Война в небесах

До прихода Оливера они решали, как Хлоя будет добираться домой. Девушка собиралась возвращаться на автобусе, а лорд Эргли хотел подвезти ее. Когда Хлоя решительно отказалась, он предложил позвонить кому-нибудь, чтобы не идти одной. «Раз уж вы не можете остаться здесь», – добавил он. Этот вариант тоже не годился. Слуги не догадывались о сложности ситуации, к тому же у Хлои не было самого необходимого, чтобы ночевать в чужом доме. Теперь она раздумывала, стоит ли звонить Линдсею. Во-первых, она плохо обошлась с ним в последнюю встречу, во-вторых, он наверняка работает. С другой стороны, почему бы и не доставить ему удовольствие?

– Но тогда придется рассказать ему, – подумала вслух Хлоя.

– Газеты уже постарались и почти все сделали за вас, – отозвался судья. – Да и почему бы вашему другу… – он махнул рукой, показывая, что не видит необходимости и дальше хранить их тайну.

«Иногда долг оборачивается удовольствием, – подумала Хлоя, глядя на судью, – и наоборот, удовольствие иногда выглядит как долг». Да, у Френка выдалась не самая лучшая суббота, а в воскресенье они и вовсе не увиделись. Хлоя просидела весь день дома в ожидании звонка от лорда Эргли.

Все-таки она позвонила Френку, без особого энтузиазма попросила заехать за ней и вернулась в кабинет мрачнее тучи. Именно в этот момент и объявился Оливер.

– Давайте я его сначала расспрошу, – предложила Хлоя, – а потом провожу к вам. А мне все равно ждать Френка, подожду внизу.

Вот так всегда, думала она. Вечно она ждет кого-то или чего-то внизу, пока великие мира сего совещаются в кабинетах и гостиных. Может, Френк еще и не приедет, тогда она удерет одна, пока они там будут разбираться с этим Донкастером. Сколько бы ей подождать для приличия?

Однако лорд Эргли рассудил иначе.

– Проводите мистера Донкастера к нам сюда, – попросил он служанку. – Скоро должен прийти мистер Линдсей, ведите и его сюда тоже. Если у этого молодого человека приватный разговор, – обратился он к Хлое, – мы перейдем в гостиную, а вы без помех введете вашего друга в курс дела.

Расскажите ему все, что сочтете нужным. Если вы все помните, конечно. Я уже начинаю путаться. Интересно, как там в Бирмингеме дела? Если Пондон вернулся, ему не миновать объяснений с полицией. А-а, мистер Донкастер!.. Ну, почему же? Мы ведь только сегодня виделись. А это – мисс Барнет, если помните. Она-то вас точно не забыла. Присаживайтесь.

– Весьма признателен, – пробормотал Оливер, садясь.

– Ну и утречко у вас выдалось, не так ли? – продолжал судья. – К стыду своему, я так и не уяснил, чью сторону вы поддерживали на переговорах. Вы ведь прибыли вместе с мистером Шилдрейком?

Оливер поудобнее устроился в кресле.

– Я на стороне народа, – торжественно изрек он. – Я – декларация их прав, я – их суверенная воля, я… – он замешкался, отыскивая очередное слово, понял, что иссяк, и, запинаясь, закончил:

– Я – народ.

Лорд Эргли уловил перемену тона и серьезно поинтересовался:

– А как здесь оказался народ? Мне о нем не докладывали.

Оливер пустился в объяснения. Поначалу он чувствовал себя дурак дураком, но постепенно воодушевился, особенно когда заметил повязку из черного шелка на руке девушки и сообразил, что она отказалась вылечить руку с помощью камня. Он вспомнил, как здорово она опрокинула профессора и напала на этого неприятного типа, на сэра Джайлса. А сэр Джайлс остался в министерстве вместе с Шилдрейком после того, как всех остальных выставили вон. А народ возроптал, требуя жизни и здоровья от волшебного камня, который прикарманила полиция, подкупленная американцем.

Все это и еще много сверх того Оливер большой грудой вывалил к ногам Верховного судьи.

– Я все-таки не совсем понял, – осторожно произнес лорд Эргли, когда Оливер замолчал, – почему вы решили, что я не одобряю действий правительства?

– Ну, мне показалось, сэр, что вы одобряете действия мисс Барнет, – с легким смущением объяснил Оливер.

