Кусачий клуб

Он улыбался, но его глаза были безжизненными и преследуемыми призраком человека, которым он был. Клер хотелось упасть. Рука Мирнина сокрушительно плотно обхватывала ее руку, но ей не хотелось совершать ничего глупого — она не была уверена, что смогла бы двигаться самостоятельно. Казалось, что это страшный сон.

И потом, конечно, он стал еще хуже.

— И его противник, — закричал Василий. — Вампир-новичок, музыкант, претендент на звание Чемпиона, Майкл Гласс! Это поединок неприязни, дамы и господа, копившейся годами! А теперь посмотрим, как…

Василий понял, что просчитался, увидела Клер. Он думал, что сможет продолжать и дальше вампирить (каламбур), чтобы поднять ставки, но у Шейна была другая идея. Он сделал большой круг по клетке, а потом, с неестественной быстротой, развернулся и ударил Василия, который все еще говорил в свой микрофон. Василий уронил микрофон, а Шейн схватил его за воротник модного пальто и бросил его катящейся, размахивающей грудой на пол. Прежде чем Василий смог подняться, Шейн уже был на нем.

Майкл оттащил его, скрутив руки за спиной. — Остановись, — сказал он. Клер могла слышать его, но она не была уверена, что толпа могла — они все еще топали и кричали, создавая металлический грохот, который заглушал многие вещи. Майкл не играл на публику. Он настойчиво говорил Шейну. — Брат, прекрати это. Это не ты.

Шейн остановился. Он по-прежнему оставался в захвате Майкла и его глаза были закрыты. Но когда Майкл отпустил, считая, что он достучался, Клер увидела улыбку на губах Шейна, и попыталась выкрикнуть предупреждение.

Она четко расслышала Шейна, когда он сказал:

— Тут ты ошибаешься. Брат.

ШЕЙН

Мне уже какое-то время хотелось порвать Василия, и, слушая, как он всё продолжал и продолжал говорить о Майкле, ну, с меня было достаточно. Майкл чертов Гласс. Мистер Совершенство. Он не бал просто каким-нибудь там вампиром, сейчас, не так ли? Нет, он пришел длинный путь человека Рэнфилда, всё больше прогибаясь под вампиров. Черт возьми, даже Сэм…

Нет. Что-то во мне заткнулось, когда я попытался присоединить и Сэма, дедушку Майкла, к этой психологической перебранке. Сэм, я знал, не заслужил этого. Мне нравился Сэм. Черт, все любили Сэма.

Как все любили Майкла. Мистера Совершенство.

Я прыгнул на Василия, и это было здорово. До чего же здорово думаю своим телом, вместо того, чтобы смущаться клубка ненависти, вины и страха, что был внутри меня… и просто быть чем-то, делать что-то, без высшего разума, встающего на пути. Я ударил его ногой, но самой твердой стороной моей ноги. Вы не бьете пальцами ног, только не с босыми ногами — вы используете эту сторону или пятку. Я выбрал пятку, вложив немного силы в нее, и почувствовал, как ребра Василия заскрипели, когда обрушился удар.

Мило.

Затем Майкл оттащил меня прочь, и, черт возьми, он находился у меня за спиной. Он владел преимуществом и силой.

Василий поднялся, нашел свой микрофон и выбрался из клетки, захлопнув ее за собой.

Майкл быстро произнес:

— Остановись, мужик, прекрати. Это не ты.

Я закрыл глаза и позволил своим напряженным мышцам расслабиться в его захвате.

Только идиот купился бы на это, но Майклу хотелось верить, что он мог сделать все что угодно.

И он не считал меня особо умным, в любом случае.

Когда я почувствовал, что он отпустит меня, я улыбнулся так, что стало больно.

— Тут ты ошибаешься. Брат.

Он, вероятно, услышал предупреждение, но я не кинулся вперед, чтобы уйти от него. О, нет. Я метнулся назад, врезавшись в него, и отбросил нас обоих на пружинистый, грохочущий брезентовый пол. Толпа кричала — это звучало как гром в ушах. Свет бил по моей коже, и я ощущал Глори в своей голове, как прожектор.

Она хотела, чтобы я победил. Победил любой ценой.

Я вывернулся. Майкл был зажат подо мной, и он пытался подняться. На этот раз я имел вес и преимущество, и до тех пор, пора я удерживал его от каких-либо действий, я мог причинить ему боль.

