Оборотни

Жилые дома вскоре сменились какими-то безликими зданиями, наверное, то были склады, чьи стены без окон терялись в ночной тьме. Боллард окликнул Мироненко, прося его подождать. Русский остановился и обернулся; в свете фонарей его неясная тень двигалась, как живая. Что это — фокусы тумана или Мироненко в самом деле так изменился после того, как они покинули дом? Казалось, его лицо стекает с черепа; вздутия на шее сделались еще больше.

— Не нужно бежать, — сказал Боллард. — Нас никто не преследует.

— Нас всегда преследуют, — ответил Мироненко, и словно в подтверждение его слов, Боллард услышал в тишине чьи-то приглушенные шаги.

— Нет времени на дискуссии, — пробормотал Мироненко и, повернувшись на каблуках, бросился бежать. Через несколько секунд его поглотил туман.

Боллард помедлил еще секунду. Неосторожно, конечно, но ему очень хотелось знать, кто их преследует: тогда он запомнил бы их лица. Но теперь, когда шаги Мироненко замерли в отдалении, шагов другого человека тоже не было слышно. Может быть, преследователи поняли, что он их ждет? Боллард затаил дыхание, но не услышал ни единого звука, не заметил ни одной тени. Предательский туман продолжал окутывать улицы. Болларду казалось, что во всем городе остался он один. Решив, что ждать больше не имеет смысла, он бегом бросился догонять русского.

Пробежав несколько ярдов, он увидел, что дорога расходится в разные стороны. Мироненко и след простыл. Проклиная себя за то, что отстал, Боллард выбрал ту дорогу, над которой гуще клубился туман. Это была узкая и короткая улочка, заканчивающаяся стеной, утыканной сверху острыми железными зубьями; за стеной виднелся какой-то парк. Здесь туман опускался почти до самой земли, и Боллард видел не далее чем на четыре-пять ярдов — впереди была одна лишь влажная трава. Однако интуиция подсказывала ему, что он выбрал правильное направление, что Мироненко перебрался через стену и ждет его где-то поблизости. Туман за его спиной вносил свои коррективы — преследователи исчезли. То ли они его потеряли, то ли заблудились сами, а может быть, и то и другое. Боллард забрался на стену и, осторожно протиснувшись между зубьями, спрыгнул вниз, на мягкую землю.

Кругом стояла тишина, но в парке, казалось, было еще тише. Здесь туман был холоднее и гуще. Стена за спиной — его единственный путь к спасению в этой пустыне — медленно растворилась в тумане и вскоре совсем исчезла. Боллард сделал несколько неуверенных шагов, даже не зная, по прямой он идет или нет. Внезапно из пелены тумана выплыли очертания человеческой фигуры — кто-то ждал его всего в нескольких ярдах впереди. К этому времени набухшие синяки изуродовали лицо Мироненко до такой степени, что Боллард с трудом его узнал, однако глаза русского горели все так же ярко.

Человек не стал дожидаться Болларда, а тяжело заковылял вперед; англичанин последовал за ним, проклиная про себя и эту охоту, и самого зверя. Внезапно рядом что-то пошевелилось. Против густого тумана и ночного мрака Боллард был бессилен, но сейчас его обостренное до предела шестое чувство подсказало ему, что он не один. Кто это — Мироненко, который решил прекратить беготню и вернулся, чтобы его сопровождать? Боллард окликнул его, надеясь тем самым дать знать, где находится; впрочем, тот, кто скрывался где-то рядом, знал это и без него.

— Скажите что-нибудь, — позвал Боллард.

Из тумана не донеслось ни звука.

Затем — снова какое-то движение. В клубах тумана внезапно возник силуэт человека. «Мироненко!» — Боллард вновь позвал его и сделал к нему несколько шагов, но тут фигура двинулась ему навстречу. Призрак мелькнул перед ним всего лишь на мгновение, и все же Боллард успел заметить светящиеся глаза и зубы настолько длинные, что они искажали лицо, превращая его в уродливую маску. В том, что он это видел — глаза и зубы, — Боллард был полностью уверен. Что же касается всего остального — покрытой шерстью кожи, изуродованных конечностей, — в этом он слегка сомневался. Возможно, это игра воображения, измученного усталостью и головной болью, которое само рисует всякие ужасы, чтобы запутать его.

