четыре петушиных лапы разом вцепились в лысый череп, сгребая кожу в глубокие тяжелые складки. Физиономия Эдика натянулась, глаза вылезли из орбит, рот оскалился, и он стал похож на ожившего мертвеца из фильма ужасов.

– Помогите! – горловым голосом завыл шеф, поднимаясь на ноги и растопыривая руки. Сидящая в машине братва окаменела от ужаса.

– Деньги! – сурово сказала Маланья и протянула к нему огромную мужицкую лапу.

– О-бо-бо-рзела! – прохрипел Эдик, пытаясь свести вместе окосевшие глаза. – От-тветишшь, в натуре!

Петух изогнул голову и посмотрел Эдику прямо в глаза, сверху вниз.

– Долбанет клювом, – сказала Маланья мстительно, – тогда не так запоешь! Без глаза-то оставшись!

– Баб… уля…

– Деньги?

– В кармане! – затрясся шеф.

Ни капельки не смущаясь, старуха обшарила детину и выгребла всю наличность.

– А вам что, особое приглашение? – нахмурилась она, глядя на братков.

Толян, Колян и Серый как по команде принялись рыться в карманах.

– Поживей! – торопила их бабка. – А то ваш командир, того и гляди, окочурится!

Собрав деньги, она сунула их в карман передника, даже не посчитав.

– Отомри! – сказала она петуху.

Тот протестующе заклекотал и забил крыльями, заехав Эдику в ухо.

– Отомри, а то жрать не дам! – пригрозила старуха, и петух, грязно ругаясь, соскочил с головы бандита. На черепе у того глубоко отпечатались следы куриных лап.

– За что? – всхлипнул Эдик.

– За то! – сурово пояснила Маланья. – А теперь неча тут рисоваться, загоняй машину.

Через минуту она уже показывала браткам предназначенную для них комнату. Комната была просторная и чистая.

– Спать будете на раскладушках, – заявила старуха, – столоваться у меня. И неча тут заливать, что, мол, отдыхать приехали! Я вашего брата за версту чую. Жулики вы! А потому сидите тише воды ниже травы! Чего там надумали – ваше дело. Но чтоб меня не подставлять, да и вам лучше будет. За жратву и квартиру считайте, что заплатили. А ежели какой совет нужон будет, так то за отдельную плату. Ясно?

– Ясно, бабуля! – миролюбиво сказал Эдик, поглаживая сморщенную голову.

– Вы, чай, с Лисипициным из одной банды, – предположила Маланья, глядя Эдику прямо в глаза. – Он себе тоже таких мордастых набирал в личную гвардию.

– Кхе-кхе! – закашлялся Эдик и отвел глаза.

– Вот-вот! Я так и подумала. Лисипицин нынче не при делах. Но кое-что я знаю…

– Это вы о чем? – Эдик сделал наивные глаза.

– А о том, – бухнула старуха. – Что я, не в курсе, что ли, что Евстигнеев полную кубышку золота в бухгалтерию сдал?

– Тише, бабуля, ти-ше! – простонал Эдик.

– Ладно, – сказала бабка, – мое дело – сторона. Но с вас – процент!

– Заметано! – закивали бандиты, отводя в сторону лживые глаза.

«Нам лишь бы узнать, где здесь золотишко водится, – подумал Эдик, – а уж там… А пока ничего не сделаешь, действительно, надо терпеть. Правильно тот брателло говорил – сумасшедшее село».

Костя подошел к дому Шлоссера позже всех, и калитка оказалась закрыта. Проклиная чрезмерную изобретательность главного механика, Костя попытался договориться с механическим запором. Договориться в прямом смысле этого слова. Механический запор был наделен зачатками интеллекта и вдобавок имел тяжелый, склочный характер.

– Сим-сим, – сказал Костя, – открой дверь!

– Чего? – сварливым бабьим голосом осведомилось устройство. – Всяким открывать – засов стешется.

– Сим-сим! – рассердился Костя. – Ты же меня знаешь! Открой, иначе я сам…

– Только попробуй, – зловеще процедил механизм. – Как две фазы пущу на ручку, так ты у меня запляшешь. Пароль давай!

Костя почесал в затылке:

– А какой у тебя сегодня пароль?

– Ишь ты! Ему еще и скажи!

– Ну так подскажи. Может, я догадаюсь?

– Хорошо, – проскрипел механизм, – отгадаешь загадку, пущу. Два кольца, два конца и никакого огурца!