– Я всегда одобряю действия мисс Барнет, – ответил судья. – Я не могу себе позволить пользоваться услугами секретаря, действий которого не одобряю. Но, одобряя действия мисс Барнет, я и не думал выражать неодобрение действиям правительства.

– Но, может быть, именно в этом случае… сэр? – нерешительно предположил Оливер.

Верховный судья покачал головой.

– Нет-нет. Во-первых, я не знаю их действий. Во-вторых, одобрять или не одобрять правительство – не моя прерогатива, я имею дело только с конкретными людьми и только на основании Закона. Я – всего лишь седло, мистер Донкастер, а вовсе не конь, и уж, конечно, не Россинант.

– А если перед седлом предстанет сам Дон Кихот? – подхватил Оливер.

– Если он будет продолжать в том же духе, то до этого дело не дойдет, – сухо ответил лорд Эргли. – Но если даже и так, то будь он Дон Кихот, Дон Жуан или Сид Компеадор – все едино. У меня нет ни глаз, чтобы смотреть, ни рта, чтобы говорить, одни законы.

– А если на этот случай законы не писаны? – настаивал Оливер.

– Так не бывает, – заявил судья. – Можно неверно применить или истолковать закон, можно соблазниться посторонними вещами и хитрыми речами, но любое недоразумение между людьми может быть разрешено при условии равенства перед законом. А в основе нашего закона – чистый душевный порыв…

– Мистер Линдсей! – провозгласила служанка, открывая двери.

Хлоя порывисто встала навстречу Френку. Оливеру вдруг почудилось, что последняя сентенция судьи обратилась в жизнь. Хлоя прошла совсем рядом с его креслом, и он машинально повторил про себя слова судьи, пытаясь вспомнить их первоначальный смысл. Потом обернулся и спросил:

– Разве утренние события не содержали конкретных действий со стороны мисс Барнет?

Верховный судья нахмурился. Чего доброго, этот Донкастер начнет комментировать любое движение Хлои. Впрочем, вопрос был задан четко, и ему пришлось отвечать.

– В данном случае я могу выступать лишь как частное лицо, – внимательно глядя на Оливера, произнес судья. – И как частное лицо я считаю Джайлса Тамалти практически вне закона. – Судья поднялся и протянул руку Френку Линдсею.

Вспоминая последовавшие за тем полчаса, Хлоя неизменно краснела. Наверное, виноват был Донкастер, явившийся слишком поздно, или Френк, пришедший слишком рано. Его оторвали от любимых ведомостей, чтобы отвезти Хлою домой, а она не хотела уходить, не услышав продолжения разговора с Донкастером. Но если остаться, надо же объяснить Френку, в чем дело. А как объяснишь, если Донкастер сидит тут же? У Френка такой скучный вид… И сколько можно спрашивать, чем, где и как она поранила руку! К тому же лорд Эргли собирался поговорить с Донкастером наедине, а это и вовсе не входило в ее планы.

Она представила молодых людей друг другу и довольно ловко (лорд Эргли терпеливо улыбнулся) попыталась ввести в разговор общего знакомого – Шилдрейка. Но призрак распада на две половины, витавший над собравшимися, заставил ее примерно четверть часа спустя все же начать приготовления к отъезду. Сложив аккуратно два листа бумаги, Хлоя открыла сумочку и вздрогнула, увидев белый шелковый платок лорда Эргли, в который она еще утром завернула камень.

Воспользовавшись длинным риторическим периодом в разговоре, девушка чуть сдвинула ткань, и таинственный предмет предстал перед ней без покровов. Мертвый, бесполезный, белый камень, подумала она. Искорки из золотых стали желтыми, а в черных крапинках лишь больная фантазия могла усмотреть сходство с начертанием Божьего имени. Хлоя резко опустила руку, намереваясь снова укутать камень, и поняла, что не может пошевелить пальцами. В чем дело? Может быть, этим поступком она оскорбила камень? Простое действие вдруг обрело глубину. Что она сейчас совершит? Просто завернет камень в платок и уберет с глаз долой, или совершит ритуал облечения покровом?.. Никто ничего не заметил, но Хлоя чувствовала, как вокруг сгустилось ожидание, терпеливое, бесконечное ожидание выбора.

«Трусиха бестолковая!» – выругала она себя и со всем возможным почтением снова завернула камень.