Отчаяние

_____

20.36

Девушка просыпается от голода, шарит по всему дому, чем бы подкрепиться, и находит лишь залежавшийся в холодильнике помидор.

Покрытый плесенью.

Она вздыхает.

Больше ничего нет. Джейни набрасывает пальто, натягивает сапоги, достает из конверта с деньгами, отложенными на провизию, пятьдесят долларов и выходит из дома.

Повсюду лежит снег, сверкающий в свете уличных огней. Холодно. Наверное, градусов двадцать. Джейни натягивает перчатки и застегивает верхнюю пуговицу пальто. Хорошо, что она надела сапоги.

До продуктового магазина приходится тащиться чуть ли не милю. Внутри тихо, покупатели неспешно прогуливаются под фоновую музыку, помещение залито ярким желтым светом. Джейни щурится, едва ступив за порог. Она берет тележку и направляется в продовольственную секцию, отряхивая по пути снег с одежды.

Пальто девушка расстегнула, варежки сняла и сунула в карманы.

Поход в магазин, раз уж она досюда добралась, помогает расслабиться и снять напряжение. Джейни неспешно разглядывает ярлыки и ценники, высматривает хорошо сочетающиеся продукты, подбирает лучшие овощи, производя но ходу дела подсчет общей стоимости покупок. Все это оказывает терапевтическое воздействие. К тому времени, когда лимит расходов на сегодняшнее посещение, по ее прикидкам, исчерпан, она уже выкатывает тележку из секции выпечки и направляется к расчетному узлу, но на повороте, проезжая мимо стеллажа с маслами и приправами, задерживается.

Бросает взгляд налево.

Мысленно пересчитывает все, что уже собрала в тележку.

Все еще колеблясь, берет красную коробочку и маленький круглый контейнер и кладет в тележку, рядом с яйцами и молоком.

После этого Джейни выкатывает тележку в переднюю часть торгового зала и занимает место в короткой очереди в кассу. Во время ожидания девушка просматривает периодику, стараясь отвлечься от накатывающих волн головокружения, вызванного голодом. Она выкладывает покупки на ленту и с тревогой следит за цифрами, появляющимися на сканере.

— С вас пятьдесят четыре доллара двенадцать центов.

Джейни закрывает глаза и тяжело вздыхает.

— Прошу прощения, — говорит она. — У меня с собой только пятьдесят долларов. Мне придется кое-что выложить.

Теперь вздыхает кассирша. Очередь позади Джейни недовольно ворчит, девушка краснеет и старается ни на кого не смотреть. Нет смысла пялить на них глаза. Она нехотя берет смесь для кексов, сахарную глазурь и протягивает их кассирше.

— Вот это снимите, пожалуйста, — тихонько просит Джейни, думая, что теперь уж точно должно хватить.

Кассирша проделывает операцию с таким видом, будто обречена на каторжный труд. Ее пальцы стучат по клавишам. Позади Джейни, переминаясь с ноги на ногу, ворчат покупатели.

Она их игнорирует.

Но вся исходит потом.

— Сорок восемь долларов один цент, — объявляет наконец кассирша.

Дамочка получает полусотенную бумажку и отсчитывает доллар девяносто девять центов сдачи с таким видом, будто эта несусветная гора мелочи чуть не сломала ей спину.

Джейни подхватывает набитые пакеты, по три в каждую руку, и выходит из магазина. Она вдыхает холодный воздух, выбирается на дорогу и начинает сгибать и разгибать руки, используя покупки в качестве отягощений. Прекрасная тренировка, нужно только быть осторожнее, чтобы не разбить яйца. Мышцы ноют, но ее это только радует. Это ведь обычная боль, ничего плохого в ней нет.

Она одолевает четверть мили, когда рядом с ней останавливается машина.

— Мисс Ханнаган, если не ошибаюсь? — уточняет мужчина, вышедший из нее.

Это Счастливчик, известный также как мистер Дурбин, преподаватель органической химии.

— Я стоял позади, в очереди. Может, подвезти?

— Я… со мной все в порядке, — отвечает девушка. — Я люблю прогуляться пешком.

— Точно? — скептически ухмыляется он. — А идти-то далеко?

— Знаете, не то чтобы очень… вверх по склону.

