Bucher, Bucher! (СИ)

Кэтрин Коути

Bücher, Bücher!

— Что значит не получится?! — виконт Герберт фон Кролок метнул яростный взгляд на слугу, стоявшего у изножья дубовой кровати, на которой и возлежал сам юный вампир. Как водится в аристократических домах Транисльвании, слуга был горбат, хромал на одну ногу, а глаза его с завидным упорством пытались заглянуть ему же в уши. Он склонил голову, так что его горб казался еще выше, и пробормотал.

— Я лишь имел в виду, что этот план нужно как следует обдумать, сударь. Ну помедитировать над ним, тщательно разработать все детали, выработать основную стратегию…

Вампир надул губы и принялся накручивать белокурый локон на палец, всем своим видом олицетворяя оскорбленную добродетель.

— Да много ты понимаешь, Куколь! На вот, посмотри, — и в руки Куколю упала книга карманного формата.

   Золотые буквы на обложке горделиво вещали «Наука любви, или 113 простых шагов к сердцу вашей возлюбленной. Сочинение Ласцивии Прин, девицы.» Если присмотреться повнимательнее, можно было, заметить что книга была прокушена насквозь — следы печального инцидента в ванной, когда их гость, молодой ученый Альфред, засунул книгу прямо в рот любвеобильному виконту. А как иначе отбиваться от вампира? Куколь поднял печальные глаза на владельца зубов, оставивших отпечатки на этом замечательном изыскании. Да, в доме фон Кролоков фразеологизм «грызть гранит науки» понимали чуть более буквально, чем где бы то ни было.

— Но сударь…

— Никаких «но». Если этот совет напечатан в книге, значит, он должен работать. Иначе его цензура бы не пропустила, — виконт неопределенно помахал рукой. — В любом случае, книга издана тиражом 50 экземпляров… Кстати, 50 экземпляров — это много или мало?

— Много, — вздохнул Куколь — я бы даже сказал, слишком много. Наверняка у мисс Прин была большая библиотека, которая полностью состояла из ее же нераспроданных книг. Наверняка сочинительница обеспечила свою родню рождественскими подарками на долгие годы вперед…

— Как же я устал от твоего резонерства! — Герберт раздраженно выдернул книгу из его рук, зашуршал страницами и улыбнулся острозубой улыбкой. — Вот, послушай. Совет номер 74 — «Будьте жестоки! Пусть ваше трепетное сердце покроется панцирем льда!!! Не обращайте на предмет ваших вожделений никакого внимания! Не удостаивайте ее даже легкого кивка! А чтобы еще пуще уязвить возлюбленную, начните ухаживать за другой дамой! Лучше, если это будет ее близкая подруга или сестра. Заметив перемену в вашем поведении, объект вашей страсти начнет ревновать и ее чувства к вам воспрянут, как феникс из руин! Примечание — не стоит применять сей метод к дамам, имеющим склонность к насилию…» Ну да это к нам не относится. Вот видишь, Куколь. Этот совет просто не может не сработать.

— Но как же быть с предыдущими советами? — уныло вопросил Куколь. — Они были… как бы это сказать… малоэффективны и сопряжены с высоким риском.

Особенно та рекомендация, которая привела к сооружению именного гроба для Альфреда (номер 37, «Преподнесите свету ваших очей памятную вещь!!») В том, что гроб был памятный, сомнений не оставалось. Взглянув на него, сам граф фон Кролок, отец Герберта, вздрогнул и высказался в том духе, что деканданс погубит цивилизацию. Про Альфреда и говорить нечего, этот подарок он не забудет никогда. Даже если на его голову свалится мешок с мокрым песком и он будет долго морщить лоб, припоминая дату своего рождения, гроб выкрашенный в ядовито-зеленый цвет все равно как-нибудь да всплывет в его памяти. Виконт выбрал этот оттенок, потому что он символизировал весну. А на внутренней сторону крышки Герберт даже проиллюстрировал особенно захватывающие сцены из мемуаров двоюродной бабки, Эржбеты Батори — на тот случай, если Альфред заскучает, когда будет в оном гробу лежать. Увидев подарок, юный ученый первым делом пустился наутек, но виконт вежливо — т. е. за шкирку а не за волосы — подвел его к своему творению и спросил, понравился ли ему подарок. Альфред пробормотал, что у него клаустрофобия, что он боится темноты, и ему страшно оказаться в гробу в одиночестве. На это Герберт, нежно улыбнувшись, ответил, что одному Альфреду не придется спать больше никогда… В результате Куколю, как всегда крайнему, пришлось бежать в деревню за нашатырем.

