Тьма придет за тобой

– Надо уходить! – крикнул доктор Крисс, схватив Мизуко за руку, которая застыла словно в оцепенении. Пламя разгоралась все сильнее. Копоть и дым танцевали под потолком. Мизуко и Оливер кашляя, пробирались к выходу, пока не выбрались на свежий воздух, следом за ним выбежали доктор Крисс и отец Ганкель. Пламя занималось все сильнее, точно дом был сделан не из камня, а из бумаги. Оливер смотрел на то, как огонь пробирается на первый этаж, видел, как пламя точно алые цветы, расцветают, сжирая его прошлое. Красные огненные цветы становились все больше. Насытившись подвалом и первым этажом, они перебросились на второй, поглощая комнату за комнатой, плавя стекла и память о том, что здесь было. Страсть и порок, любовь и чистота, плоть и кровь, желание, чувства, эмоции, – все этой сейчас видел Оливер. Он все еще сжимал руку Мизуко, которая расширенными от ужаса глазами видела женщину в горящем окне. Ее темные волосы развивались. Она стояла в окне флигеля и казалась такой прекрасной и далекой, такой несчастной, понимающей, что проклятие неотвратимо и что теперь, возможно они встретятся с Анной. Они будут искать свой путь, выкладывать своими камнями дорогу из пекла, которое они приготовили себе сами, не сумев противостоять злу.

– Человек слаб, – уронила Мизуко, опустив глаза.

– Но если человек соберет все свои силы, любой демон не сумеет ему противостоять.

Оливер обнял ее за плечи, и они направились в сторону дороги. Доктор Крисс все еще смотрел на пожар, который сожрал добрую половину особняка, Отец Ганкель перекрестившись, читал слова молитвы. Все они медленно шли к машине, стараясь не оглядываться назад. Дом разваливался, и скоро от него остались только дымящиеся руины и воспоминания. Мечты, которым не суждено сбыться. Страдания, которые тяжелой печатью лягут на их сердца.

Анна открыла глаза, ее лицо все еще было в слезах. Она не успела, она не смогла убить ребенка, этого монстра, который обязательно вернется. Около камина сидит женщина и расчесывает длинные волосы. В камине потрескивает огонь, Анна смотрит в окно, белый снег запорошил все вокруг на тысячу километров. Она походит к окну и видит, как Оливер и Мизуко идут по дорожке, они уходят…, следом отец Ганкель и доктор Крисс.

– Они уходят, – пробормотала Анна, пытаясь открыть окно, не поддающееся, они уходят! – закричала она. Мать, сидевшая у камина, обернулась и протянула к ней руки для объятий. Анна забросила в окно тяжелым стулом, но оно даже не покрылось трещинами.

– Что происходит? Почему я? – Анна побежала вниз по ступенькам и, распахнув дверь, хотела выскочить вслед за своими друзьями и братом. За дверью начинался холл их дома, только в зеркальном отражении. Двери открывались, но они вели не в те комнаты. Лабиринт внутри дома без входа и выхода. У Анны кружилась голова, она подошла к зеркалу и увидела, что ее платье покрыто пятнами крови. Она вспомнила о ребенке.

Эпилог

Однажды мне приснился сон, я бродил по своему острову, который больше не пугал меня. Вместо хижины в центре острова стоял небольшой дом, стены которого больше не были наполнены трупами, здесь царило вечное лето и тысячи бабочек, превращавшихся в цветы.

Белокожая девочка с темными волосами что-то рисовала на песке. Я окликнул ее, и когда она посмотрела на меня, ощутил что-то подобное, как дежавю.

– Меня зовут Мориса, – она внимательно посмотрела на меня, – теперь это мой остров.

Я проснулся и больше никогда не видел этого острова, который стал для меня пристанищем в часы, когда моя душа боролась за выживание. В часы радости, я строил этот маленький дом, в котором будет, наверное, жить эта маленькая особа, потому что она не была призраком или демоном.

Я долго оплакивал Анну, я думаю, что буду ее оплакивать вечно. Если бы не ее помощь, возможно, я и остался тем овощем, вросшим корнями в инвалидное кресло. Я много думал о произошедшем – странные и ужасные события, врезались в память шрамами воспоминаний, которые не сотрутся до самого конца.

