Плохие люди

— Но сейчас сильная пурга, а вы не знаете острова, — возразил Скарф.

— Ты не прав, — усмехнулся Молох. — Я знаю остров очень хорошо.

Скарф недоверчиво покачал головой и взглянул на остальных, ища поддержки, но те были готовы идти за Молохом. Повелл тем временем бросил презрительный взгляд на Декстера и начал спускаться по скалам к берегу. Скарф следил за ним, пока Декстер не схватил его за руку.

— Ну что ж, недомерок, похоже, жизней у тебя не осталось.

Он отпустил Скарфа и сплюнул ему под ноги. Скарф последний раз бросил взгляд на фигуру, качающуюся на волнах, поправил рюкзак и пошел за Молохом, Шефердом и Декстером по белой дороге, теряющейся в лесу. Он надеялся, что Молох остановится и посмотрит на карту или сверится с компасом, но тот двигался напрямую между деревьями, словно и вправду знал местность. Через несколько минут все четверо были на старой тропе, ведущей к середине острова. Пока они шли, Скарф достал из кармана свою карту, развернул ее и попытался что-нибудь разобрать. Но ему мешали снег, ветер и темнота. Наконец он все же что-то разобрал и с удивлением понял, что правильно подозревал с самого начала: они вышли на тропу. Она не была обозначена на карте. Молох каким-то образом вывел их на необозначенную тропу!

Молох бредил. Временами он был рядом с Декстером, идущим через белый лес, и снег таял на его лице и волосах. Вдруг снег исчезал, и просто дул порывистый ветер, земля была проморожена, вокруг шли люди, одетые в меха и рукавицы. Обе реальности переплетались в его сознании и сосуществовали. Он был одновременно и Молохом, и кем-то еще — человеком знакомым и незнакомым. Молоха смущало, но не пугало осознание того, что это было, скорее всего, чувство принадлежности к чему-то, чувство возвращения. Это был не дом. Не место умиротворения и покоя. Здесь не было пристанища для него, но это было начало. Здесь Молох или тот, кем он был на самом деле, появился на свет. И, что бы здесь ни произошло этой ночью, он сможет постичь свою сущность, и прерывистые картины его снов придут в порядок, помогут понять его истинное естество.

Он подошел к пониманию того, что всему этому суждено было произойти. Его жена всегда хотела приехать сюда, а он всегда хотел поехать за ней. Люди отправились с ним, потому что они всегда следовали за ним. Ситуация выходила из-под контроля, и все, что он мог сделать, — это плыть по течению, повинуясь воле обстоятельств, дойти до конечной точки возрождения, ожидавшего его.

Повеллу понадобилось несколько минут, чтобы не то спуститься, не то соскользнуть вниз по скалистому берегу. Оказавшись внизу, он с трудом перевел дух. Его руки сводило от холода, и палец почти онемел, когда он попытался нажать на курок. Повелл подошел к береговой линии, вскинул ружье и прицелился.

Человек, пронзенный стрелой, стоял в воде. Море доходило ему до уровня грудной клетки, а волны, разбивающиеся об него, совсем не колыхали тело. Он оставался спокойным в своей блестящей оранжевой куртке на фоне темного неба, застланного облаками. Повелл видел даже наконечник стрелы, блестящей над водой.

Он мертв, подумал Повелл. Он мертв, но сам еще не осознал этого. Он, как динозавр, ждет, пока сигнал дойдет до мозга. Но я помогу ему и облегчу его участь.

Повелл вздохнул и дважды выстрелил, удовлетворенно наблюдая, как две струйки крови брызнули из груди фигуры, стоявшей в волнах. Человек, однако, не упал.

Повелл опустил оружие и подождал. Ему даже показалось, что фигура подплыла ближе к берегу. Казалось, она проплыла метра полтора или больше, так что вода была человеку почти по пояс. Повелл снова прицелился и разрядил в раненого всю обойму. Затем вынул пустую обойму, заменил ее и двинулся в море. Холод был нестерпимым, но Повелл не обращал внимания. Он сосредоточился на голове человека, упорно продвигаясь к нему, несмотря на волны, и стрелял с каждым шагом. Последний выстрел попал парню в голову, когда Повелл был всего метрах в полутора от него. Юноша стоял, уронив голову на грудь, и не двигался. Повеллу были видны следы от пуль, даже что-то белое сочилось из раны на голове.

