23

се начинать здесь.

— Что «здесь», Алиса?

— Не называй меня Алисой, ты знаешь, что это не мое имя.

У меня похолодело внутри. Все, о чем я догадывался в этот вечер и чему находил одно подтверждение за другим, вдруг материализовалось в одной-единственной фразе: «Не называй меня Алисой». И все же я до последнего надеялся, что передо мной Алиса, но…

— Ангелина — тоже красивое имя.

— Называй меня, солнышко, Анилегной.

— Я пока еще сам буду решать, как вас называть, — как-то само собой я перешел с ней на «вы».

— Хорошо, Витенька, пока можешь называть меня так, — Анилегна сделала ударение на слово «пока».

Как-то сразу на меня навалились чудовищная усталость и апатия. За последние дни я ни разу нормально не спал, ел отвратительную еду, постоянный страх настолько завладел каждой минутой моей жизни, что стал вызывать уже не чувство самосохранения, а скорее, напротив, отвращение к себе самому. Мне надоело бороться за свою жизнь. Еще несколько часов назад я возвращался в Васильков, чтобы спасти, как я думал (а может, мне только казалось) , любимого человека. Теперь же мне надоело спасать даже свою жизнь. Зачем? Ради чего? Что у меня есть в этой жизни такого, ради чего необходимо не сдаваться, бороться? Идеалы? Друзья? Любимый человек?

Я отодвинул от стола стул и с усталостью опустился на него:

— Вы переселились в тело Алисы?

— Я гулу, Витенька. Ни в кого я не переселяюсь, меня сами впускают в себя, называя свое имя.

— Кто вы?

Мне было все равно, кто такая гулу, я спросил лишь для того, чтобы не молчать, не слышать дальше свои депрессивные мысли.

— Когда-то давно, Витенька, у меня были папа Даж и мама Томпан. И жили мы в устье большой реки Бий-Хем. Мой папа был безумным поэтом, его боялись люди во всей округе, называя его грязным человеком, поэтом грязи и лжи. Из-за его стихов все избегали и ненавидели нашу семью и потому мы жили вдали от людских поселений, на границе с Хам-Сырскими озерами. Около этих озер происходили странные вещи. На редких охотников, смевших заходить туда, нападали остервенелые звери, тайга редко выпускала путников из своих объятий, а в отражении Хам-Сырских озер человек мог увидеть свою кончину. К ним раз в год ходил только мой отец, сочинял там стихи и приносил подаяния озерам. Кроме меня, в семье было еще два брата и две сестры. А я, Витенька, была самой младшей. Но уже в четыре года я научилась не только запоминать стихи своего отца, но и сама сочинять. Местные скитальцы от аратов говорили моей матери, чтобы она избавилась от меня, иначе все араты будут навек прокляты. Но отец Даж запретил Томпан показывать меня аратам, а когда мне исполнилось шесть лет, стал забирать с собой в тайгу надолго, где мы вместе сочиняли стихи. Летом 1914 года, когда мне исполнилось восемнадцать лет, Даж повел меня на юг, в Хем-Бельдир. Именно в том году торжественно закладывались первые камни в честь основания нового города Белоцарска, и Даж велел написать мне стих пророчества аратов.

— Что же вы написали? — мне понемногу