Жестом и кивком Джейни указывает на заснеженную дорогу, теряющуюся в темноте в нескольких футах за пределами досягаемости фар машины мистера Дурбина.

— Совсем даже недалеко.

— Мне труда не составит. Прошу в машину.

Мистер Дурбин ждет, придерживая рукой открытую дверцу машины с таким видом, словно принимать в качестве ответа отказ он категорически не намерен. У Джейни от всего этого кожа покрывается мурашками. Но с другой стороны, разве ей помешает, конечно же в интересах расследования, узнать мистера Дурбина поближе?

— Ну…

Вдобавок Джейни чувствует, что ее уже начинает трясти от голода.

— Спасибо, — говорит она, открывая пассажирскую дверь.

Учитель ныряет в машину, помогает ей уложить на заднее сиденье четыре или пять магазинных пакетов, и она садится.

— Прямо вперед, на Ореховую, — говорит девушка и, сама не зная почему, добавляет: — Прошу прощения.

Может быть, она извиняется за свою недоверчивость.

— Да никаких проблем, мне и в самом деле по пути. Я живу на Синклер, сразу за виадуком.

Внутри тепло, работает печка.

— Как тебе мой курс? — спрашивает учитель — Приятно, что на него записалось столько народу. Десять желающих — это совсем немало для такого предмета.

— Мне нравится, — искренне отвечает Джейни, потому что сейчас этот предмет и вправду стал ее любимым, хотя ему это знать вовсе необязательно. — В маленьких группах учиться лучше, — добавляет она, помолчав, — Сейчас, например, у каждого из нас собственное лабораторное место. Когда мы проходили общий, обязательный курс химии, оно было одно на двоих.

— Это точно, — соглашается он. — Основной курс химии у вас, наверное, преподавала миссис Бичер?

Джейни кивает.

— Она.

По ее указанию мистер Дурбин направляет машину на подъездную дорожку и, похоже, удивляется, увидев на площадке машину Джейни, выглядевшую так, словно на ней недавно ездили. Снегом она не запорошена, над капотом на холоде поднимается пар.

— Неужто ты и вправду предпочитаешь такими холодными вечерами ходить за покупками пешком и возвращаться с тяжеленными пакетами?

Он смеется.

Джейни улыбается в ответ.

— Я не знала, что Этель уже пригнали домой. Похоже, совсем недавно.

Больше она ничего не объясняет. Учитель останавливает машину и открывает дверь.

— Могу я тебе помочь?

Мешки на сиденье съехались в кучу.

— Спасибо, мистер Дурбин, не стоит.

Но он выпрыгивает и перебегает на ее сторону.

— Прошу, — говорит учитель, берет с сиденья три мешка, отступает в сторону, чтобы дать ей дорогу, а потом идет следом за ней с остальными.

У входа Джейни задерживается, сбивает снег с каблуков и перекладывает пакеты в одну руку, чтобы отворить дверь. Все те недостатки, к которым она привыкла и перестала замечать, вдруг почему-то буквально лезут ей в глаза. Это выбоины, царапины, облупившаяся краска.

«Как неудобно», — думает она, заходя внутрь.

Дурбин идет следом. Девушка включает свет, на миг слепнет после темноты, замирает на месте.

Учитель натыкается на нее.

— Прошу прощения, — говорит он смущенным тоном.

— Это я виновата, — возражает Джейни, чувствуя неловкость оттого, что он у нее в доме, а потому держась настороже.

Вроде бы ничего подозрительного она не заметила, но кто знает? Вдруг он именно тот, кого они ищут?

Они сворачивают на кухню. Джейни ставит пакеты на стол, учитель добавляет к ним те, которые принес.

— Спасибо.

Он улыбается.

— Не за что. Увидимся в понедельник.

Мистер Дурбин машет рукой и направляется к выходу.

В понедельник.

В этот день Джейни стукнет восемнадцать.

Она торопливо роется в пакетах, хватает и отправляет в рот полную пригоршню винограда, чтобы удовлетворить настоятельную потребность во фруктозе, а когда начинает вынимать и раскладывать покупки, вдруг слышит за спиной шаги.

Джейни резко разворачивается.

— Боже, Кейбел. До чего же ты меня напугал. Он помахивает ее ключами.