Тьма придет за тобой

– Мизуко, милая, – Анна улыбалась, и ее улыбка была похожа на посмертную маску, застывшую на лице, – к сожалению, всех никогда не удается спасти…

Машина неслась по шоссе. Анна отметила про себя, что Мизуко оказалась отличным водителем. Черный пикап отставал, скорее всего, намеренно подавая ложную надежду, чтобы потом переехать своими узорчатыми протекторами по их головам, размазав жизни на горячем асфальте. Анна закрыла глаза и слышала, как растущее в ней чудовище начинает разговаривать с ней, убеждать в том, что она поступает неправильно, говоря о материнском инстинкте, и о том, что она не сможет отнять у него жизнь.

– Девочка, это будет девочка, – улыбнулась Анна, проваливаясь в сон. Мизуко, покачав головой, снова посмотрела в зеркало заднего вида, черный пикап исчез из поля зрения. Начинался дождь. Молния разорвала небо на части, рисуя в воображении Мизуко нелепые образы, она посмотрела на Анну и не поняла, уснула она или без сознания. Чудовище в ее чреве шевелилось, и от этого Мизуко стало по-настоящему страшно. Странно, Анна ничего не говорила о том, что беременна, она снова посмотрела на нее. Дождь усиливался. «Дворники» еле справлялись, размазывая капли дождя и сухие листья по стеклу. Впереди показался указатель – «Добро пожаловать в Поместье Фил». Краска на нем местами облупилась, и пыль, превратившись в грязь, стекала по некогда белой поверхности темными каплями.

Мизуко свернула с главной дороги, машина подпрыгнула и легко тронулась вперед. Высокие вязы и платаны чернели в ночи, освещаемые лишь вспышками молний. Раскаты грома заставляли просыпаться полуночных птиц, которые летели в свете фар автомобиля, словно бабочки на огонь. Мизуко удивило, что птиц стало так много. Они мчались впереди машины, словно указывая путь. Темные кованые ворота были распахнуты. Девушка въехала во внутренний двор и остановила машину. Посмотрев на испещренный трещинами фасад дома, она сделала вывод, что он выглядит так, словно ему, по меньшей мере, пятьдесят лет. Темные окна, словно пустые глазницы, смотрели, источая ужас и тьму, они сочилась из них, давая понять, что здесь начинаются владения мглы, владения потусторонних сил, ждущих новую жертву. Дождь прекратился так же внезапно, как начался. Мизуко вышла из машины, вглядываясь в тягучую черноту ночи, окружавшую особняк Филов. Неожиданно, стая птиц развернулась и, оглушительно хлопая крыльями, понеслась в ее сторону. Она пыталась закрыть лицо и голову руками, но птицы будто превратились в стрелы, в летающие ножи. Девушка залетела в машину и, захлопнув за собой дверь, все еще ощущала тупую боль в теле, кровь сочилась из раны на плече и над левой бровью. Мизуко выругавшись, зажмурилась и, сжав кулаки, постаралась взять себя в руки. Одна из птиц, маленький пересмешник, залетел в машину. Мизуко замерла, холодея от ужаса, приготовившись к нападению маленькой птички, которая, вспорхнув, села сначала на плечо Анны, потом на ее гипертрофированный живот. Монстр внутри нее шевельнулся, и маленькая птичка упала замертво. Птицы чуть не разбили стекло, оставляя глубокие трещины, превратив автомобиль в жертву катастрофы. Девушка поняла, что ей придется в одиночку добираться до места встречи. Как ей была нужна Анна, ведь она отлично знала дом. Дрожь подобралась так близко, что Мизуко не могла унять ее, покрывшись испариной. Она боялась разбудить Анну, чувствуя, что ребенок в ее теле наблюдает за ней.

Медленно открыв дверь, она покосилась на спящую девушку. В зеленоватом свете приборной панели ее лицо казалось болезненным, похожим на маску. Мизуко осторожно выглянула наружу, тишина теперь казалась зловещей. Мертвые птицы на капоте, на крыше и мокрой траве, она не знала, чем сможет защитить себя и ничего не придумала лучше, как открыть багажник автомобиля. Чужая машина оказалась напичкана инструментами, две бейсбольные биты лежали в дальнем углу. Она взяла одну из них, сжав в своей маленькой руке, и направилась к дому. Зазвонивший телефон заставил ее подпрыгнуть на месте и задохнуться, от бешено колотящегося сердца.