Я хотел причинить ему боль.

— Шейн! — кричал он. Я увидел его, но я не видел его четко — он был фигурой, голосом, соперником, а кем именно он был — не имело значения. Он не был человеком — он был вещью, и я со всей силы ударил его в лицо. Снова и снова. Каждый раз, боль прорывалась в моей руке, и тошнота следовала за ней, словно я был пьян, и меня выворачивало на сцену, но потом это отступало, и я ударял его еще раз.

Я бил его с особой силой, и я почувствовал, как в моей руке треснула кость. Одна небольшая трещинка — ничего страшного — но сильная, яркая трещина показалась вспышкой красного света, столбом проходящего сквозь меня, и секунду или две спустя моя голова была кристально ясной.

И я увидел девушку, дергающую дверь клетки и пытающуюся ее открыть. Высокая девушка в потрепанном, разорванном плаще и глупой, гигантской шляпе, которая упала, когда она боролась с навесным замком на двери, обнажив блестящие, недавно подстриженные черные волосы и бело, как у вампира, лицо.

— Господи, Шейн, остановись! — Кричала Ева и стучала по решеткам, достаточно сильно, чтобы они звенели. — Прекрати! Что ты делаешь?

Это шокировало, словно увидел стоящую там Алису, и на секунду я подумал, что я увидел именно ее, как в тот последний раз, когда я видел ее — такую красивую и умную, готовую на всё, готовую умереть, и я не смог спасти ее, потому что я был неудачником, и я был слабым, таким слабым. Я должен был открыть дверь, хотя и было жарко, так жарко, и я потерял сознание из-за дыма.

Я посмотрел вниз.

Я нанес кое-какой ущерб лицу Майкла, но раны исцелялись. Кровь была на полу и на моих руках, и текла по его щекам. Любой человеческий парень уже отправился бы в больницу.

Я осознал что он не сопротивляется.

Легкие деньги.

Я занес кулак для еще одного удара, а он даже не дрогнул. Он также не отвел взгляд. Он просто сказал:

— Это не твоя вина, мужик. Я не виню тебя.

По какой-то причине, это было первое из сказанного им, что я на самом деле услышал.

Казалось, что я практически слышу голос моего отца снова, говорящего что-то, что я хотел слышать каждый день, с тех пор как Лисс исчезла из нашей жизни.

Что это не была моя вина.

Что я не мог остановить это.

Правда в том, что пожар не был моей виной. Никто не смог бы добраться до моей сестры, чтобы спасти ее.

Но это…это была моя вина.

Я откинулся назад, глядя на него сверху вниз. Его голубые глаза налились кровью, мерцая красным, но он вовсе не собирался проявлять свою вампирскую сущность со мной, хоть я и сильно навредил ему. Он просто терпел.

— Это Глори, — произнес он. — Ты знаешь это, верно? Не твоя вина.

Глори. Я огляделся, но я не видел ее. Сейчас это было просто морем лиц, кричащих лиц, которым не было дела до меня или Майкла или чего-либо, кроме их собственного развлечения.

За исключением Евы, выглядевшей такой пораженной и напуганной, по другую сторону решетки. Она волновалась о нас. Слишком сильно, наверное.

— Бишоп здесь, — сказал Майкл. — Они хотят выставить его против тебя, как только я измотаю тебя. Я не могу допустить, чтобы это произошло. Я должен остаться здесь с тобой.

Только вдвоем мы сможем справиться с ним. Ты понимаешь? Мы должны встать вместе, Шейн.

Я понимал. Я был прав раньше — это был какой-то кошмар, какое-то странное заклинание, которое могло включиться в любой момент, и вещи стали бы нормальными, все было бы хорошо. Ничего из этого не было… реальным…

Потом я увидел Клэр.

Она стояла за пределами клетки, на трибуне, и Мирнин держал ее за руку, будто пытался удержать ее от превращения в полную копию Евы и побежать к клетке, но я не думаю, что она пыталась. Как и я, она была парализована, захвачена в ее ночной кошмар, и эти темные глаза смотрели на меня, видели меня, и я тоже увидел себя. Потного, избитого, дикого, злого, жестокого.

От этого меня затошнило.

Я откатился подальше от Майкла и свернулся в клубок, лицом к Клер, глядя назад. Может, это боль в моей руке, все еще мчащаяся сквозь меня, может, это, наконец, мой собственный мозг просыпается и кричит.