Голод. Последний вампир

По сути, не так уж трудно остаться безнаказанным после охоты на человека, нужно лишь соблюдать необходимую осторожность. Зря все остальные Властители так боятся. Осмотрительность, разумеется, не помешает, но прятаться в норы? Мириам считала себя последней истинной Властительницей, последним вампиром.

Что ж, нужно реабилитировать свое племя, начав хотя бы с Мартина. Она будет его кормить, ухаживать за ним, научит жить в современном мире. Она всех их научит! А затем родит прелестного ребенка, настоящего принца, и выведет свое племя на солнечный свет.

Человек попятился, но Мириам была быстрее и обхватила его сзади. Он начал мотать головой, пытаясь раскроить ей лоб своим черепом; ему даже удалось стукнуть ее, но от такого удара не останется никаких следов.

Мириам усилила захват, и жертва лишь слабо колотила по ее рукам. Мартин разомкнул челюсти и припал к шее мужчины. Поначалу человеческая особь безудержно брыкалась, но постепенно ее движения стали медленнее. Мириам сжала руки еще крепче. Послышалось журчание, вместе с мочой и кровью из тела уходила жизнь. А Мартин, наоборот, начал набираться сил и даже заметно порозовел, несмотря на слой грязи. Наконец он отстранился от жертвы.

— Там еще осталось, — сказала Мириам.

— Не могу, — Мартин, с трудом подойдя к стулу, свалился на него. По крайней мере, он больше не ползал.

Мириам проволокла тело через комнату и присела на ступеньки. Разложив тело на коленях, она нагнулась и высосала все до капли, пока не осталась лишь сухая кожа, натянутая на кости.

— В каком-нибудь чане найдется кислота?

Мартин покачал головой.

— С сыромятней покончено. Жаль. Человеческие останки раньше можно было просто растворить.

— Чем ты занимаешься?

Мартин взглянул на нее.

— Мириам... это ты?

— Да, Мартин.

— Я не ел целый год.

Она открыла было рот, но ничего не сказала — не смогла Да, ей было известно, что иногда Властителям приходилось голодать по полгода, даже больше... но как он сумел пережить такое? Как ему удалось остаться в живых?

— Мартин...

— Я молил о смерти, много раз. Но она не наступала. — Он усмехнулся. — Я превращался в одного из тех... ну, твоих подопечных.

Мартин говорил о том, что происходит с ее любовниками из числа людей после того, как кровь Мириам, текущая в их венах, перестает сохранять молодость.

Ничего подобного. Ты бы в конце концов умер.

— Не сомневаюсь.

На нее смотрели глаза, бездонные, как черные омуты. Мартин был старше ее на тысячи лет.

— Мы все приближаемся к концу, Мириам.

— Не может быть!

Он медленно кивнул, словно соглашаясь, но на самом деле, просто не желая противоречить ей.

— Вскоре люди хватятся пропавшего, и поиски обязательно приведут их сюда.

— Почему сюда? Здесь всегда было безопасно...

— Здание принадлежит муниципалитету Парижа. В следующем году здесь собираются устроить музей гобеленов. — Он безнадежно махнул рукой выражая этим жестом и свое поражение, и огромную печаль. — Весь этот мусор уберут.

— Мартин, ведь еще несколько лет назад ты был в полном порядке.

Лицо, теперь отдаленно напоминавшее прежнего изысканного узкогубого красавца, сморщилось в улыбке-гримасе.

— Во время войны бойцы Сопротивления устроили секретный штаб в каменоломне Данфер-Рошеро. Они обнаружили нас в старом лабиринте.

Он имел в виду традиционное укрытие парижских вампиров — катакомбы, прорытые под городом, из которых добывали камень со времен Римской империи.

— Но... как?

— С помощью звука! У них есть такие маленькие жестянки, набитые черным углем...

— Микрофоны.

— Да, эти штуковины. Они рассовали их повсюду и слушали с их помощью наши голоса.

— Но они не улавливают нашу речь.

— Говорить на прайме — такая морока, не правда ли? Столько слов нужно произнести, чтобы передать простейшее сообщение. — Он покачал головой. — Мы говорили на французском, то есть на среднем тональном регистре.

— А сейчас ты говоришь на прайме.