— Да пошли вы все, — сказал Боллард, обращаясь и к нарастающим в голове раскатам грома, и к призракам, бродившим вокруг него. И тогда, словно желая проверить его на прочность, туман впереди рассеялся, и оттуда выплыло существо, которое Боллард сначала принял за человека, однако это нечто стояло на четвереньках; мелькнув перед глазами Болларда, оно исчезло. Справа послышалось рычание; слева он успел заметить еще одно такое же существо. По-видимому, его окружили — то ли какие-то сумасшедшие, то ли дикие собаки.

Но Мироненко — где он? И кто он — участник этого странного сборища или его жертва? Услышав за спиной какие-то нечленораздельные звуки, Боллард резко обернулся и увидел фигуру, явно принадлежащую русскому; тот пятился, отступая в завесу тумана. Боллард не пошел, а побежал за ним, решив, что на этот раз он его догонит. Фигура русского мелькнула в двух шагах от него, и Боллард успел вцепиться в его пиджак. Он почувствовал, что добыча у него в руках, и тогда Мироненко, издав низкий рык, обернулся. При виде его лица Боллард чуть было не закричал от ужаса. Рот человека превратился в одну сплошную рану, из которой торчали зубы; глаза сузились и сверкали желтым огнем; опухоли на шее разрослись так, что голова русского больше не возвышалась над туловищем, а была вровень с ним, слившись с ним воедино; шеи не было вовсе.

— Боллард, — улыбнувшись, произнесло чудовище.

Зверь говорил с большим трудом, силясь отчетливо произносить слова, но Боллард все же уловил знакомые нотки, присущие Мироненко. Чем больше смотрел Боллард на булькающую, словно вода в котле, плоть, тем больший ужас охватывал его.

— Не бойся, — сказал Мироненко.

— Что это за болезнь?

— Единственная болезнь, которой я страдал, — это забывчивость, но я от нее уже излечился… — Говоря это, Мироненко морщился, словно его горло проделывало не свойственную ему работу.

Боллард притронулся рукой к голове. Как ни старался он унять боль, она только нарастала.

— …Ты ведь это тоже помнишь, не так ли? Ты такой же, как я.

— Нет, — пробормотал Боллард.

Мироненко протянул свою заросшую жесткой шерстью руку, чтобы дотронуться до него.

— Не бойся, — сказал он. — Ты не одинок. Нас много. Братьев и сестер.

— Я вам не брат, — сказал Боллард.

Шум в ушах был невыносим, но еще хуже было лицо Мироненко. Желая избавиться от этого зрелища, Боллард повернулся к Мироненко спиной, но русский придвинулся ближе.

— Неужели ты не чувствуешь вкуса свободы, Боллард? И жизни. Сделай только один вдох. — Боллард упрямо шел вперед; из носа пошла кровь, но он не обращал на это внимания. Пусть идет. — Сначала будет немного больно, — говорил Мироненко. — Потом боль проходит…

Боллард шел, не поднимая головы, глядя в землю. Мироненко, видя, что его увещевания не производят впечатления, понемногу отстал.

— У тебя нет пути назад! — сказал он Болларду вслед. — Ты слишком много знаешь.

Рев вертолетов не смог заглушить этих слов. Боллард знал, что Мироненко прав. Он замедлил шаг и услышал, как тот произнес:

— Смотри…

Туман впереди рассеялся, и сквозь него проступила стена, окружавшая парк. Голос Мироненко перешел в рычание.

— Смотри, во что ты превратился.

Двигатели взвыли; у Болларда подкосились ноги, и он пополз вперед, стараясь добраться до стены. За спиной Мироненко что-то еще говорил, потом его речь оборвалась, и вместо нее раздалось глухое рычание. Не удержавшись, Боллард оглянулся.

Туман снова окутал его, но полностью скрыть не смог. На какое-то мгновение, показавшееся ему вечностью, Боллард увидел того, кто когда-то был русским агентом, и в этот миг двигатели сменили рев на пронзительный визг. Боллард закрыл лицо руками. Внезапно раздался выстрел; еще один; затем началась частая стрельба. Боллард упал на землю — и от слабости, и от желания спасти свою жизнь. Открыв глаза, он увидел в тумане несколько человеческих силуэтов. Он уже забыл о своих преследователях, зато они его не забыли. Они проследили за ним до самого парка и забрались сюда, в это безумие, и теперь люди, полулюди и вообще нелюди метались в тумане, и повсюду лилась кровь и царила суматоха. Боллард видел, как человек выстрелил в какую-то тень, а потом оказалось, что он всадил пулю в живот своему товарищу; видел, как мимо пронеслось существо на четвереньках, которое затем встало на ноги и побежало дальше уже как человек; видел, как мимо него пробежало существо с мордой зверя, неся в зубах человеческую голову.