Пока смерть не заберет меня

— Вы не знаете, господин Лэнгли из восемьдесят седьмого номера уходил куда-нибудь?

Молодой человек вежливо улыбнулся и ответил, что да, господин Лэнгли ушел часа два назад, но оставил записку:

— Простите, вы — Илэр Френе? Записка для вас.

С жадностью я схватил свернутый вчетверо листок фирменной отельной бумаги. Даже не читая, можно было догадаться о его содержании… И однако же, надеясь на чудо, я впился глазами в ровные, уверенные строки, начертанные рукой Кристиана.

Он просил ждать и не волноваться. Будет лучше, писал он, если он сначала сам переговорит с Хэтери и узнает, чего она хочет. "Я боюсь за тебя и боюсь твоей пылкости, Илэр. Ты бываешь несдержан и — прости — сгоряча способен наломать дров. Кроме того, обида Хэтери еще слишком свежа. Она тоже может не сдержаться".

Обида! Уж Кристиан мог бы найти более верное слово. А то выходило, будто, отказавшись подчиняться Хэтери, я нанес ей обиду! С ума сойти можно. Впрочем, эту словесную небрежность можно было списать на крайне взволнованное состояние Кристиана. Как-то не верилось мне, что сам он был совершенно спокоен, отправляясь тайком на эту встречу.

Я тщательно сложил записку и задумался. Д***, как припоминалось из давнишних уроков географии, был довольно большой город. И все-таки из центра, на такси или на легком метро, в любую его точку можно было добраться примерно за полчаса. Кристиан ушел два часа назад. Даже если он сразу же оправился к Хэтери, то и в этом случае беседа их длится всего полтора часа — слишком малый срок, чтобы о чем-то договориться. Но спокойствия эти рассуждения мне не добавили. Очень уж сильно меня тревожил отключенный телефон Кристиана. Зачем он сделал это? Не хотел лишних объяснений? Или есть другая какая-то причина?

В тревожной задумчивости я отошел на несколько шагов от административной стойки, и вдруг как будто когтистая лапа рванула сердце. Ощущение было точь-в-точь такое, какое я воображал, рассуждая о насильственном разрыве связи между мною и Агни. Впрочем, это я понял несколько позже, а в ту секунду боль буквально оглушила меня. Она была такой сильной, а главное, — неожиданной, что я пошатнулся, застонал и пальцами судорожно вцепился в свитер на груди, ожидая обнаружить шерстяную ткань промокшей от крови. В глазах потемнело, и я не видел, кто был тот человек, чья рука твердо и уверенно подхватила меня по локоть. Но возле самого уха послышался до судорог знакомый глуховатый голос, и я понял, что брежу: обладатель этого голоса никак не мог оказаться в холле гостиницы "Мальта".

— Ну, что еще такого случилось, что ты собрался падать в обморок? — слегка раздраженно вопросил голос Алана.

Глава 8

— Впечатлителен, как викторианская девица, — продолжал ворчать голос Алана, а я продолжал не понимать, на каком свете нахожусь. Когти раз за разом вонзались в сердце, заставляя меня то задыхаться, то судорожно рвать ртом воздух, в глазах мутилось. Чья-то рука продолжала твердо поддерживать меня под локоть и вместе с тем влекла куда-то. Пришлось подчиниться ей. Несколько шагов — и меня усадили на что-то прохладное и упругое, а в губы ткнулось холодное стекло.

— Глотни воды, — приказал все тот же голос, я повиновался и закашлялся, пролив остатки воды. Кто-то забрал стакан, и жесткая ладонь прошлась по моему лбу, убирая в сторону волосы. — Ну, ну, все уже. Скажи, Илэр, ты часом мышей не боишься? Нет?

К этой минуте я уже почти убедился, что не брежу. Голос принадлежал, без сомнения, Алану. Придерживающая меня за плечи рука была его же. Осознав этот факт, я дернулся в сторону, и рука исчезла. Тем временем, боль в сердце понемногу отпускала, и зрение прояснялось. Я резко повернул голову и убедился: рядом со мной, на кожаном диване, стоявшем в холле гостиницы, сидел Алан собственной персоной. Он был в своей любимой, от старости потрескавшейся кожаной куртке, растрепанных кроссовках и полинявших джинсах. Не брился он, судя по щетине, с позавчерашнего утра. Удивительно, как его в таком виде допустили в приличную гостиницу. От него еще веяло холодом — видимо, только-только вошел с улицы. Перед нами, слегка наклонившись вперед, с выражением тревоги на лице, стоял парень-администратор.

