Вампир. Английская готика. XIX век

Маркиз внимательно посмотрел на меня, взял за руку и спросил, не болен ли я. В ответ я лишь застонал.

Постепенно я пришел в себя и сумел еле слышным голосом рассказать маркизу о припадке страшной болезни. Затем я описал, что случилось со мной и моими письмами во время его отсутствия.

— Боже милостивый, — воскликнул маркиз. — Этот злодей не заглядывал в мой ящик с бумагами?

Я заверил его, что нет. Он поставил ящик на сиденье и тщательно проверил содержимое.

— Слава Богу, все на месте, — пробормотал он. — Здесь есть с полдюжины писем, которые нельзя читать никому.

Успокоившись относительно писем, маркиз с участием расспросил меня о странной болезни. Выслушав мой рассказ, он заметил:

— У моего друга был однажды примерно такой же приступ. Это случилось на борту корабля; перед тем мой друг перенес сильное смятение. Он был храбрец, вроде вас; события потребовали от него напряжения всей силы и смелости. Час или два спустя он почувствовал глубокую усталость; окружающим казалось, что он крепко уснул. На самом же деле он погрузился в некое странное состояние, которое по пробуждении описывал теми же словами, что и вы.

— Рад слышать, что моя болезнь не единична. У вашего друга бывали повторные приступы?

— Я был знаком с ним много лет и ни разу не слышал о повторении. Что меня удивляет, так это совпадение условий, предшествовавших приступу. Неожиданная рукопашная схватка не на жизнь, а на смерть с таким опытным противником, как обезумевший драгунский полковник, последующая глубокая усталость. Затем вы, как и мой друг, попытались уснуть.

— Хотел бы я знать, — продолжил маркиз, немного помолчав, — кто был тот негодяй, Что читал ваши письма. Возвращаться нет смысла — мы ничего не выясним. У таких пройдох всегда все шито-крыто. Полагаю, во всяком случае, что это был агент полиции. Будь это простой разбойник, он обязательно ограбил бы вас.

Я чувствовал ужасную слабость и почти не принимал участия в беседе, но маркиз был сама разговорчивость.

— Мы так подружились, — сказал он наконец. — Должен напомнить, что в настоящее время я не маркиз д'Армонвияль, а просто месье Дроквилль. По прибытии в Париж нам не придется встречаться часто, однако я смогу быть вам полезен. Пожалуйста, назовите отель, в котором вы намерены остановиться. Маркиз, как вам известно, находится в отъезде, поэтому в Отеле д'Армонвилль обитают только двое-трое старых слуг, которым нельзя встречаться с месье Дроквиллем. Однако месье Дроквилль сумеет устроить так, что ложа господина маркиза в Опере будет открыта для вас, равно как и менее доступные места. Как только дипломатическая миссия маркиза д'Армонвилля будет закончена и он сможет открыто появляться на людях, друзья его будут обязаны сдержать данное ими обещание и осенью навестить маркиза в его замке Шато-д'Армонвилль.

Я горячо поблагодарил маркиза. Чем ближе мы подъезжали к Парижу, тем ценнее казалось мне его покровительство. Этот человек проявил ко мне, фактически случайному встречному, глубокий доброжелательный интерес; доброе слово, сказанное им, может выручить меня в трудную минуту. Будущие каникулы рисовались мне в самых радужных тонах.

Маркиз являл собой воплощенную любезность. Пока я рассыпался в благодарностях, карета внезапно остановилась у ворот, за которыми нас ожидала свежая упряжка лошадей. Здесь, как выяснилось, наши пути должны были разойтись.

Мое бурное путешествие наконец завершилось. Я сидел возле раскрытого окна в роскошном номере отеля и любовался беспокойным кипением парижской жизни, быстро вернувшейся после недавних потрясений к привычной веселой суете. Все вы читали о треволнениях, сопровождавших крах Наполеона и вторую реставрацию Бурбонов. Поэтому не стану повторяться и описывать собственные парижские впечатления, тем более что сейчас, по прошествии многих лет, я почти все забыл. То была моя первая поездка в Париж. И, хоть с тех пор я бывал там много раз, никогда эта взбалмошная столица не представала передо мной в таком блеске, кипении и красе.

