Одарённый гомункулами (СИ)

С этими словами Кратос размахнулся и бросил факел на соломенную крышу одного из домов деревни.

Дальше началась кровопролитная бойня. Люди с криками выбегали из домов, пытаясь спастись от смерти, однако были убиты спартанцами. Армия не жалела никого: когда мимо одного спартанца пробегала ещё совсем молодая девушка, воин без всяких колебаний проткнул её живот, а затем нанёс смертельный удар лезвием по горлу. Бойцы сжигали дома, убивали ни в чём неповинных жителей этой деревни, наводя ужас и насилие.

От увиденного Иссея бросило в дрожь. Как так можно? Эти люди… Что они сделали? Лишь пытались спастись от яростного натиска спартанской гвардии. За что их убили? Воины не жалели ни детей, ни женщин, ни стариков. Повсюду проливалась кровь, горели доски и рушились апартаменты горящей деревни. Повсюду слышались крики, дети кричали со слезами на глазах, прижимаясь к матерям, а безжалостные монстры в доспехах спартанцев решали все проблемы ударом мечей. Парень был в ужасе!

Сам Кратос стоял напротив Храма Оракула и с интересом рассматривал его, разминая пальцы на руках и готовясь ворваться внутрь. Путь ему преградила пожилая жрица Оракул, на груди которой сиял знак святого храма. Генерал посмотрел на неё с презрением.

— Лучше остановись, Кратос, — с хрипотой в голосе, однако без страха и тревоги, попросила она. — Если ты войдёшь в эти двери, то будешь об этом жалеть всю свою жизнь.

Кратос презрительно хмыкнул и оттолкнул старушку в сторону, быстрым шагом двинув к Храму. Двери он вышиб с удара ноги, после чего выхватил из-за спины Мечи Хаоса и принялся рубить беззащитных людей внутри сооружения. Некоторые пытались атаковать агрессивного генерала Спарты, другие пробовали убежать — ничего у них не получилось. Кратос был как с рук клинками, так и отправлял их вдогонку за беглецами. В священном соборе пролилась свежая кровь, поднялся пар от ударов огненных клинков и слышались крики. Рычание Кратоса ничто не могло заглушить…

— КРАТОС! КРАТОС, НЕТ… А-А-А-А-А-А!!!

Иссей услышал не только это, но и тонкий голосок маленькой девочки и заметил в испарении два силуэта: один был маленьким, другой напоминал фигуру молодой женщины. Озверевший и обезумевший, впавший в ярость, Кратос ничего не слышал и лишь размахнулся Мечами Хаоса, двойным ударом атаковав два силуэта, выпуская им кровь. Сердце в груди Хёдо предательски стукнуло.

С последним ударом пар рассеялся, и Кратос увидел всех, кто был убит им в Храме Оракула. Но больше он ничего не сделал. Его брови дрогнули, глаза закрылись, и Кратос упал на колени около убитых женщины и маленькой девочки.

Иссей не понимал действий генерала Спарты, но дальше смотреть он не мог. Столько всего горящего было, столько убитых, столько красных штрихов на картине и многочисленные осколки. Хёдо не мог смотреть на то, как Кратос сжигает обеих павших вместе с храмом, затем обращается к Аресу… Дальше Иссей уже не смотрел: это было самое тяжёлое, что он когда-либо видел в своей жизни.

— Ну как, интересный калейдоскоп получился, да? — с сарказмом промолвил Кратос, следивший всё это время за эмоциями бывшего демона.

— Это… я… Т-ты… К-как… З-за… — от шока Иссей не мог вымолвить ни слова. — Я же… П-почему?

Призрак Спарты мрачно усмехнулся и поднялся на ноги, скрестив руки на груди. Хёдо сделал шаг назад и едва не свалился в воду, однако с края островка не ушёл. Теперь он прекрасно понимал, кто такой Кратос и уже не мог говорить спокойно, как раньше. Иссей понял, насколько опасен этот человек, и что его прежние угрозы насчёт уничтожения бывшего демона отнюдь не пустые слова.

— Я себя не оправдываю, — говорил Кратос, тяжёлым взглядом смотря на юношу. — Что сделано, то сделано, и оправданий себе не ищу.

— К-кто… Кто они все? — тихо спросил Иссей.

— Обо всех говорить не буду, не знаю их имён. А двое из них — моя жена и моя любимая дочка Каллиопа.

