Книги крови V—VI: Дети Вавилона

— Умоляю вас… — пролепетал Соломонов. — Отпустите меня. Я ничего не расскажу.

— Вы расскажете все, что им нужно, товарищ, как требует от нас долг, — ответил Мироненко. — Верно, Баллард? Ведь мы рабы своей веры?

Баллард внимательно изучал лицо Мироненко: в нем была какая-то припухлость, не похожая на кровоподтеки. Казалось, с него сползает кожа.

— Нас заставили забыть, — сказал Мироненко.

— О чем? — спросил Баллард.

— О самих себе. — Мироненко вышел из темного угла на свет.

Что сделали с ним Соломонов и его покойный напарник? Все тело было покрыто ушибами, а на шее и висках виднелись кровавые вздутия. Баллард принял их за синяки, но они пульсировали, словно какое-то существо дышало под кожей. Впрочем, они, кажется, не беспокоили Мироненко, протянувшего руку к Соломонову. От его прикосновения неудачливый убийца обмочился. Но намерения Мироненко не были кровожадными. Нежно, так что мурашки побежали по коже, он вытер слезу со щеки Соломонова.

— Возвращайся к ним, — сказал он дрожащему Соломонову. — Расскажи им все, что ты видел.

Соломонов, казалось, не верил своим ушам или подозревал, как и Баллард, что прощение было притворным и любая попытка покинуть здание будет иметь фатальные последствия.

Но Мироненко не отступал.

— Давай же, — сказал он. — Избавь нас от своего общества. Или ты предпочитаешь остаться на ужин?

Соломонов нерешительно шагнул к двери. Не дождавшись удара, он сделал еще один шаг, и еще один, пока не добрался до выхода. Он скрылся.

— Расскажи им! — крикнул Мироненко ему вслед.

Входная дверь хлопнула.

— О чем он должен рассказать им? — спросил Баллард.

— О том, что я вспомнил, — ответил Мироненко. — Что я нашел шкуру, которую они с меня стащили.

Впервые после появления в этом доме Баллард почувствовал тошноту. Причиной ее была не кровь и не клочья плоти под ногами, а что-то во взгляде Мироненко. Он уже видел такой блеск в глазах. Но где?

— Вы… — произнес он спокойно. — Вы сделали это?

— Безусловно, — кивнул Мироненко.

— Но как? — спросил Баллард. Он ощутил знакомый гром, нарастающий в глубины головы. Чтобы отвлечься, он повторил вопрос: — Как, черт возьми?

— Мы с тобой из одного теста, — заявил Мироненко. — Я чую это в тебе.

— Нет, — сказал Баллард. Гул продолжал нарастать.

— Все науки — просто слова. Это не то, чему нас учили, но то, что мы чувствуем своим костным мозгом, своей душой.

Он и раньше говорил о душе, о том, что его хозяева умеют рвать ее на части. Тогда Баллард подумал, что такие разговоры — просто преувеличение; сейчас он не был в этом уверен. Что означали те похороны, если не усмирение какой-то скрытой части его самого? Его костного мозга, его души.

Баллард еще не успел подобрать слова, чтобы выразить свои мысли, как вдруг Мироненко насторожился. Его глаза засверкали еще ярче.

— Они снаружи, — сказал он.

— Кто?

Русский пожал плечами.

— Какая разница? Ваши или наши. И те и другие хотят заставить нас замолчать — если смогут.

С этим трудно было не согласиться.

— Мы должны действовать быстро, — проговорил Мироненко и устремился в коридор.

Входная дверь оставалась полуоткрытой. Через несколько мгновений русский оказался около нее, Баллард следовал за ним. Один за другим они выскользнули на улицу.

Туман сгущался. Он тяжело окутывал уличные фонари, делая их свет грязноватым, превращая каждый подъезд в укрытие. Баллард не стал дожидаться, пока преследователи появятся в поле зрения. Он шел за Мироненко, который уже вырвался вперед, — русский двигался очень быстро, несмотря на свою комплекцию. Балларду пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять его из виду. Мироненко то показывался, то вновь скрывался в плотных клубах тумана.

Теперь они двигались по жилым кварталам вдоль каких-то зданий, возможно, складов. Стены, не прореженные ни единым окном, круто взмывали в темное небо.