Совет номер 52 — «Ваша возлюбленная растает, если вы подарите ей пушистого белого котенка!» — тоже был сомнительным. Вряд ли авторесса знала, что бывают такие места, где котов днем с огнем не сыщешь, потому что их давным-давно извели летучие мыши. Три часа доблестный виконт и его верный оруженосец перекрашивали летучую мышь в белый цвет и учили ее мяукать. Их старания были вознаграждены с лихвой. Альфред проникся. Он даже почти не плакал, когда летучая мышь впилась ему в мизинец. Но увы, на мяуканье прибежал ментор Альфреда, Профессор Абронзиус, а по совместительству главный охотник на вампиров. Профессор отнял подарок, на скорую руку окрестив его «недостающим звеном» и «новым прорывом в теории эволюции,» и отправился строчить статью про новый подвид трансильванских мышей, применяющих мяуканье в качестве мимикрии.

Но эта идея дала фору всем предыдущим.

— Может быть, вы все же подумаете, а? — Куколь нервно топтался на месте, замечая, что в глазах наследника фон Кролоков зажегся недобрый огонек.

— Вот еще, стану я думать, когда и так все ясно. Видишь ли, с предыдущими советами ничего не получилось, потому что они вынуждали меня идти против моей природы…

— Особенно «пригласите подругу собирать полевые цветы».

— Право, не представляю, отчего Альфред так перепугался?

— Сударь, вы вывели его в поле ночью, дали в руки лопату и приказали копать…

— А как еще мы достали бы эти треклятые цветы? Снег ведь был по колено.

— Ваше сиятельство!

— Ну хорошо, я перестарался. Чуть-чуть. Зато вот этот совет полностью соответствует моему мировоззрению. Вот ответь, почему?

— Потому что жестокость — это ваше второе имя, — заученно произнес слуга.

— Да, — вставил Герберт скромно, — крики жертв это музыка для моих ушей. Продолжай.

— Потому что вы парите в бездонной тьме на крыльях ночи и отнимаете жизни других, дабы продлить свое собственное существование, которое, впрочем, преисполнено печали и различных психологических травм, ибо вы отлучены от света и бессильны изменить свою судьбу, — горбун вопросительно посмотрел на хозяина — хватит или продолжать?

   Поскольку он часто прислуживал на сборищах вампиров, Куколь мог на лету составить пару тысяч предложений, просто комбинируя такие ключевые слова, как «кровь», «отчаяние,» и «вечность.» На всех посиделках разговоры гостей вращались вокруг Темного Дара, а так же вокруг результатов Тридцатилетней войны и вариаций на тему «И хватило же у вас, сударь, наглости без спросу затравить ежа на моих охотничьих угодьях в 1567 году.» Причем последняя тема превалировала.

Фон Кролок-младший снисходительно кивнул.

— Достаточно, Куколь. Насколько позволяет тебе твой примитивный интеллект, ты обрисовал ход моих мыслей. Да, я буду холоден! Пусть теперь Альфред сам помучается, пусть сам осознает, что такое неразделенные чувства. Пусть он наконец поймет, что творится в душе, когда твой возлюбленный весь день напролет поет псалмы, как семинарист перед выпускными, и ест чеснок горстями, будто карамельки! Все, начиная с этого момента, Альфред для меня не существует. Любовь как отрезало. Теперь осталось только определится, за кем мне ухаживать, чтобы уязвить его самолюбие. Таааак. Скажи, Куколь, кто самый любимый человек — пока что, повторяю, пока что! — в жизни Альфреда?

— Думаю, сударь, что это Профессор Абронзиус, — проговорил Куколь и вовремя пригнулся, потому что в его сторону полетела подушка, разбрасывая по дороге сонную моль.

— Куколь, ты, конечно, старательный, хорошо вышколенный слуга, но порою у тебя такие идеи бывают, хоть чертей вон неси. Неужели ты действительно подумал, что я — я! — буду любезничать с профессором Абронзиусом!