Бывший демон и вовсе запутался в своих рассуждениях, не понимая, что теперь ему говорить. Внутри себя он почувствовал внезапное отвращение к бледному воину, но с другой стороны, в нём пробудилось и понимание к нему. Иссей не знал, как ему сейчас поступить: обвинить его в злодеяниях или… или…

— И ты… Ты не винишь себя в их смерти?

— Виню, — вздохнул спартанец, после чего непроницаемая маска вздрогнула. Теперь уже задумался Призрак Спарты. — Выгоднее, конечно, всё спихнуть на кого-нибудь другого, но… В том храме был один я, и Мечами Хаоса размахивал тоже я. Я сжёг Храм Оракула, и я же уничтожил эту деревню. С меня начались первые смерти Богов, после которых мир погрузился в хаос. Я прикончил свою мать, чтобы она не стала чудовищем, и я отнял жизнь у своего маленького счастья, Каллиопы, чтобы убить Персефону. Я уничтожил прежний мир, обратив всё живое в ничто. За многочисленные столетия я уже понимаю, что прощения мне нет и что грехи так не отпустят меня.

Кратос скрипнул зубами.

Руки Иссея дрожали. Он смотрел на Призрака Спарты с непониманием, однако и с соболезнованием. Хёдо не знал, почему в нём проснулось к нему сострадание. Шатен мог его обвинять сколько угодно, на деле же — вспоминал события, пережитые в алхимическом мире: тихое нападение на столицу и убийство в Государственном Штабе алхимиков, слегка жестковатый свой характер во время драк и прочее. И желание мстить Райзеру — теперь Иссей понимал, почему Кратос однажды промолвил «Мы с тобой в чём-то похожи»: как Кратос мстил Аресу и остальным Богам, так и Иссей стремился к тому, чтобы прикончить Райзера.

Бывший демон напряжённо выдохнул и перевёл дух.

— Почти две тысячи лет прошло… — громко произнёс Кратос, смотря куда-то вверх. — И всё это время я живу. Я не старею, и голод с нуждами мне чужд. Я лишился своей человечности в своём мире. Мне уже трудно назвать себя человеком.

С этими словами мужчина запрыгнул на край золотого ящика с уселся на нём, продолжая смотреть куда-то за спину Иссея. Павший Бог Войны не обращал внимания на него.

— Получается, всё это время, что ты молчал, в последний раз попросив меня тебя не беспокоить — это ты сделал для того, чтобы остаться наедине с самим собой? — осторожно спросил Иссей, хотя прекрасно понимал ответ: всё, что было им же произнесено — так и есть.

— Когда-то Мечи Хаоса были моим оружием, а после моего самоубийства, моя душа слилась с этими клинками, и я понятия не имею, как это произошло. Но факт остаётся фактом: покой мне только снится… хотя и сон меня не посещает после моей гибели.

— А… Что… Это?

— Это? — мужчина похлопал по крышке ящика. — Раньше я называл его Ящиком Пандоры, а сейчас это всего лишь мой ночник, возле которого я провожу всё своё время. Там хранятся все тёмные силы, что я получил за время моих странствий по Греции. Эти силы сгубили Богов! Теперь же они надёжно сокрыты в сундуке и больше никому не причинят вреда…

— КРАТОС!

Призрак Спарты вновь перевёл взгляд на шатена.

— Я понимаю, это прозвучит нагло с моей стороны, но… Пожалуйста, оставь пока свои попытки самобичевания тут и… Будь моим учителем до тех пор, пока…

— Ты мне уже рассказывал свою историю, — вздохнул спартанец. — Я заложил в тебя дух война — развиваться и всё остальное уже предстоит тебе. Так что моя помощь тебе не нужна.

— Да, я понимаю, но всё же… — Иссей занервничал. — Нельзя так себя губить. Ты просто не заслуживаешь того, чтобы судьба так жестоко к тебе отнеслась!

Кратос ожидал что угодно услышать, но никак не понимание со стороны того, кто младше его на тысячи годов. Бледный генерал был очень сильно удивлён и потерял свою прежнюю уверенность в своих словах. Он слышал многое: лицемерие, ложь, лесть и прочее, но о понимании и речи быть не могло. Потому что его ненавидели, презирали и хотели заставить подчиняться. А этот… совсем как тот парнишка в Родосе: смышлёный и глупый.

— Не заслуживаю, да? Ну, моё прошлое с тобой не согласится.

— Ты осознаёшь вину за свои поступки! — сказал Иссей. — Нет страшнее судьи, чем твоя совесть. И нет лучшего прощения, чем осознание своей вины. Пойдём в новый мир — в тот мир, который колоссально изменился от того мира, который ты видел. Нет лучшего искупления, чем хороший поступок для кого-то.