Тролльхеттен

— А ловить их не пробовали? — спросил Саня.

На него поглядели снисходительно, как на давшего неправильный ответ на задачу по арифметике, но все же старательного, ребенка — и вправду, кто же будет ловить, если властей не осталось? В городе царила полная анархия, и каждый был сам за себя.

— Мне интересно другое, — сказал Дивер, — кому они натасканное толкают?

— Был бы товар, а идиоты всегда найдутся. Деньги-то еще в ходу?

— А как же, без разбору берут рубли и валюту, меняют по произвольному курсу. Причем, у каждого менялы курс свой. Гонять-то их некому. Только убивают их иногда, но это, небось, сами обманутые счеты сводят. Кто поумнее, тот золото скупает, но вот беда, в ювелирных лотках бижутерия вся ушла. Что не дограбили, то скупили. Народ кубышки роет в огородах, прячет на черный день.

— А счас что, белый? — спросил Саня Белоспицын.

— Счас, Санька, такой день, — молвил Степан, — что и не поймешь, какого цвета. Серо-буро-малиновый с пупырышками.

— Как поняли, что золота нетути, равно как и других драгметаллов, включая медь, — продолжил Севрюк, — бросились скупать недвижимость. Ореховых итальянских гарнитуров смели сколько — жуть. Некоторые по три штуки брали — одинаковых. Машины пытались продавать, а все никто не брал. А еще квартиры покупают… или попросту забирают, у больных да увечных. Стариков, почитай, всех на улицу вытряхнули в дождь.

— Да, стариков, это неправильно… — протянул Приходских — не собаки же они, в конце концов.

— Один нувориш, как раз вчера к вечеру совсем головку потерял. Скупил пять типовых квартир в трущобе в Нижнем городе. Сам — один как перст, ни жены, ни детей. Но купил — капиталы боялся потерять! И что же, сегодня с утра в этом доме пожар! Все пять клетушек выгорели просто дотла — тушить-то некому!

— А он что?

— А этот поплакал, волосы на голове порвал да и сгинул прочь из города. Куда? Да туда, куда и все остальные?

— Знать бы, куда они уходят! — произнес Влад, — но ведь сами-то знают, с такими лицами уезжают, словно им прямая дорога на Гавайи.

Белоспицын покивал — сам имел четь наблюдать.

— Совсем ополоумел народ. — Добавил Дивер, — впрочем, причина на это есть…

— Ага, когда сортиры не работают, — ухмыльнулся Степан, — это тебе не какой-то там свет или газ. Это, брат, насущное. Лиши человека сортира, и он уже, получается, не человек вовсе, а дикое животное.

— Вы это бросьте, про сортиры, — хмуро сказал Владислав, — не про сортиры ведь собрались говорить. Рассказывайте, давайте, что с кем случилось. Не первый же раз собираемся.

— Меня убить пытались, — просто сказал Саня.

Все удивленно повернулись к нему, Дивер сбросил с себя вальяжность, потерянно мигнул.

— Тот же?

— Нет, не тот. Этих двое было. Лица тупые, злобные. Гопота! Встретили у площади, прижали, думал — не уйду. Но… вывернулся как-то. Мне ж не привыкать. Бежали за мной почти до Школьной, только потом потеряли.

Степан ошарашено покачал головой, сказал:

— Значит, не зря мы это… набрали? — и кивнул в сторону оружейной пирамидки, устроенной из единственного в комнате стула.

Арсенал впечатлял. Россыпь из почти десятка пистолетов разных конструкций (превалировали в ней в основном ПМ и ТТ, но были и настоящие раритеты), помповый вороненый дробовик без ручки, два АК-47 с облизанными до черноты пламенем прикладами, именной хромированный револьвер с инициалами А.К.Р., в прошлой жизни принадлежащий Кривому, хотя об этом никто не знал, старый обрез с четырьмя жизнерадостно-зелеными картонными патронами, да новенький, блестящий свежей смазкой и инвентарным номером «ингрем» с двумя запасными обоймами. Этот последний выглядел в окружении Владовой убогой квартиры особенно дико, словно здесь снимают фильм о трудовых буднях западных наркоторговцев.

