Маска Ктулху

— Что вам известно о Ктулху? — прямо спросил его Лэйрд.

Реакция профессора была поразительной. Из почтенного старца, взирающего на нас с чувством превосходства и высокомерия, он мгновенно превратился в настороженного, недоверчивого человека; не сводя с Лэйрда глаз, Партье подчеркнуто бережно положил карандаш, который держал в руке, и слегка наклонился к нам через стол.

— Итак, вы пришли ко мне, — сказал профессор и засмеялся трескучим смехом древнего старца. — Ко мне, чтобы спросить о Ктулху. Почему?

Лэйрд, стараясь говорить как можно короче и не сболтнуть ничего лишнего, начал объяснять, что мы расследуем причины исчезновения профессора Гарднера; старик слушал молча, закрыв глаза, затем, взяв со стола карандаш, принялся тихонько постукивать им по столу, продолжая слушать и лишь изредка вставляя какие-нибудь замечания. Когда Лэйрд закончил рассказ, Партье медленно открыл глаза и оглядел наши лица — в его глазах светились жалость и боль.

— Значит, он упомянул мое имя? Но мы практически не общались, за исключением одного телефонного разговора. — Он сжал губы. — К тому же профессор больше говорил о своих прошлых гипотезах, чем об открытии на озере Рик. Позвольте дать вам один совет.

— За этим мы и пришли.

— Немедленно покиньте то место и забудьте о нем.

Лэйрд решительно замотал головой.

Партье бросил на него пристальный взгляд — Лэйрд его выдержал. Он сам решился на это расследование и намеревался довести его до конца.

— Вы столкнулись с силами, неподвластными человеку, — сказал Партье. — Честно говоря, на свете нет таких приборов, с помощью которых можно было бы их исследовать.

И без дальнейших преамбул он повел речь о вещах столь далеких от всего земного, что временами мы оказывались не в силах уловить хотя бы общий смысл его речи. Лишь через некоторое время я начал смутно понимать, к чему клонит профессор, поскольку его идеи были столь глубоки и невероятны, что оказывались выше понимания человека со столь прозаической жизнью, как моя. Прежде всего, Партье сразу озадачил нас, сказав, что на берегах озера Рик обитает вовсе не Ктулху или его последователи, а кто-то другой; найденная в лесу каменная глыба с рисунком ясно указывает на то, что там время от времени появляется какое-то внеземное существо. Профессору Гарднеру путем скрупулезного анализа данных все-таки удалось прийти к верному выводу, хотя он и полагал, что его коллега, профессор Партье, ему не верит. Кто он, этот Безликий Слепец, как не Ньярлатхотеп? И уж конечно, это не Шуб-Ниггурат, Черный Козел с Легионом Младых.

В этом месте Лэйрд прервал профессора, попросив выражаться яснее; выяснив, что о подобных вещах мы не имеем ни малейшего представления, Партье как ни в чем не бывало продолжил лекцию в своей обычной манере, то есть не тратя времени на пояснения. Он перешел к мифологии — мифологии, относящейся не только к доисторической эре человечества, но и ко всей Вселенной. «Нам ничего об этом не известно, — то и дело повторял он. — Абсолютно ничего. И все же на Земле существуют некие знаки их присутствия, некие потаенные места. Озеро Рик — одно из них». Далее он начал рассказывать о существах, сами имена которых внушали ужас, — о Старших Богах с далекой звезды Бетельгейзе, изгнавших Властителей Древности под предводительством Азатота и Йог-Сотота, и вместе с ними все потомство земноводного Ктулху, и подобных летучим мышам приверженцев Хастура Невыразимого, и Ллойгора, и Зхара, и Итакуа — тварь из космоса, летающую вместе с ветром, и носителей земной стихии Ньярлатхотепа и Шуб-Ниггурата. Все эти исчадия зла замыслили подчинить себе Старших Богов, однако тем удалось отразить нападение и пленить восставших; так Ктулху оказался посреди океана, в подводной башне города Р’льех, а Хастур — на черной звезде возле Альдебарана в Гиадах. Вражда между Старшими Богами и Властителями Древности возникла задолго до появления человека; время от времени Властители предпринимали попытки вернуть себе власть, но всякий раз их удавалось остановить — иногда с помощью Старших Богов, но чаще с помощью представителей человеческих или нечеловеческих рас, провоцировавших конфликты между главными стихийными существами, каковыми, судя по запискам Гарднера, являлись Властители Древности. И каждая попытка возрождения Властителей оставляла глубокий рубец в памяти человечества, как бы его потом ни пытались стереть, устраняя следы и свидетелей.