— Разве? Да, в самом деле... В общем, поначалу они ничего не предпринимали, слишком их это все озадачило. Но ты знаешь французов — осторожное и терпеливое племя. Они не отмахнулись от странных рассказов, собранных Сопротивлением, о банде _дикарей_из катакомб. Они непрерывно вели наблюдения, ходили по катакомбам и взывали: «Выходите, выходите, мы хотим помочь вам». А затем один дурак, Эмеус...

— Мы вместе выросли. Он из банды, что орудовала в Фивах — я, Сотис, сын Аммы, Тайна, сын Тотена. Как было весело!

— Тотен сейчас называет себя мсье Гамон. Он здесь. Остальных давно развеял ветер. Тайна жил в Шанхае под именем мистера Ли.

Его тоже нет в живых, подумала Мириам, но вслух ничего не сказала.

— Эмеус сожрал одного из них. И до сих пор нет конца тому аду, что последовал за столь необдуманным поступком.

— Какова степень их осведомленности?

— Я не знаю, что им известно. Знаю одно: в последние годы я не мог спокойно охотиться. — Он бросил на нее взгляд, который она до сих пор не замечала ни у одного Властителя, — взгляд, полный отчаяния, и Мириам почувствовала себя очень неуютно, оттого что в глазах ее соплеменника промелькнула слабость, свойственная лишь человеку.

— Как-то я выбрал очень хороший экземпляр. И запах отличный, и цвет кожи — все говорило о том, что добыча первоклассная. Я заманил ее в... э-э... такое тесное укромное место, туалет, кажется. Поев, я сложил остатки в маленький чемоданчик, который ношу с собой, — и вдруг налетела полиция! Бежали со всех сторон. Съезжались на авто. Выпрыгивали из всех дверей. Устроили нечто невообразимое. Мне удалось скрыться только потому, что я перепрыгнул через стену, а затем ушел по канализации.

Мириам достала пачку сигарет, закурила. Внезапно она почувствовала огромную усталость. Она подозревала, что история Мартина еще не закончена, и ей хотелось дослушать до конца.

— Продолжай, Мартин.

— Ты такая красивая.

Мириам невольно подумала: «Не хочу носить ребенка от такого слабака. Мне нужен сильный Властитель».

— Так что случилось дальше?

— Меня поймали.

Она молчала, потрясенная.

— Меня исследовали, Мириам! Осматривали челюсти, взвешивали, брали образцы жидкости!

— Но ты ведь убежал от них?

— Они хотели, чтобы я поверил в это. Все было обставлено более чем глупо — незапертые двери и тому подобное. Меня просто отпустили.

Мириам бросило в жар: значит, находиться в этом доме опасно.

— А дальше?

— Я выжидал несколько месяцев, несколько лунных циклов. Затем нашел полудохлого бродягу, обитавшего под мостом где-то за чертой города. Не успел я вскрыть ему вену, как они тут как тут: прыгают с моста мне прямо на голову, подъезжают на автомобилях... Еле ноги унес.

— Но ты, наверное, был ужасно голоден.

— Через несколько дней я предпринял новую попытку. На этот раз перенес охоту в район, где живут цветные, выбрал особь — только что закончился сеанс, и маленькое стадо покидало кинотеатр.

— Они появились вновь.

— Десятки! Со всех сторон!.. С тех пор так и сижу в этих стенах.

— Как же тебе удалось, Мартин, не есть по меньшей мере год? Это невозможно.

— "Нет ничего невозможного, когда ты должен" — девиз моей семьи. Мириам, я пил кровь мышей, крыс, бродячих котов. Я съел всех мух до последней, что летают в воздухе!

Не удивительно, что от него исходит такое зловоние. Властители не могут питаться такой кровью, иначе жизнь в них будет едва теплиться. Мириам тихо вздохнула. В свое время Мартин принадлежал к числу лучших любовников. Она помнила, как Суль выглядел пару веков назад: парчовый камзол, напудренный парик, в руках трость с золотым набалдашником. Он заигрывал с герцогинями, играл в карты за королевским столом. Среди соплеменников Мартин считался знатоком людского этикета.

— Я часто вспоминал тебя, дитя. Ты до сих пор живешь среди людей?

— У меня в Нью-Йорке клуб, причем довольно модный. Есть и любовница из их племени — Сара.