Черная Мария

Теребя мочку уха, Лукас сказал:

— Хорошо, могу я быть уверенным в том, что вы продолжите движение по маршруту, пока мы будем находиться в хвостовом вагоне?

Обернувшись к Лукасу, Барни серьезно посмотрел на него:

— Да, сэр, в этом вы мне можете довериться.

Еще несколько секунд Лукас продолжал смотреть в глаза старого машиниста. Было в нем что-то трогательно детское. Своим необычным мягким выражением глаз он напомнил Лукасу его дядюшку Вилли. Почти пятьдесят лет он прожил на ранчо неподалеку от Хьюстона, занимаясь разведением лошадей. Лукас частенько навещал дядю, всякий раз восхищаясь его беззаветной любовью к лошадям. Вплоть до последнего дня в своей жизни он весь светился от счастья, когда расчесывал гриву одному из своих любимых жеребцов. И теперь Лукас был почему-то уверен, что и Барни относился к своему поезду точно так же, как дядюшка Вилли к лошадям. В его глазах читался интерес к жизни, не исчезнувший с годами тяжелого, порой изнурительного труда.

И Лукас решил, что этому старику можно доверять.

— Хорошо! Тогда вот что, — сказал наконец Лукас. — Мне нужно, чтобы поезд двигался с постоянной, но не слишком высокой скоростью.

— Понял вас, сэр.

— И не останавливайтесь ни при каких обстоятельствах! Вы понимаете меня?

— Понимаю.

Лукас махнул рукой куда-то вперед и спросил:

— Есть тут шанс напороться на копов или железнодорожные власти ближайшую сотню миль?

Сидевшие в дальнем углу Софи и Анхел напряженно вслушивались в их разговор. Они оба уже немного пришли в себя, но все равно выглядели просто ужасно. Особенно измученной казалась Софи. В ее лихорадочно блестевших глазах отражался безмерный ужас.

Немного помолчав, Барни ответил Лукасу:

— Сегодня на всем маршруте должно быть спокойно. Насколько мне известно, никаких проверок не предполагалось. Диспетчер, который видел, как мы удирали с сортировочной станции, вряд ли поднимет сильный шум. Если у нас и будут неприятности, то где-нибудь в районе станции.

— И часто нам придется ехать мимо станций?

Старик чуть искоса взглянул на Лукаса и проговорил:

— Ну, не очень часто, если знать, как их объехать.

Лукас понимающе кивнул. Он был искренне рад тому, что старому машинисту можно доверять — иного выбора у них просто не было! Согласие машиниста полностью выполнять все просьбы Лукаса было одним из самых важных моментов в его плане дальнейших действий. Поезд должен был продолжать движение любой ценой, несмотря ни на что! Чтобы еще больше убедить старика в важности именно этого момента, Лукас взял его руку и как можно значительнее произнес:

— Обещайте, что не станете геройствовать и вызывать полицию.

Барни поглядел на Софи и Анхела и проворчал:

— А кому они нужны?

— У вас будет способ известить нас в случае чего? — спросил Лукас, указав рукой на приборную панель.

Задумавшись на несколько секунд, старик ответил:

— Да, сэр. Я могу помигать огнями.

— А где рация?

Барни молча указал на небольшой аппарат, висевший слева от приборной панели.

Лукас изо всех сил ударил прикладом ружья по служебной рации, и в воздух полетели осколки металла и пластика. Старый машинист посмотрел на разбитый аппарат и тихо произнес:

— Вас понял.

Обернувшись к Анхелу, Лукас сунул ему в руки помповое ружье и сказал:

— Анхел, тебе нести первую смену караула. Если что, сначала стреляй, потом спрашивай.

Анхел понимающе кивнул. Но тут Софи взмахнула дрожащими руками и сказала:

— Подожди! Подожди минутку, Лукас! Что это за шоу в стиле Дьюка Уэйна?

— А что?

— Что ты задумал? Какой у тебя план?

После минутного колебания Лукас ответил:

— Давай потолкуем об этом в последнем вагоне.

Чтобы добраться до вагона-ресторана, им пришлось через запасный выход из кабины локомотива вылезти на массивную стальную сцепку между локомотивом и вагонами. Прохладный ночной ветер ударил им в лицо. Стальная сцепка ходила под ногами ходуном. Стараясь не обращать внимания на головокружение, Лукас помог Софи и Анхелу перебраться в соседний вагон и двинуться дальше.