Баллард окликнул Мироненко, чтобы тот сбавил шаг. Русский остановился и повернулся к Балларду, его неясные очертания колебались в призрачном свете. Было ли это причудливой игрой тумана или состояние Мироненко действительно ухудшалось с тех пор, как они покинули здание? Его лицо взмокло, бугры на шее увеличились.

— Нам не обязательно бежать, — сказал Баллард. — Они не преследуют нас.

— Они всегда преследуют нас, — ответил Мироненко. Словно в подтверждение его слов, Баллард услышал приглушенные туманом шаги на ближней улице.

— Не время разговаривать, — обронил Мироненко и, повернувшись на каблуках, побежал. Через несколько секунд он уже исчез в тумане.

Какое-то мгновение Баллард колебался. Несмотря на опасность, он хотел взглянуть на преследователей, чтобы знать их на будущее. Но теперь, когда мягкая поступь Мироненко стихла, он заметил, что и другие шаги исчезли. Может быть, они знают, что он ждет их? Он задержал дыхание, но не услышал ни звука, и никто не появился. Туман не спеша продолжал скрадывать все вокруг. Балларду показалось, что он совершенно один в тумане. Он неохотно повернулся и побежал вслед за русским.

Через несколько ярдов он увидел, что дорога раздваивается. Невозможно определить, какой из двух путей выбрал Мироненко. Проклиная себя за медлительность, Баллард отправился по той дороге, где туман был гуще. Улица оказалась короткой и упиралась в стену с остриями наверху, за которой виднелось что-то вроде парка. Там туман совсем сгустился, цепляясь за мокрую землю, и Баллард мог видеть лишь пять-шесть ярдов травы за стеной. Но интуиция подсказывала ему, что он на правильном пути, что Мироненко перелез через эту стену и теперь поджидает его где-то рядом Позади был только слепой туман; преследователи потеряли его или сбились с пути. Он взобрался на острую стену, ругнувшись сквозь зубы, и спрыгнул по другую сторону.

Тишина на улице казалась абсолютной, но в парке было еще тише. Сырой туман сильнее давил на Балларда, когда тот шел по мокрой траве. Стена за спиной — единственный ориентир — превратилась в призрак, потом совсем исчезла. Практически на ощупь он прошел еще несколько ярдов, не уверенный даже, что двигается по прямой. Внезапно туман уплыл в сторону, и впереди возникла фигура поджидавшего человека. Вздутия так исказили его лицо, что Баллард не узнал бы Мироненко, если бы не пылающие глаза.

Русский не стал дожидаться Балларда, он повернулся и шагнул в молоко. Англичанин последовал за ним, проклиная и бегущего, и догоняющего. Через несколько шагов он почувствовал движение где-то совсем рядом. Органы чувств не помогали в плотных объятиях тумана и ночи, но Баллард видел другими глазами, слышал другими ушами и знал, что он не один. Может быть, Мироненко остановился и вернулся? Баллард произнес его имя, сознавая, что выдает себя всем и каждому. Впрочем, он не сомневался, что уже обнаружен, кто бы за ним ни крался.

— Говори, — сказал он.

Туман не ответил.

Снова движение. Пелена тумана немного раздвинулась, и в просвете мелькнула фигура. Мироненко! Баллард еще раз окликнул его и сделал несколько шагов в его сторону сквозь белесую мглу; и тут что-то выступило ему навстречу. Он видел призрак лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы разглядеть раскаленные добела глаза и зубы — такие огромные, что они растянули рот в постоянной гримасе. Глаза и зубы он видел отчетливо. Что касается других подробностей — щетина, звериные лапы — в них он был менее уверен. Возможно, его истощенный шумом и болью мозг отказался воспринимать реальный мир и прикрылся ужасом, чтобы пугливо спрятаться за ним в неведение.

— Проклятье, — бросил Баллард. Он старался не поддаваться ослепляющему гулу, вновь возникшему в голове, хотя с такими призраками лучше ослепнуть. Словно проверяя его здравое восприятие, туман впереди заколыхался и расступился. Нечто, напоминающее человека — только живот до земли, — смутно проступило сквозь туманную завесу. Справа Баллард услышал рычание, слева еще одна неясная фигура то показывалась, то вновь исчезала. Похоже, он был окружен безумными людьми и дикими собаками.