Последний маршрут (СИ)

Наконец дверь открылась. Вопреки всем моим ожиданиям это был не Радковский. В палату вошёл человек, худой высокого роста. Его грязные просаленные волосы были аккуратно прилизаны на бок. На носу красовались старомодные очки с очень толстыми линзами, глаза через которые казались крошечными. Белый халат, коричневые брюки. В руках он держал лист бумаги в клетку, планшет и ручку.

Человек сразу же направился к девочке, не обращая на меня ни малейшего внимания. Он осмотрел все приборы, записал показатели на бумагу, что-то понажимал и, бросив последний взгляд на девочку, направился к выходу. Странно, но я думал, что мои крики вызвали его сюда, а после того, как он никоим образом не отреагировал на них и, тем более, повёл себя так, будто меня здесь и нет, я не знал что сделать.

- А как же я? – получилось неуверенно.

Он посмотрел в мою сторону. Взгляд его был удивлённым и задумчивым. Он простоял у двери, глядя на меня около минуты, а затем, так ничего и не сделав, вышел. Его шаги начали удаляться – шаги молодого человека, превращающиеся под давлением пустого пространства в бесконечное шарканье.

Я вновь остался один, смотря в потолок, будто в нём крылся ответ на все мои вопросы.

Не знаю, сколько прошло времени, но уши уже не так воспринимали гудение флуоресцентных ламп, зрение полностью восстановилось, а чувство тошноты прекратилось, несмотря на то, что смрад в помещении ничуть не уменьшился, мой нос не мог даже привыкнуть к этому запаху! Находиться здесь стало легче, и я уснул.

Из непрочной пелены полусна меня вывело чувство чьего-то присутствия, ощущения на себе пристального взгляда. Я хотел раскрыть глаза и осмотреться, но веки будто налились свинцом. По привычке я попытался поднять руку, чтобы потереть заспанные глаза. Кожаные ремни моментально напомнили мне о моём положении.

Плевать! К чёрту всё! Пусть делают что хотят!

И тёмная неосязаемая дымка вновь обволокла мой разум.

Мне снился сон. Не было никаких зрительных образов. Только тьма, звуки и ощущения. Сначала это были уже знакомые мне шаркающие шаги, но на сей раз больше чем одной пары ног. Коридор, в котором они раздавались, стал просто бесконечным. Его голые стены рикошетом отбрасывали напавшие на него звуки шагов и, уносясь дальше, раздаваясь одновременно везде и нигде, они стали похожи на автоматную очередь, постепенно превращаясь в неразборчивый шум. Шум нарастал с каждой секундой, сильнее и сильнее, пока мозг мой не стал его игнорировать. Тогда стало тихо. Всё или…

Пространство будто перестало существовать – его жадно сожрала тишина.

- Этого не должно было случиться, - из Ничего выплыл голос. – Мы допустили ошибку. Возьмите анализы, перепроверьте формулу, уменьшите дозировку препарата до одного миллиграмма.

Лёгкий укол. Кровь уходит из вены. А вместе с кровью уходит и сознание. А может даже и жизнь. Когда шприц покинул мою вену, сон прекратился.

Боль – первое, что я почувствовал. Она ощущалась в каждой клеточке тела. Все кости ломило. Я проснулся и сразу дал себе отчёт, что нахожусь совершенно в другом месте, не там, где я помнил себя последний раз. Здесь было темно, жуткая вонь бесследно испарилась, вместо жёсткой кушетки, я ощущал под собой мягкость плетёной пружины под матрацем, большая красивая люстра сменила дребезжащие флуоресцентные лампы. Потолок был выложен лёгкой плиткой из пенопласта с очень знакомым узором.

Мысль о том, что я нахожусь дома, в своей постели, пришла одновременно с первыми слезами. Первыми за всю мою сознательную жизнь! Никакими словами нельзя было выразить той радости, что я испытал.

Сон! Это был всего лишь сон! Сон, который моя фантазия наделила всеми красками и чувствами.

Я плакал, и слёзы холодными каплями стекали к ушам. Никакая обида и боль не могли вызвать у меня этого, но это смог сделать ночной кошмар. Смех, да и только. Улыбаясь и плача, и вытирая со щек и ушей слёзы, я направился на кухню. Надеялся, что рюмка хорошего коньяка приведёт меня в лучшие чувства.

Проходя мимо зеркала, я краем глаза заметил в нём незнакомый силуэт. В следующую секунду всё, что я когда-либо знал о законах жизни, рухнуло. Стоило только взглянуть на своё отражение, как я упал в кресло, стоящее как раз кстати позади меня. В зеркале секунду назад я увидел старика. С лица его сходила улыбка, а на щеках весело играли в лунном свете две мокрые дорожки.

Причина, по которой я всё это писал – ощущение скорой смерти. Будь у меня впереди ещё пара десятков лет жизни, эта история осталась бы в тайне. Но сейчас, когда я уже чувствую руку смерти на плече, я считаю своей обязанностью сообщить людям о том, что все мы живем вслепую, даже и не подозревая о тех ужасах, что творятся у нас под носом.

В ту ночь, когда я обнаружил себя в таком виде, электронный календарь показал дату – 13 декабря 2010 года. Прошло всего три дня с того момента, как я сел в ту злополучную маршрутку и оказался в доме сумасшедшего парапсихолога. Не знаю, что произошло с остальными. Может быть их постигла та же учесть что и меня, но что-то мне подсказывает, что все они мертвы, а тела их лежат в земле пропитанной ужасной атмосферой того загородного дома. Упокой Господь их души, особенно той маленькой девочки. Она никак не могла заслуживать такого.

Что же касается меня, то мне осталось совсем недолго. Я чувствую, с каким трудом сердце гонит по жилам старую кровь. Иногда я задаюсь вопросом, почему я всё ещё жив? Почему моё тело не лежит рядом с телами двух женщин и девочки в земле? И обезглавленного ботаника… А может быть, я сошёл с ума и мой больной мозг, выдумав эту историю, заполняет пустоту сложившуюся вокруг меня, а вместо того, чтобы сидеть и писать эти записи, я карябаю ногтём по мягкой обшивке одиночной комнаты в лечебнице имени Кащенко. Или я всё ещё в том доме, безропотно сношу все эксперименты…

Конечно, мой вид не мог остаться без внимания врачей. Отсутствовал я два дня, так как пятница последний рабочий день. По злой иронии судьбы я никому не был нужен в те выходные, и никто не интересовался моим местонахождением. 13 декабря, в понедельник, я не явился на работу. Начальство осквернилось моим отсутствием, и уже в десять часов утра мне позвонили. Я сослался на острую головную боль и заработал себе лишний выходной. На следующий день, когда я так же не явился на работу, по просьбе начальства ко мне явился мой коллега. Когда он меня увидел, то потерял дар речи. Он ошеломлённо смотрел на меня с открытыми ртом, а я снова рыдал, но на сей раз от жалости к самому себе. Коллега и отправил меня в больницу. Врачи случившееся со мной назвали феноменом. Известное всем «преждевременное старение» не было применимо в моём случае, ибо «никогда процесс старения не протекал в столь короткие сроки, притом, что ранее признаков данного заболевания не наблюдалось». Я ничего им не рассказал. Пусть все они разводят руками, пусть все мои знакомые тычут в мою сторону пальцем, и с отвращением, а может и сожалением, перешептываются за моей спиной, а я буду доживать последние дни в своём доме.

История эта всё всем объяснит, но только тогда, когда я буду мёртв.