Вагон-ресторан был слабо освещен. Длиной в двадцать семь футов, он весь насквозь пропах кухонными ароматами и застарелым сигаретным дымом. Вагон был из добрых старых пятидесятых годов. В нем даже сохранились самые настоящие столики и перегородки между ними. Светильники тоже были тех времен. Пол вагона был истерт за десятилетия бесчисленными ногами пассажиров. Найдя небольшой туалет в самом дальнем конце вагона, Софи и Лукас по очереди опорожнили свои давно переполненные мочевые пузыри. Спустя минуту они уселись рядышком возле пустого буфетного прилавка.

— Что ты задумал, Лукас? — спросила Софи, закуривая «Мальборо». Руки ее неудержимо дрожали, когда она распечатывала свежую пачку, обнаруженную в сигаретном автомате рядом с туалетом.

Внимательно поглядев на свою напарницу, Лукас мягко сказал:

— Софи, тебе бы надо что-нибудь съесть.

— Ни за что! Меня сразу вырвет.

— Мы с тобой уже давно ничего не ели, — возразил Лукас, окидывая взглядом вагон.

Соскользнув со своего стула, он подошел к стойке бара, за которой виднелся небольшой холодильник. Внутри не оказалось ничего существенного, кроме нескольких бутылок сока, сваренных вкрутую яиц и упакованных в фольгу пончиков. Но и этого для Лукаса и Софи было вполне достаточно.

— Ух, как есть хочется, — пробормотал Лукас, откусывая вкусный пончик и запивая его холодным молоком — полпакета его он тоже обнаружил в холодильнике. Вкуса молока он не почувствовал, зато прохлада приятно обволакивала обожженный желудок. Потом он открыл пластиковую бутылку с апельсиновым соком и сунул ее в руки Софи.

— Терпеть не могу апельсиновый сок, — заметила Софи, сделав несколько глотков из бутылки. Изобразив на лице гримасу, она поставила бутылку на стойку и глубоко затянулась табачным дымом. Дрожь в руках никак не унималась.

— Скажи, Лукас, что ты задумал, — попросила она. — Я же чувствую, что в твоей хитрой голове созрел какой-то план.

Отставив пустой пакет из-под молока, Лукас провел рукой по своим волосам, чувствуя каждый обнаженный нерв на кончиках пальцев.

— Ничего в этой голове нет, кроме боли.

— Ну, не ты один страдаешь от боли.

— Но я говорю о другой боли.

Софи взглянула на Лукаса и недоуменно пожала плечами:

— О другой боли?

Лукас утвердительно кивнул. Он никак не мог подобрать слова для описания чувства, которое все нарастало в нем после атаки темно-зеленого лимузина. Это была раковая опухоль. Черное пламя, пожиравшее мозг изнутри. Но каким-то странным вывертом оно было полезно. Оно было как магнит, выстраивавший в линию все фибры его существа, направлявший его в нужную сторону.

Еще раз жадно затянувшись, Софи спросила:

— Так о какой боли ты говоришь?

Лукас посмотрел ей в глаза:

— Та штука на дороге...

— Лимузин?

— Да, лимузин.

— И что? При чем тут лимузин?

— Хмыри, что были в нем...

— Ну да, они пытались нас остановить.

Софи вздрогнула и еще раз жадно затянулась.

— Правильно, — кивнул Лукас. — Они пытались нас остановить. Кто бы — или что бы — там ни было, оно пыталось нас остановить. Именно так.

— Ты что, думаешь, проклятие исходило от них?

Лукас ответил не сразу. Он молча отошел к окну, его ноги болезненно отзывались на постоянную вибрацию пола. Сейчас он находился в транспорте, которым управлял не он сам, а кто-то другой. Это наводило на мысль о том, что в любой момент вагон может остановиться, и тогда все трое вспыхнут живыми факелами и погибнут мучительной смертью. И он уже ничего не сможет сделать.

Глядя в окно на ночные пейзажи, Лукас в который раз обдумывал свой план. Он чувствовал, что находится на волоске от гибели. Потом повернулся к Софи и сказал:

— Да, я думаю, от них.

Глаза Софи внезапно наполнились слезами.

— Их больше нет, Лукас. Их нет, а мы все еще в заднице!