Тайна похищенной башни

Посреди открытого моря.

– Глянь, Фанька, у народа кораблекрушение приключилось, – немного оторопело произнес Колобков. – Помочь, может?

– Не надо, – вяло ответила Стефания. – Это племя трамбуледи. Они всю жизнь проводят на блуждающих по океану плотах. Питаются в основном сырой рыбой.

– А на сушу что… ни-ни?..

– Никогда. По их поверьям, человек, ступивший на твердую землю, теряет человеческий разум и превращается в злого духа. Поэтому они никогда не высаживаются на берег сами, а с чужаками общаются только в случае предельной необходимости. Они считают, что все жители суши – злые духи.

– Фигасе! – поразился Колобков. – Эти бомжи, что, все поголовно бошками ударились?

– Спроси их, – пожала плечами чертовка.

За Колобковым такое никогда не задерживалось. Он моментально перегнулся через бортик и заорал что есть мочи:

– Э-э-э-э-э-э-эй!.. Мужики-и-и-и-и-и-и!.. Вы чё, больные?!!

Кое-кто из проплывающих мимо трамбуледи лениво посмотрел на вопящего толстяка. Но большинство даже не потрудилось повернуть голову. Создавалось впечатление, что «морские цыгане» решили полностью игнорировать «Чайку».

– Они тебя не понимают, – ехидно сообщила Стефания, когда Колобков наконец устал кричать.

– Серега! – тут же махнул рукой тот. – Серега, ком цу мир, шнель, камрад, быстро! Начальству переводчик нужен!

Чертанов неохотно поплелся переводить шефу. Но было слишком поздно – за кормой остался уже последний плот. Колобков недовольно покосился на медлительного переводчика и в двух словах высказал все, что он думает о такой нерасторопности.

– Зачем они вообще вам понадобились, Петр Иваныч? – кисло поинтересовался Чертанов.

– Ну ты, Серега, вечно мне какие-то глупые вопросы задаешь. Зачем, зачем… Не твое дело, зачем! Может, я и их тоже хочу хлебушком покормить! Как чаек.

– Давайте тогда попросим Василия Васильевича штурвал повернуть, пока не поздно. У нас транспорт быстрее ихнего – догоним. И кормите тогда, сколько влезет…

– Да хрен бы с ними, – уже охладел к этой идее Колобков. – У меня таких и дома полно. Только не плавучие.

Привлеченные криками, на палубу гуськом вышли мудрецы. Первым – важный Каспар, подметающий палубу бородищей. Вторым – раздраженный Бальтазар, косящий вокруг подозрительным взглядом. Третьим – радостный Мельхиор, весело размахивающий над головой какой-то тряпкой.

– Блин, дед, а ну надень трусы! – заорал Колобков, сообразив, что эта тряпка – не просто тряпка, а набедренная повязка. Единственный предмет одежды Мельхиора. – Что, совсем очумел, стриптиз мне тут устраивать?!

– Мельхиор немного склонен к эксгибиционизму, – равнодушно сообщила Стефания. – Просто не обращайте внимания, и он перестанет.

– Не обращать внимания на голого старого негра? – повертел пальцем у виска Колобков. – Ну ты, Фанька, иногда как скажешь… эй, дед, а ну оденься! Быра оделся мне! Тут же дети!

– Где? – завертел головой Мельхиор.

– Геныч, Валерыч, хватайте черного! – скомандовал Колобков. – Нефиг тут причиндалами трясти!

Телохранители мгновенно встали в стойку. Скупыми отточенными движениями они начали забирать Мельхиора в клещи. Тот счастливо улыбнулся, видимо, решив, что с ним играют, и подпрыгнул вверх.

Метров на двадцать.

Гена и Валера растерянно уставились вслед улетевшему волшебнику. Мельхиор уставился на них.

Падать обратно он даже и не подумал.

– Летающий негр… – задумчиво прокомментировал Колобков, задрав голову. – Чего только на свете не бывает…

– Что нам делать, шеф? – пробасил Гена.

– Ну я не знаю, сбейте его, что ли… – почесал подбородок Колобков.

Телохранители заученными жестами выхватили пистолеты и спустили курки. Две пули со свистом прочертили воздух… и с мягким шуршанием отскочили, даже не оцарапав черной лоснящейся кожи. Мельхиор заливисто рассмеялся, вращаясь над яхтой.

Единственным достижением оказалось то, что от неожиданности он уронил набедренную повязку.