– Мизуко, – она услышала в трубке голос доктора Крисса, – мы на задней стороне дома, поторопитесь, времени до полуночи остается катастрофически мало.

– У вас все в порядке?

– Ничего… сейчас все хорошо, – в голосе доктора Крисса появилось что-то странное, как будто бы он что-то не договаривал, – не бойся, Мизуко, где Анна, она с тобой?

Мизуко выключила связь и, сжав в руках биту, двинулась вдоль стен, покрытых плесенью и скользким мхом. Дом излучал ужас, от которого пробирал мороз до самых костей, Мизуко попыталась успокоиться и, вытерев мокрое от пота лицо, двинулась дальше. Мокрая трава под ногами, мертвые птицы и запах разложения – девушка ощутила, как тошнота подкатывает к горлу. Перед глазами все плыло и, остановившись, она прижалась лицом к мокрой стене дома, слыша, как бьется его проклятое сердце. Она слышала чье-то дыхание и голос. Женский голос, который просил ее убираться отсюда, как можно скорее: «Это место проклято, и никому нет прощения, кто ступил сюда!» Мизуко ударила себя по щеке, потом еще и еще, пытаясь сбросить наваждение. Стало значительно легче, стужа подбиралась к ногам, вырастая из тумана, что стелился по мокрой траве. Дрожа от страха и холода, она подошла к западному углу особняка. Выглянув в темноту, Мизуко ускорила шаг, все еще думая об Анне, о том, что же произошло с ней.

Телефон зазвонил снова, и она выключила его, опасаясь, что ее могут обнаружить, она не доверяла звонившему, теперь она никому не доверяла. Обойдя дом, она увидела распахнутую дверь черного хода и осторожно, вынув фонарик, посветила в темноту. Ей казалось, что там кто-то есть. Не иначе ее там ждали либо ее новые друзья с Оливером, либо Асмодей со своей свитой. Она понимала, что это безрассудно входить в темный коридор, таивший в себе столько опасностей, но находиться снаружи оказалось еще труднее. Под ногами хрустнуло битое стекло, она оглянулась, увидев, что стекла на входной двери разбиты. Спустившись по ступеням вниз, Мизуко услышала голоса, они принадлежали доктору Криссу и отцу Ганкелю. Они спорили. Она не могла расслышать их, касаясь пальцами поверхности металлической двери подвала.

– Эй! – тихо позвала она, постучав костяшками пальцев по металлу.

– Впустите меня!

Дверь распахнулась внезапно, и Мизуко отпрянула от струи холодной воды, – что вы делаете? – она закрыла лицо руками. – Зачем?

– Прости, девочка, – отец Ганкель помог ей подняться, – просто мы не уверены, что ты это ты. Святая вода – все еще отличная проверка!

– Ничего себе! – она оглядела большое подвальное помещение. – Что это за рисунки? – Мизуко показала на огромную пентаграмму на кафельном полу. Потом взглянула на Оливера, который улыбался ей, и перевела взгляд на доктора Крисса.

– Где Анна? – спросил доктор Крисс.

– Она в машине, – уронила Мизуко.

– Ты понимаешь, что оставив ее там, подвергаешь ее жизнь опасности?

– Я еще не видела такого, что двадцатилетняя девушка стареет на глазах, и я не была готова к тому, что она беременна.

– Что? – отец Ганкель округлили удивленные глаза. – Но вчера…, я не понимаю…

– Вчера это было вчера, а сегодня ее живот вырос на глазах, и она сказала, что это ребенок демона.

– Это осложняет ситуацию, – вздохнул отец Ганкель, – ты, поэтому не отвечала на звонки? Мизуко опустила голову и тяжело вздохнула.

– Сначала нас чуть не сбил черный пикап, потом на дорогу упало огромное дерево, таксист погиб, мы еле выбрались, а потом этот живот, он рос и рос, – она закрыла лицо руками.– На меня напали птицы они, словно хотели убить меня…

– Успокойся, – доктор Крисс погладил ее по волосам, – отец Ганкель выполнил свою миссию, изгнав из тела Оливера темную сущность элементаля, ты не видишь его, но он корчится в муках заключенный в этом знаке. Он указал на пентаграмму.

– Теперь пришла твоя очередь.

Бейсбольная бита выпала из ее безвольных пальцев.

– Ты сильная, Мизуко, – произнес Оливер, поднимаясь из инвалидного кресла.