Я пробыл в Париже два дня, любовался красотой его улиц и площадей и ни разу не столкнулся с высокомерной грубостью обозленных офицеров разбитой французской армии, о которой меня не раз предупреждали.

Должен добавить, что я бродил по городу и осматривал многочисленные достопримечательности не без задней мысли. Романтическое увлечение полностью овладело мной, и я втайне лелеял надежду встретить где-нибудь на улицах, в парках или галереях предмет моего тайного обожания.

Однако, как я ни искал, нигде мне не встретилось ни единого упоминания о графе или графине де Сен-Алир; маркиз д'Армонвилль также не подавал весточки. Я полностью оправился от странного ночного недомогания; подобные приступы больше не повторялись.

Наступил вечер. Я начал опасаться, что мой высокородный знакомый совсем забыл обо мне, когда слуга принес визитную карточку месье Дроквилля. Я велел поскорее пригласить этого господина ко мне.

Вскоре маркиз д'Армонвилль, любезный, как всегда, постучал в мою дверь. Мы обменялись положенными приветствиями.

— Я теперь ночная пташка, — заявил маркиз. — Днем стараюсь держаться в тени и едва отваживаюсь выезжать в закрытом экипаже. Так распорядились друзья, возложившие на меня тайное поручение. Они считают, что, если меня узнает кто-либо в Париже, все погибло. Для начала разрешите вручить вам билеты в мою ложу. Я нахожусь в столь затруднительных обстоятельствах, что не смогу воспользоваться ею ранее, чем через две недели. На время отсутствия я велел секретарю каждый вечер предоставлять мою ложу в распоряжение того из друзей, кто раньше обратится с просьбой, и, как видите, на мою долю осталось не так уж много вечеров.

Я горячо поблагодарил его.

— А теперь разрешите дать еще одно наставление. Вы, должно быть, прибыли сюда без рекомендательных писем?

Я достал с полдюжины конвертов. Маркиз внимательно просмотрел адреса.

— Уберите эти бумаги подальше, — заявил он. — Я сам отведу вас в нужные дома и представлю хозяевам. Один надежный друг стоит дюжины рекомендательных писем. А до тех пор не заводите никаких знакомств, особенно сердечных. Вы, молодежь, предпочитаете сначала отведать всех общедоступных развлечений большого города, а лишь затем утруждать себя налаживанием светских контактов. Вот и поразвлекайтесь для начала. Это займет вас по меньшей мере на три недели. А затем я освобожусь от своих обязательств и смогу ввести вас в повседневную светскую жизнь, блестящую, но сравнительно тихую. Положитесь на меня и запомните: попав однажды в высшее общество Парижа, вы останетесь в нем навсегда.

Я поблагодарил маркиза и сказал, что буду в точности следовать его указаниям.

— А теперь, — добавил он, — я расскажу, где вам необходимо побывать. Достаньте карту и помечайте цифрами места, которые я назову. Мы составим небольшой список. Там действительно есть что посмотреть.

Пересыпая свою речь забавными и пикантными анекдотами, маркиз д'Армонвилль методично перечислял наиболее достойные внимания достопримечательности Парижа. Вскоре я стал обладателем подробного путеводителя, весьма ценного для такого искателя развлечений, как я.

— Через две недели, а может быть, и раньше, — сказал маркиз, — я освобожусь от службы и тогда смогу быть вам по-настоящему полезен. А до тех пор позаботьтесь о себе сами. Ни в коем случае не играйте: вас непременно обчистят. Не забывайте, вас окружают мошенники и негодяи; они на редкость ловко умеют втираться в доверие, а деньги доверчивых иностранцев — единственный источник их существования. Не доверяйте никому, кроме самого себя.

Я еще раз поблагодарил маркиза и пообещал прислушаться к его советам. Но сердце мое было переполнено мыслями о прекрасной графине; мог ли я распрощаться с маркизом, не попытавшись узнать что-нибудь о ней? Я спросил нового друга о графе и графине де Сен-Алир, которых мне посчастливилось вызволить из весьма неприятного происшествия в придорожной гостинице.

Увы! С тех пор маркиз не видел их и не знал, где они остановились. Граф и графиня владели старинным особняком неподалеку от Парижа, однако маркиз полагал, что они на несколько дней задержатся в городе, поскольку после длительного отсутствия хозяев дом должен быть подготовлен к встрече.