– Дорогой, я дома! – крикнула из прихожей Мизуко, – представляешь, сегодня, я была у врача на УЗИ и мне сказали, что у нас будет девочка. Ты помнишь, – она рассмеялась, – что если будет девочка, мы назовем ее Мориса.

Она зашла на кухню и налила себе воды.

– Вот, взгляни, она вытащила из сумочки фотографию, которую обычно делают на ультразвуковом исследовании. – Посмотри на это шестимесячное чудо.

Я взял из ее рук фото и, посмотрев на своего еще не рожденного ребенка, увидел знакомые черты. Этот ребенок, эта девочка, она мне напомнила,… нет, это не может быть! Я вспомнил девочку из моего сна, которая сказала, что теперь это ее остров. Девочку с глазами Анны и улыбкой Тэо Джанко. Именно ее глаза смотрели сейчас на меня с фотографии.

Часть 2

Выбор Мо

1 глава

Мо медленно шла вдоль ручья, который после таяния снега превратился в маленькую, но бурную речку, девушка задумчиво смотрела на ее мутные воды, несшие прошлогодние листья и сухие ветки, ставшими одного темно-коричневого цвета.

– Мо! Подожди! – окликнула ее Атэни. Это была кареглазая длинноногая, похожая на цаплю, девушка. Ее короткая юбка и темные гольфы на худых ногах делали ее еще более нескладной и тощей.

Мо, обернувшись, вынырнула из своих мыслей и, улыбнувшись, пошла навстречу подруге.

– Куда ты подевалась?

– Не придумывай, – Мо покачала головой, старательно пряча накопившуюся депрессию, которая поселилась в каждом укромном уголке ее души, – я просто хотела побыть одна.

– У тебя что-то случилось?

– Нет, Атэни, – солгала Мо, все еще думаю об отце. Она не хотела говорить о том, что они решили переехать из Булеша на юг Европы. Новое место, новые друзья, как ей не хотелось этого. Мориса всегда плохо ладила со сверстниками, и ей пришлось нелегко, когда она попала в начальную школу. Сначала Рэйнол, потом Булеш – воспоминания одинокого детства. Она помнила себя маленькой девочкой, замкнутым и молчаливым ребенком, который сначала вызывал любопытство, а потом агрессию сверстников. Мориса жила в своем мире, не похожим на привычный мир других детей слишком жестоких к таким, как она, птенцам семейства белых воронов.

Мама умерла, когда она только родилась, отец не любил говорить об этом. Он всегда был ласков с ней, но что-то грызло его душу, девочка стала понимать это примерно в восемь лет, задавала вопросы, не получая ответов. Позже она привыкла к странностям отца, и его привычке, порой, запираться в своем кабинете. Иногда оттуда доносились сдавленные рыдания, но она прощала ему эти тайны, слабости и странное поведение, потому, что отец заботился о ней и любил всем сердцем. Мориса чувствовала это и понимала, что дороже ее у него никого нет. Не осталось. И вот теперь они уезжают. Она не стала спорить, она никогда не спорила с ним, оставаясь для него все той же маленькой девочкой, пока ее не начали мучить необъяснимые ведения. Все началось внезапно.

Ей исполнилось четырнадцать и однажды, проснувшись утром, она ощутила легкое головокружение и боль внизу живота. Поднявшись с постели, Мориса направилась в ванную, ополоснув холодной водой бледное лицо. Болезненный взгляд карих глаз напугал ее, и девочка решила еще немного полежать в кровати. Откинув одеяло, она увидела на простыне кровавое пятно и, прижав руки к лицу, не смогла сдержать слез. Впервые за свою жизнь она испытала такой ужас, когда в животе начинают царапать когтями маленькие, но злобные кошки, а ноги словно погружаются в болотную тину. Она смотрела на окровавленную пижаму и не могла сдержать крика. Слез не было. Дыхание сжалось до пятипенсовой монеты, она опустилась на пол и, сжавшись, словно маленький зверек, попавший в клетку, закрыла глаза. Такой ее и застал отец, который, взяв на руки, отнес ее в ванную комнату и, посадив на ящик для грязного белья, успокаивал, улыбался, рассказывая, что это не страшная болезнь и не последний день в ее жизни.