Теперь-то он уж точно мертв, убеждал себя Повелл. Но его что-то держит на месте — песок или камни, а может, остатки лодки, но он точно мертв. Что бы там его ни держало, что-то тут нечисто.

В этот момент Повелл почувствовал чье-то присутствие за спиной. Он обернулся и увидел мальчика, наблюдающего за ним с берега. Одежда подростка выглядела старой, волны омывали его босые ноги. Его кожа была бледной, и он прижимал руку к горлу, как будто его беспокоила какая-то старая рана. Повелл уже собирался заговорить с ним, как вдруг парень в море поднял голову. Тихое хрипение у него в горле заставило Повелла вскинуть ружье. Убийца сделал над собой усилие, чтобы взглянуть на жертву, стараясь удержаться на подкашивающихся от шока и холода ногах. Перед ним стоял умалишенный и одновременно не он. Печать недуга на его лице — слишком большой рот, огромные глаза олигофрена, странность самих черт — исчезла, перед убийцей стоял симпатичный юноша с умными глазами.

Повелл потянулся за новой обоймой, но продрогшие пальцы подвели его: обойма выскользнула и упала в воду. Он наблюдал, как она тонет, потом поднял глаза. В это время огромная волна поднялась за спиной убитого, который был теперь совсем близко от Повелла. Она приподняла тело юноши и понесла с огромной скоростью на Повелла. Тот завизжал, почувствовав конец стрелы, пронзивший его грудь. Руки мертвеца обняли его, лицо скользнуло по его лицу, а губы расплылись в улыбке. А потом их накрыла другая волна, и оба исчезли под водой.

Дом Карла Любея уже вовсю горел, когда Мейси добралась до него. Она видела дым и чувствовала запах гари, что заставило ее ускорить шаг. Девушка пару раз попыталась подобраться к входной двери, но жар был слишком силен. Больше всего ее беспокоило, что огонь доберется до леса, но Любей расчистил площадку от деревьев под палисадник, создав таким образом естественную противопожарную защиту. По счастью, эта площадка теперь засыпана снегом, что не позволит огню подобраться к лесу. Но все равно надо было сообщить о случившимся.

Мейси сняла с пояса рацию и попыталась в третий раз связаться с Дюпре. Первые два раза аппарат просто молчал, пощелкивая, как и заглохший двигатель в машине. Теперь, стоя рядом с горевшим домом Любея, она различила звук: кажется, работает! Она поднесла рацию к лицу и довольно громко заговорила:

— Это Мейси. Как меня слышно? Прием.

Попробовала снова, используя позывной:

— Это 6-9-1. Прием.

Статика и ничего больше. Она уже собиралась убрать приемник, когда звук изменился. Медленно она поднесла радио к уху и стала слушать.

Теперь это была не статика. И, возможно, до этого тоже была не она. Ей казалось, что она слышит прерывистое шипение, словно кто-то периодически выпускает газ. Она прислушалась и различила паузы, усиление и ослабление интенсивности звука.

Не статика и не шипение, а шепот.

* * *

На краю леса Молох и его люди смотрели на небо, озаряемое пожаром. Их фонари не работали. Когда они остановились, Декстер пытался сменить батарейки, достав из рюкзака запасные. Но ничего не изменилось. Фонари не работали.

— Странно, я брал в магазине новые батарейки, — сказал Декстер. Скарф тоже сменил батарейки в своем фонаре, но с тем же результатом.

— Черт знает что, — буркнул он. — Похоже, удача отвернулась от нас.

Он достал зажигалку из кармана своей куртки, зажег ее и поднес к карте. Его палец нашел нужную точку.

— Думаю, мы здесь. А дом Карла — вот он.

Он поднял руку и указал на пламя.

— Раз его жилище — единственное в этой части острова, значит...

Декстер закончил фразу за него:

— ...либо мы на костерок поспели, либо это домишко Любея догорает. Потому-то парень и опоздал на рандеву. Вероятно, парня эта неприятность сильно огорчила.