Дюжина взглядов проводила падающую в море тряпку. Колобков поджал губы, покряхтел и скомандовал:

– Вадька, быстро метнулся в каюту дяди Сережи, принес мне какие-нибудь его трусы.

– А почему мои? – растерялся Чертанов.

– Потому что мои этому негру будут широки, – похлопал себя по бокам Колобков. – Ты ему по комплекции ближе. Геныч, Валерыч, а вы чего стоите? Давайте, думайте, как этого черножопого вниз спускать! Болтается там, понимаешь, как Винни-Пух на шарике… Светулик, прелесть моя златокудрая, ты что там делаешь? Мне твоя соображалка нужна!

Света даже не откликнулась. Последние пять минут она занималась тем, что пыталась уговорить Каспара снять платье Зинаиды Михайловны. Тот сопротивлялся и протестовал, но девушка настаивала, с ужасом думая, какой скандал закатит мама, если это увидит.

– Дедушка, пожалуйста, ну снимите мамино платье! – жалобно просила Света.

– А разве оно мне не идет? – искренне огорчился Каспар.

– Совершенно не идет, поверьте мне! Вам гораздо больше подходит ваш обычный имидж! Давайте я вам сейчас принесу ваш халат, хорошо? Евгений, принеси дедушке халат, пожалуйста!

– Но разве это платье не прелестно? – продолжал расстраиваться Каспар.

– На женщине – да! А на седом длиннобородом старике оно выглядит ужасно! К тому же оно вам узко! Вы же его растянете, дедушка! Его же потом носить нельзя будет!

– Можно, – не согласился Каспар.

– Да помогите же мне кто-нибудь! – в отчаяньи взмолилась Света.

– Я с удовольствием помогу тебе, дитя, – вкрадчиво произнес Бальтазар. – Подержи его за руки, а я перережу ему горло.

Света в ужасе отшатнулась. Произнеси эти слова кто другой, она бы, пожалуй, приняла их за неудачную шутку. Но у Бальтазара напрочь отсутствует чувство юмора. Он всегда совершенно серьезен.

– Дедушка, вы…

– Я сделаю это с радостью, – пообещал Бальтазар, доставая кривой нож.

Общими усилиями с мудрецами кое-как справились. Каспар в очередной раз заснул – с него сняли платье и надели обратно халат. Бальтазара уговорили убрать нож и успокоиться. Мельхиору надоело парить в воздухе, и он спустился на палубу, где его тут же взяли в оборот.

– А что это за штука? – вежливо поинтересовался он, нюхая семейные трусы в горошек. – Это можно есть?

– Это мужские трусы, – терпеливо ответила Света. – Одежда. Есть ее нельзя, зато можно носить. Надевайте, дедушка. И без споров.

Новый предмет одежды Мельхиору неожиданно понравился. Он тут же его напялил и побежал к Каспару и Бальтазару – хвастаться. Но первый встретил его громким храпом, а второй – руганью.

– Почему ты все время ходишь голым? – брюзгливо спросил Бальтазар, закончив браниться.

– Потому что таков естественный порядок вещей. Человек рожден быть голым. Я родился голым. Все родились голыми. Мы приходим в этот мир нагими, мы омываем наши тела нагими, мы занимаемся любовью нагими…

– Говори только за себя. Лично я занимаюсь любовью в одежде.

– А?! – встрепенулся Каспар. – Кто тут занимается любовью?!

– Никто. Спи.

– А-а-а… Жаль, жаль. А я-то уж надеялся, что смогу принять участие. Я уже очень давно не делал ничего подобного.

– И я тоже, – с грустью кивнул Мельхиор. – Возраст сказывается. Кажется, последний раз было… когда же это было?..

– В Йемене, – вспомнил Бальтазар. – Да, точно, в Йемене. Помните ту луноликую девицу из торгового квартала? Ее глаза были подобны небесным звездам, а лицо было подобно обрезку полной луны!

– А, как же, как же! – оживился Каспар. – Я помню! Я могу забыть собственное имя, но я никогда не забуду те два пышных холма! О, мои руки до сих пор помнят их мягкость и упругость!

– А помните, какой прелестный был у нее голосок? – присоединился Мельхиор. – Помните, какие звуки она издавала, когда я всадил ей в…

Света почувствовала, что краснеет, и поспешила отойти подальше. Эти старые маразматики совершенно никого не стесняются. Беспардонно обсуждают даже самые непристойные вещи.