Плохие люди

Шеферд нырнул в укрытие. Ружье выстрелило, и шум от выстрела эхом прокатился по лесу. Люди разделились. Шеферд видел, как тот, кто в него стрелял, на ходу перезаряжает ружье. Старик прицелился и дважды выстрелил в него. Его не волновало, что их могут услышать полиция или пожарные: ему необходимо было остаться в живых. Он увидел, как другой поднялся, чтобы выстрелить, и пуля Шеферда прошла через него насквозь. Человек упал, но тут же поднялся снова.

— Этого не может быть, — пробормотал Шеферд. — Какого черта!

Они окружали его. Он видел, как один из них пытается перекрыть ему путь к отступлению. Шеферд отступал в лес, стреляя на ходу. Он использовал деревья как прикрытие. Дважды он слышал гулкий выстрел кремневого ружья, а одна пуля прошла так близко от него, что он почувствовал ее жар на своей щеке. Отступая, он прошел около ста футов, и вдруг обнаружил, что вышел на поляну. К его удивлению, здесь было несколько бревенчатых домов. Шесть или семь. У двери одного из них лежало распростертое тело женщины, обнаженное ниже пояса. Ее лицо и шея были в крови. Другие тела с разными увечьями валялись поблизости. Шеферд чувствовал запах гари.

— Нет, — произнес он вслух, вспоминая внешние очертания острова на карте Молоха. — Я шел к лодке. А это...

Юг. Он не мог так заблудиться!

Между тем картина изменилась, и теперь вокруг были только обломки скал, старые гробницы и огромный каменный крест, отбрасывающий тень на обезумевшего от ужаса Шеферда.

Он услышал выстрел, и в ту же секунду боль вспыхнула, охватив все его тело. Шеферд выронил оружие и упал на колени, хватаясь за живот. Боль была невыносимой. Он убрал руки, чтобы осмотреть рану, но на куртке ничего не было.

Но я чувствую боль. Я же чувствую боль!

Он услышал хрустящий под чьими-то ногами снег и поднял глаза. Три фигуры приближались к нему. Их головы были опущены, и он не видел лиц. Они несли старинное оружие. Двое остановились поодаль, а третий подошел к Шеферду так близко, что тот чувствовал исходящий от охотника запах убитых животных. Старик попробовал отползти, но почувствовал, как его схватили за ногу и тянут назад. Шеферд порылся в куртке и нащупал свой «кольт». Он повернулся, поднял оружие, прицелился в человека, который тащил его назад, и выпустил одну за другой шесть пуль. Охотник отпустил его и откинул капюшон, обнажив голову.

— О Боже, — простонал Шеферд, когда понял, наконец, что ему уготовано. Не умея молиться, он начал плакать. Им нельзя было приезжать сюда! Это была ошибка, ужасная ошибка!

— О, черт, черт, черт...

Он приставил дуло пистолета к своему виску.

— О, черт, черт...

И выстрелил.

Молох и его люди слышали звуки ружейных выстрелов и последний выстрел, которым Шеферд совершил самоубийство. Декстер и Молох обменялись взглядами, но ничего не сказали.

Уиллард, идущий по дороге и еще только подходивший к лесу, тоже остановился, когда услышал выстрелы, а затем ускорил шаг. Он хотел получить ответы, а мертвецы ему ничего не расскажут. Он страстно желал верить Молоху, удостовериться в том, что Тэлл действовал так по желанию Декстера и Шеферда, а не самого Молоха. Если Молох в беде, ему понадобится помощь Уилларда, и тот докажет свою преданность, а Молох его щедро вознаградит.

Выстрелы слышала и Шэрон Мейси, пытающаяся согреться перед догорающим домом Карла Любея. Стреляли где-то в лесу. Она уставилась на стену деревьев, пытаясь различить хоть какие-то очертания людей, но там ничего не было. Девушка обошла дом, держась подальше от огня.

