23

енно скучал и ждал лишь знака от Алисы, когда начинать обряд.

— Так вот… — я сделал выжидательную паузу. — А я смотрю, вы, гулу, такие же обидчивые, как и нормальные люди, — я подмигнул Алисе, но, похоже, перегнул палку.

— Дерзость, Витенька, очень жестоко наказывается. Тебя, солнышко, уже поздно наказывать, это следствие неправильного воспитания тебя твоей мамочкой. Будет ей, Витенька, двойное горе. — Алиса махнула Шесту. — Начинаем, Дима, ему нечего нам сказать.

Шест двинулся ко мне, а я отбежал в угол и прижался к шкафу.

— Очень своевременно, тварь, ты вспомнила о моей маме. — Я смотрел на Алису, хотя ко мне со злобной гримасой приближался Шест. — Незадачка заключается в том, сука, — в мою шею впились грубые пальцы Шеста, и тут же стало тяжело дышать, — что меня зовут не Витя!

Я ожидал, что меня тут же отпустят, но ничего такого не произошло. Вернее, происходило необратимое: Шест по-прежнему продолжал меня душить, а я почти не сопротивлялся.

— Подожди, Дима, — Алиса таки переварила сказанное мною. Хватка Шеста ослабла, но он не сразу отпустил мою шею, по крайней мере, в его глазах читалось видимое сожаление. — Витенька, если ты врешь, а я подозреваю именно это, твой уход будет произведен третьим способом, самым болезненным и неприятным. От первого и самого приятного ты сам отказался, когда еще не было Димы. Поверь, Витенька, уход через удушье не самый страшный способ впустить в себя гулу. А теперь я хочу услышать очень четкое и аргументированное доказательство того, что ты только что произнес. — Алиса смотрела на меня внимательным пронзительным взглядом, она окончательно потеряла черты милой привлекательной девушки, и уже не только манерой говорить, но и даже внешне стала чуть походить на старушку.

— Аргументы хочешь? — я стал массировать шею. А вот аргументов у меня как раз и нет. — Аргумент у меня один. Назвала меня мама вовсе не Виктором, а другим именем. И запись в роддоме Г. была сделана, соответственно, другая. Но моя бабушка, весьма тираничный человек, ты, Димка, должен это помнить, заставила переименовать меня в Виктора. И все бы было ничего, но вот крестили меня в шестнадцать лет именно под тем именем, которым меня мама назвала изначально, — я с выжиданием посмотрел на Алису.

В комнате образовалась затянувшаяся молчаливая пауза. Алиса принимала решение.

— Дима, держи его крепко. Мы сейчас очень быстро проверим, сказал ли он правду, — и Алиса быстрым шагом удалилась в соседнюю комнату.

По крайней мере, Витенькой она меня больше не назвала.

— Димон, Анилегна знает, как меня зовут. Она специально затеяла обряд, чтобы ты оставил маму без опеки, — быстро зашептал я Шесту на ухо. — Ты в опасности. Анилегна против тебя.

— Молчи, парниша, — Шест с такой силой вывернул мне запястье, что я взвыл от боли.

— Ты Соню видел? Ее также обманули, как обманывают сейчас тебя, она почти ничего не соображает. Ты хочешь стать таким же?

Шест ослабил свою хватку.

— Не разговаривай с ним, — из спальни раздался голос