— Что, к примеру, случилось в Инсмуте, штат Массачусетс? — взволнованно говорил профессор. — А в Данвиче? Или в лесах Вермонта? Или в доме старого Таттла возле Эйлсбери-пайк? Что нам известно о загадочном Ктулху и о деталях не менее загадочной экспедиции к Хребтам Безумия? Какие существа обитали на далеком плато Ленг? А что такое Кадат и Холодная Пустыня? Это знал только Лавкрафт! Гарднер и другие ученые пытались открыть все эти тайны, найти связь между невероятными явлениями, происходившими во всех уголках нашей планеты, но Властители повелели: простому человеку не дано узнать их тайны. Так что берегитесь!

Профессор взял в руки листок с записями Гарднера и водрузил на нос очки в тонкой золотой оправе, сразу сделавшие его намного старше. Не давая нам вставить и слова, он продолжал говорить скорее себе, чем нам: предполагается, что Властители Древности достигли небывалых высот в области некоторых наук, однако прямого доказательства этому нет. Сделав особое ударение на этих словах, профессор словно давал нам понять, что не верить в это может только невежда или вообще полный идиот, независимо от того, есть тому доказательства или нет. Впрочем, он сразу оговорился — некоторые доказательства все-таки существуют: например, небольшая пластина с изображением отвратительной твари, летящей над землей верхом на воздушном вихре, найденная у Джосайи Элвина, чье тело было обнаружено на маленьком островке в Тихом океане спустя несколько месяцев после внезапного исчезновения Джосайи из своего дома в Висконсине. Кроме того, рисунок на каменной глыбе, найденной в лесу недалеко от озера Рик, скопированный профессором Гарднером, очень напоминает то существо.

— Ктугха, — задумчиво пробормотал Партье. — В записках профессора про него ничего нет. И у Лавкрафта нет. — Он покачал головой. — Нет, не знаю. Может быть, о нем знает ваш индеец-метис?

— Мы сами об этом думали, — признался Лэйрд.

— В таком случае советую вам попытаться его разговорить. Наверняка он что-нибудь знает, хотя, вполне возможно, начнет плести всякие небылицы, на то он и дикарь. С другой стороны — а вдруг?

Больше профессор Партье нам ничего рассказывать не стал — или не захотел. Впрочем, Лэйрд и не стремился его спрашивать, поскольку между тем, что нам удалось узнать, и записями профессора Гарднера начинала прослеживаться — как это ни было невероятно — вполне очевидная связь.

Визит к профессору Партье ввиду своей краткости и какой-то незавершенности — а может быть, и благодаря им — оказал на нас любопытное действие. Сама туманность высказываний и комментариев профессора вкупе с теми обрывочными сведениями, которые нам удалось у него почерпнуть, несколько отрезвили нас и вместе с тем усилили решимость Лэйрда во что бы то ни стало разгадать тайну исчезновения профессора Гарднера, тайну, связанную с загадкой озера Рик и леса вокруг него.

На следующий день мы вернулись в Пашепахо и неподалеку от города — на нашу удачу — увидели Старого Питера, бредущего по дороге. Лэйрд притормозил, затем дал задний ход и, поравнявшись с индейцем, спросил:

— Подвезти?

— Оно ладно.

Старый Питер забрался в машину и примостился на краешке сиденья; ни слова не говоря, Лэйрд протянул ему флягу с выпивкой. Глаза индейца загорелись; схватив флягу, он принялся жадно пить; Лэйрд тем временем беспечно болтал о жизни в северных лесах, а затем, как бы между прочим, спросил метиса, возможно ли найти залежи каких-нибудь минералов в окрестностях озера Рик. Так мы проехали часть пути; наконец, опустошив флягу, метис вернул ее Лэйрду. К этому времени он был если не совсем пьян, то сильно навеселе, поэтому не стал возражать, когда мы, не дав ему выйти, свернули на дорогу, ведущую к озеру; увидев наш домик, метис хрипло пробормотал, что ему нужно вовсе не сюда и что он хотел бы добраться домой, пока не стемнело.