Молох притих. Декстер наблюдал за ним по мере того, как они шли к огню, но не говорил вслух того, о чем думал. Они потеряли уже двоих. Возможно, Молох был прав: Повелл сдался и направился обратно к лодке, да и Шеферд мог сделать то же самое. Но Декстер так не думал. Не очень-то это похоже на них обоих: они бы их догнали. Декстер знал, что эти двое привыкли стоять до конца. Шеферд приехал сюда в основном из-за денег, Повелл — от нечего делать. Но еще и потому, что эта была возможность отомстить. Ведь у людей, отмотавших не один срок, не так много возможностей отомстить за то, что они так ненавидят: устроить побег из тюрьмы, выследить предателя, убить копа. Они отличались практически военной дисциплиной и выдержкой. Они не из тех, кто повернет назад при первой же неудаче.

Молох отмахивался от чего-то невидимого, словно отгонял муху. Да нет, думал Декстер, это не муха.

Скорее нежелательная компания.

В голове Молоха звучали голоса. Они нашептывали ему, разговаривали насмешливо и фамильярно, он не разбирал слов. Каждый раз, поскальзываясь, он вытягивал руку, чтобы схватиться за дерево или камень, словно они шли не зимним заснеженным лесом. Он явно страдал от приступов потери рассудка.

Кровь.

Люди среди деревьев.

Женщина, умирающая под ним, когда он вонзает в нее нож.

И темнота; чувство загнанности в шахту или в туннель, словно в пчелиные соты.

Он почувствовал руку на плече и подумал: серые. Они серые.

— С тобой все в порядке?

Это был Декстер.

— Все нормально, — ответил он. — Со мной...

Они серые и несут факелы.

— ...правда все хорошо.

Брон оставлял на снегу кровавый след. Он никак не мог остановить кровотечение. Пробовал наложить жгут, но выстрел копа сильно повредил руку. Несмотря на холод, он потел, его бросало в жар. Он хотел отдохнуть, облокотиться на камень и уснуть, но Дюпре уже шел за ним. Брон видел его мельком сквозь деревья. Можно было бы затаиться в темноте: возможно, он пройдет мимо, но Брон боялся, что если остановится, то потеряет сознание и станет легкой добычей.

Он убегал не только от Дюпре. Когда Брон остановился перевести дух и взглянуть на карту, облокотившись на большую елку, он услышал шепот и увидел серые тени, двигающиеся вокруг, окружающие его, пытающиеся отрезать путь к отступлению. Это галлюцинации от потери крови, убеждал себя Брон. Ему просто кажется, что серые фигуры ползут по земле, цепляясь за корни и камни, наступая на него со всех сторон.

Брон проверил компас на своих часах. Если он продолжит идти на восток, то дойдет до середины острова, откуда можно выйти на тропу, ведущую к дому Любея.

Он протиснулся через густой ельник и оказался на открытом месте, окруженный погибшими деревьями. Большинство из них были засохшими, их ветви понуро свисали. Некоторые завалились набок, опершись на своих соседей и создав над тропой своеобразные арки. Брон проверил темную почву по обеим сторонам от тропы, и его нога провалилась. Это бобровое болото, подумал он, или нечто похожее. Он начал двигаться, желая поскорее снова оказаться под покровом деревьев: на болоте он будет слишком хорошо виден копу.

Брон прошел половину болота, когда понял, что серые фигуры больше не преследуют его. Оглянувшись, раненый увидел единственную бледно-серую тень, бредущую по снегу, словно упорная борзая, которая не в состоянии оставить в покое преследуемую добычу. Брон поднял ружье и выстрелил в нее. Его теперь не волновал коп, Молох, его женщина или деньги. Брону просто не хотелось умирать здесь, среди этой дряни.

Он почувствовал, что вокруг началось новое движение. Поверхность болота забурлила, и то, что было под водой, начало выходить на поверхность. Брон выстрелил в одно из них — нечто булькнуло и провалилось обратно. Он услышал чавкающий звук за спиной и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть темное тело, скользнувшее обратно в болотную жижу. Почерневшие, иссохшие ноги мелькнули над поверхностью. Он успел различить округлые бедра и белые волосы, прежде чем нечто снова погрузилось на глубину.

Это женщина, подумал Брон.

Нет, это было когда-то женщиной.

Потом он услышал голос, обернулся и увидел Дюпре, укрывшегося за деревом. Здоровенный коп держал его на мушке:

— Я сказал, брось оружие.