Судья

Инна, закричал Павел.

В реальности он не издал ни звука.

Он не мог вмешаться, не мог спасти любимую. Мог только смотреть.

Инна лежала на постели из роз. Мертвая. Павел плакал, глядя на позеленевшее лицо трупа с застывшим на нем выражением ужаса. Над трупом с мерзким жужжанием роились мухи. Они ползали по ее лбу, носу, глазам, щекам. По языку, тряпкой висевшем на подбородке. Во рту Инны копошились черви, и Павел целовал ее, и черви заползали ему в рот со склизким звуком, и ползли дальше, через горло по пищеводу в желудок. Павел захрипел, давясь, содрогаясь от омерзения. Сотни могильных червей прогрызали путь в его внутренностях, извиваясь и сворачиваясь кольцами.

Павел отпрянул. Как только его губы разъединились с губами Инны, все исчезло. Он снова был здесь, на улице, дрожал на пронизывающем ветру.

Закрыв глаза, Павел несколько раз глубоко вдохнул. Воздух входил в горло кристаллами льда.

Он снова припал губами к холодным губам любимой.

К Вратам Смерти.

Проснулся, лежа в постели. Его разбудило странное ощущение, будто что-то холодное, мокрое и склизкое ползает по ноге. Похоже на влажные поцелуи.

Он открыл глаза и сразу зажмурился. Солнечный луч, проникший в щель между занавесками, бил прямо в лицо. Павел поднял ладонь, защищаясь от луча. До чего же неудачно спланирована спальня! Окна выходят на восток.

Нужно встать, сдвинуть занавески.

Но Павел понял, что не может. Он положил голову на горячую подушку, сырую от пота, который он выделял ночью. Прикрыл глаза ладонью, и лежал так несколько минут, ощущая рядом теплый бок Инны.

Инна сбивчиво задышала, перевернулась на спину. Глядя, как огненные круги расплываются в пылающей темноте, Павел услышал, она зевнула.

Шорох одеяла.

— М-м-м… который час?

Павел отнял ладонь от лица. Солнечный луч сместился, и теперь пятном огня прожигал занавеску.

— Утро, — сказал он, глядя, как пылают на занавесках причудливые узоры.

Инна приподнялась на локте. Одеяло сползло на округлый белый живот, обнажив маленькие упругие груди.

— Утро? Ужас какой!

Павел повернул голову. Инна насмешливо смотрела на него. Ее лицо без косметики выглядело постаревшим. Заспанные глаза казались крохотными.

— Я люблю тебя, — сказал Павел. Что-то мокрое по-прежнему ползало по его ноге.

Улыбка тронула ее губы.

— Да? Как интересно! И что же мне делать?

Выпростал из-под одеяла руку, коснулся ее груди.

— Я люблю тебя, потому что ты дрянная девчонка, — сказал он, занимаясь то одной, то другой грудью. — Что может делать такая плохая девочка?

Он помолчал.

— Ты смешная, когда спишь.

— Да? — Инна отвела его руку. — Пожалуй, я посплю еще немного. А ты посмейся.

Она наклонилась, коснувшись грудью его пресса, поцеловала в щеку.

Отвернувшись от него, положила голову на подушку. Ее светлые волосы щекотали Павлу лицо.

Он смотрел на пылающее за занавесками огненное пятно. Под одеялом что-то шевелилось, издавая склизкие звуки.

Павел сел на постели, потряс Инну за плечо.

— Инна, проснись! Не смей засыпать! Проснись, слышишь?

Девушка не ответила. Ее голова безвольно моталась на подушке.

Павел перевернул Инну. С придушенным воплем отпрянул от гниющего лица трупа с темными провалами на месте глаз. Позеленевшая кожа, усохшие груди, истлевшие трусики на тонких костях бедер.

Павел откинул одеяло. Постель полна отвратительных мокриц, которые ползают по его ногам.

Он закричал.

— Я люблю тебя, — сказал он, с улыбкой глядя Инне в глаза, и одновременно с этим следя за передвижениями солнечного пятна за занавеской.

Павел не видел его. Но чувствовал.

Инна улыбнулась, весело глядя на Павла.

Под одеялом Павел нашел ее ладонь, сжал пальцы.

— А ты?

— Это важно?

— Важно, — сказал Павел. Его улыбка пропала. — Ты умираешь.

Инна продолжала улыбаться. По ее лицу скользнула тень.

— Это такая игра?

— Да, — Павел изо всех сил старался казаться спокойным, но в его голосе появились нотки паники. — Отвечай быстрее! У нас мало времени.