– Что-о?! – удивился Костя, но в это время калитка щелкнула и открылась. В проеме показалась нелепая фигура Гаврилы.

Бывший инопланетянин, а ныне разнорабочий, бодро вытянулся в струнку и отсалютовал Косте лопатой. На нем была почти новая косоворотка, синий рыбхозовский пиджак, а брюки галифе были заправлены в яловые сапоги.

– Я есть Гаврила! – весело отрапортовал он. – Я калитку открывай. Тебя приглашай, сахарок получай!

Костя вытащил из кармана три куска заранее припасенного сахара, и Гаврила захрустел им, словно малосольным огурцом.

– А где Полумраков? – спросил Евстигнеев, выходя навстречу.

Костя рассказал, что Полумракова уловила жена и заставила таскать воду для файф-о-клока.

– Файф-о-клок – это просто чай! – справедливо возмущался Полумраков. – Зачем на чай столько воды?

Однако Антонина резонно заметила, что она заодно и постирает. Возразить Савелию было нечего, и он обещал прийти позже.

Подбежал Шлоссер, схватил Евстигнеева за рукав, и они стали, переругиваясь, решать, где накрыть стол.

– На улице! – сразу закричал Евстигнеев. – Ты посмотри, какая благодать! Неужели в доме париться?

– Что ты мелешь?! – завопил в ответ Шлоссер. – Через час комарье налетит, заест на фиг!

– Ерунда, – возразил Евстигнеев. – Попросим Горыныча, он дохнет пару раз – и комаров поминай как звали.

– И закуску заодно!

– Ничего с твоей закуской не сделается. Пойми, Семеныч, ну не поместимся мы все вместе на кухне! К тому же ты небось опять облучающую установку не выключил? Во-во!

Евстигнеев покачал головой, а Шлоссер подпрыгнул на месте:

– Точно! Забыл, зараза! Она ведь бесшумно работает!

Главный механик бросился в дом и через минуту вернулся как ни в чем не бывало.

– Все в порядке! У меня там чугунок с картошкой стоял на ускорителе. Так ты не представляешь, во что она превратилась!

И он захохотал, согнувшись пополам.

– Во что? – хищно поинтересовался Евстигнеев.

– В малиновый сироп! Вот честно тебе говорю! И на цвет и на запах… Хочешь попробовать?

– Гавриле отдай, – посоветовал Евстигнеев, – он у тебя броневой.

– Кстати, о Гавриле, – озаботился Шлоссер, – он ведь нам мешать будет. Привык, понимаешь, в свободное время маршировать и отрабатывать приемы штыкового боя с лопатой. Зацепит кого-нибудь… И сахарок просит без конца.

– Дай ему сразу полкило, он и успокоится.

– И начнет работы требовать, – окрысился Шлоссер, – а где я ему работу найду? Он у меня в огороде все по два раза перекопал.

– Так дай его мне, – сказал Евстигнеев, – мне как раз пруд выкопать надо. Окуней хочу развести.

– Заметано! – встрепенулся Шлоссер. – Бери! Хоть сейчас.

– Гаврила! – крикнул Евстигнеев. – Поди сюда!

– Яволь! – радостно отозвался Гаврила, трепеща всем своим инопланетным существом. – Я есть приходить. Сахарок получить!

– Ты знаешь, где я живу? – спросил Евстигнеев, не обращая внимания на раскрытую клешню инопланетянина.

– Я есть везде бывать, все видать, узнавать.

– Ну вот и отлично. У меня в огороде пруд начатый. Надо его выкопать поглубже, воды напустить и это… окуней туда. Чтобы прижились. Сможешь? – Тут он наконец протянул Гавриле долгожданный сахарок.

Совершенно счастливый Гаврила тотчас захрустел рафинадом:

– Я есть бежать! Приказ выполнять! Много сахарку получать!

Развернувшись, он строевым шагом направился к калитке. Костя только покачал головой.

– Это уж совсем какая-то эксплуатация получается! – воскликнул он. – Натуральный галерный труд.

– Кто здесь говорил об эксплуатации? – послышался зычный голос, и на пороге дома возник Кощей. На нем был добротный сюртук, панталоны и лакированные башмаки с квадратными носами. В этом наряде он напоминал добропорядочного английского купца эпохиТюдоров. – Ах, это вы, мой юный друг! – Он протянул Косте руку и крепко пожал ее. – Так о чем разговор?