— Все в порядке, спасибо, — улыбнулся самой своей обаятельной улыбкой Алан и сунул ему в руки пустой стакан. — У моего друга просто немного закружилась голова.

Администратор кивнул — не слишком, правда, уверенно, — бросил на меня опасливый взгляд и отошел за стойку. В течение последующего нашего с Аланом разговора он время от времени поднимал голову и посматривал на нас. На лице его застыло слегка удивленное выражение, словно он силился понять, каким образом тут оказался Алан, весьма смахивающий сегодня на бродягу, и почему его до сих пор не выведут.

Оставшись с Аланом тет-а-тет, я на всякий случай отодвинулся от него еще подальше и спросил негромко:

— Как вы тут оказались?

— Приехал поездом. Тебе уже лучше?

— Пожалуй, да. А как вы нашли меня?

— Я знаю Кристо не первый день, — терпеливо объяснил Алан, пристально на меня глядя. — И знаю гостиницы, в которых он предпочитает останавливаться в разных городах. Что еще?

— Ну а зачем вы вообще здесь?

— Как это «зачем»? Ты же просил меня о помощи?

— Вы же сказали "нет".

— Я поговорил с Авророй и решил, что дело серьезнее, чем кажется, — небрежно сообщил Алан. — Хэтери зашла слишком далеко. Между прочим, тебя я еще тоже поспрашиваю. Но для начала: что случилось вот прямо сейчас?

— Связь… — прошептал я, невольно поднося опять руку к груди. — Хэтери разорвала связь…

— Разорвала или попыталась разорвать? — он увидел, что я не понимаю вопроса, и уточнил: — Ты чувствуешь Агни или нет?

— Не знаю… — это была правда: кроме ноющей боли в сердце и недоумения от появления Алана я не испытывал никаких других чувств.

— Ладно, разберемся, — он поджал губы и покачал головой. — Подумать только: океан силы и абсолютное неумение ею воспользоваться! Я надеялся, что ты хоть чему-то научился. Но тебя нужно еще натаскивать и натаскивать.

— Уж не вы ли хотите взять на себя эту заботу? — огрызнулся я.

— Оставь фырканья на потом. Теперь вот что: где Кристо?

— У Хэтери, я полагаю, — поколебавшись, я все же протянул ему записку. Алан внимательно прочел ее и снова покачал головой.

— Глупец, — сказал он и задумался, опустив взгляд. Я терпеливо ждал целую минуту, отчаянно борясь с дурнотой, пришедшей на смену боли. Но он все молчал, и я не выдержал:

— Нужно ехать за ним?

— Погоди, не рви. Теперь время дорого, но торопиться не стоит, чтобы не наделать опрометчивых поступков, — взглянув на меня, Алан добавил: — И вообще, советую тебе немного отдышаться. Полчаса ничего не решают, а тебе нужно отдохнуть, иначе будешь ни на что не годен. Пойдем, поднимемся в твой номер. Приляжешь.

Мне не очень хотелось оказаться наедине с Аланом за запертой дверью, но делать было нечего. Хотя боль отступила, чувствовал я себя не лучшим образом. Алан был прав, отдых пришелся бы кстати. Кроме того, он вроде бы не собирался вот прямо так на меня накидываться. Вид у него был очень серьезный, и даже озабоченный.

В номере он запер дверь и повесил снаружи на ручку бирку "Не беспокоить". Я лег на постель поверх покрывала и закрыл глаза, но расслабиться не мог. Близкое присутствие Алана заставляло колотиться в бешеном ритме сердце и сводило напряжением тело. Это было что-то вроде полной несовместимости на физиологическом уровне. Если бы в ту минуту Алан попытался хотя бы прикоснуться ко мне, я, пожалуй, убил бы или его, или себя. Но он даже не приближался — отошел в сторону и сел в кресло у противоположной стены. Я подавил вздох облегчения.

— Можешь рассказывать связно? — спросил он. — Нет, лежи. Говорить можно и лежа. Я хочу услышать подробности о том, что именно вышло у вас с Хэтери.