— Откуда ты знаешь?

— Огненное пятно за занавеской, — Павел показал. — Там. Приближается к краю занавески. Когда оно скроется, ты умрешь.

Девушка рассмеялась. В ее глазах Павел видел легкий испуг.

— Если я скажу, что люблю тебя, я буду спасена? Это наглый шантаж!

— Нет. Ты будешь спасена, если скажешь правду.

Инна наклонилась к Павлу, коснувшись его руки теплой грудью. Поцеловала в щеку.

Отвернувшись, хотела лечь. Павел сел на постели, схватил ее за плечо, развернул к себе.

— Что? — Инна наморщила лоб.

— Не спи. Нельзя сейчас спать. И не отворачивайся! Я должен все время видеть твое лицо.

Инна села на постели, натянув одеяло. С тревогой взглянула на него.

— Паша, что происходит?

Он взял ее за руку. Сказал, глядя в глаза:

— Инна, ты не понимаешь. Ты мертва. Баринов приказал тебя убить. В тебя стреляли. Два раза. Ты сейчас лежишь мертвая на тротуаре. А я там, рядом с тобой, пытаюсь вытащить тебя обратно!

Инна оглядела спальню. Тронула лоб.

— Стреляли? Странно… Я ничего не помню.

Девушка спустила одеяло до бедер. Осмотрела свое тело.

— Паша, — голосом строгой мамочки. — Никаких дырок. Все цело. Посмотри сам.

Павел положил руки ей на плечи.

— Смотри мне в глаза! Не отводи взгляд, все время смотри на меня. Ты мертва. Твое тело мертво. Ты не дышишь. Сердце не бьется. Но твои чувства, твои мысли еще живы. Я там, пытаюсь вернуть тебя в твое тело.

Инна нахмурилась.

— Это невозможно.

— Я делал это один раз… Твой мозг мертв. Но его можно запустить снова.

Инна пристально смотрела на Павла. Глаза наполнились ужасом.

— Боже… Ты так это сказал. Я сейчас почувствовала. Меня нет. Просто нет.

Она спрятала лицо в ладонях, и тихонько заплакала. Павел покосился в сторону окна. Солнечное пятно исчезло.

— Получилось! — откинув одеяло, он подбежал к окну. Раздвинул занавески. В комнату хлынул солнечный свет. — Инна, получилось! Что-то меняется. Инна?

Павел обернулся. Постель пуста.

— Инна! — закричал он.

— Ее здесь нет, — донесся бесцветный голос из угла.

Павел обернулся.

Юра стоял в углу, в той самой одежде, в которой погиб под колесами. Голубые джинсы и белая футболка в пятнах крови.

— Где она?

— Нигде, — мертвый сын печально и сурово смотрел на отца. — Иди, найди ее! Скорее!

Спальня исчезла, на миг Павел вновь оказался в своем теле, ощутил бесчувственный поцелуй мертвой возлюбленной. Острая боль в колене сменилась тупой, пульсирующей.

Глухая подворотня, выходящая на красную кирпичную стену. Воняющие отбросами мусорные баки. Дети лет восьми-десяти стоят кругом, лица злые. В круге — пятилетняя золотоволосая девочка в зеленом кружевном платьице, прижимает к груди куклу Барби. Под левым глазом синяк.

— Отстаньте! Что вам от меня нужно? — со слезами на глазах спрашивает девочка.

Крупный мальчик с нахальным лицом сплевывает себе под ноги.

— Мы тебя предупреждали, чтобы ты здесь не шастала? Это наш район! Здесь не место для принцессы, — его голос сочился злым сарказмом. Мальчик, как и его друзья, был бедно одет. Глаза дико сверкали.

Что вы делаете, закричал Павел, который стоял у стены, наблюдая происходящее. Его никто не услышал. Он хотел вмешаться, но не мог даже пошевелиться.

Пятилетняя Инна затравленно огляделась, крепче прижимая к груди куклу.

— Я буду ходить где хочу.

Мальчик усмехнулся.

— Хочешь с нами дружить? Ты нам не ровня. Эй, ребята, знаете, кто она? Выкидыш.

— Я не выкидыш! — закричала Инна.

— Выкидыш, выкидыш! — закричали дети, злобно хохоча. — Непорочное зачатие!

Они сомкнули круг и начали толкать Инну от одного к другому. Девочка уронила куклу в грязь. Закрыла личико ладошками.

— Внематочная! — орали маленькие чудовища — будущие мужья, жены, отцы и матери, адвокаты и врачи.