Подобрано все это было возле центра на следующий после тамошнего побоища день. Трупы никто не убирал, за исключением сомнительных счастливчиков из числа родственников, которые отыскали в кровавом месиве останки своих павших за правду чад. Такие были все вытащены и самолично захоронены на городском кладбище. Многочисленные уцелевшие стрелковые единицы, лежавшие посреди оставшихся неопознанными, постепенно растащили прижимистые граждане, большая часть которых до этого дела с оружием не имела.

Влада и Белоспицына вид этого угрюмого арсенала нервировал, Дивера — нет. Напротив, он взирал на оружие чуть ли не с лаской, напоминая, что были времена, когда он воевал не только в астрале и не только с силами абстрактного зла.

— Так может, это простые были… грабители? — спросил Дивер, — Мало ли их теперь развелось, людей вон режут только так.

— Ага, простые! — возмутился Белоспицын. — Ножики-то у них были — во! — и он махнул рукой в сторону Влада и компьютера, возле которого валялось антикварное орудие убийства, опасно поблескивая отточенным лезвием.

— Табельные, что ли, у них ножи получаются! — сказал Севрюк, — да сколько их вообще?

— Знают про тебя? — спросил Владислав, — знают, что ты отказался от их задания?

Саня только пожал плечами и поник. Сказал:

— Знают, не знают — в одиночку на улицу я теперь не ходок, даже с этим! — он покосился на грозный арсенал.

— Никто не пойдет! — Севрюк завозился на диване, устраиваясь удобнее, бедная мебель поскрипывала в такт его движениям, — теперь будем держаться вместе, а то вон сколько одиозного народа набралось! Давеча на улице ко мне пристал один — сам маленький, бородатый, а глаза, как у бешеного таракана. Подошел ко мне, проникновенно так глянул и говорит: «Что, не дает покоя тебе химера твоя?» Я, мол, какая химера? А он мне: «Да не скрытничай ты, по глазам же видно — что-то знаешь!» А что я знаю, только видение было мутное! Ни про химеры, ни про что там — ни сном, ни духом.

— Стой! — вдруг сказал Степан, — да ведь мне он тоже встречался. Гном такой бородатый! Он в очках был?

— Без, но глаза щурил близоруко. Меня видел явно с трудом. И назвался еще как-то заковыристо, старое такое имя, из моды вышло.

— Евлампий, да? — спросил Степан.

Дивер кивнул, посмотрел заинтересованно.

— Евлампий Хоноров, — произнес Приходских, — знаю я его. Он же тоже в пещеры лазил, искал какую-то муть. В книжках про нее вычитал, и загорелось у него. На голову стукнутый был уже тогда, в такую глубь залазил, откуда гарантированно живыми не возвращаются.

— А там есть и такие? — спросил Белоспицын.

Степан адресовал ему еще один снисходительный взгляд матерого специалиста зеленому лопоухому новичку:

— Там, паря, такие места есть — близко даже не подходи! Вот «бойня», например: с виду труба, как труба, а кто туда залезет, тот мигом в кашу, кожа, не поверишь, как живая с телес сползает! Кровищи — море, да только она в трубе не задерживается, потому как под наклоном она, и назад течет, к нам то есть. Как прости-прощай, последнее. Колебания там, какие-то.

— А этот?

— Что этот? Он вылазил всегда, говорю ж. Может, хранило его что? Не знаю… Не мудрено, что трехнулся он.

— А я оборотня видел… — вдруг тихо сказал Влад.

— Эк, удивил! — усмехнулся Белоспицын. — Оборотня он видел. Ну и что?

— Как, ну и что?

— Чего такого, его многие видели, оборотня твоего. Да сам же в «скважину», в помойный этот листок, тиснул статейку.

— Так то в «скважину»! Туда по штату положено бред всякий гнать! — почти крикнул Влад, — а этот живой был. И… думающий.

Дивер вздохнул, поднял ладони:

— Тише, Славик, тише! Действительно, что такого в этом оборотне. Не съел же он тебя, в конце концов? Да я и сам на что-то подобное наталкивался. Ха, да у меня в подполе какая-то тварь живет. Типа крота, только больше, и глазищи красные, умные. Страшный, но мирный!

— Это ты слюнявчика себе завел, — повеселев, сказал Степан, — они под городом давно живут. То ли от крыс, то ли от ежей произошли! Ласковые! Мы их подкармливали… вот если б не слюнявили так…

Влад бешено замотал головой, Белоспицын совсем съежился на своей табуретке, так что стал похож на отощавшего кочета, неудобно устроившегося на жердочке.