Змеиное проклятье

Историк попятился от них, по пути споткнулся о тело разбившейся кошки, упал, больно стукнувшись затылком, поднялся и увидел как серые тени стремительно несутся на него. Волки мчались дикими скачками, сталкивались друг с другом в диком желании дорваться поскорее до жертвы, да еще черные недокошки выскользнули наконец из салона и влились в толпу волков.

– Ай! – крикнул Леонид тонко, и оглянулся на лес, тот был темен и тих, однако чувствовалось, что во тьме скрывается бьющая ключом темная жизнь.

– Ааааа!!! – заорал он, опять кинулся бежать, споткнулся и упал, раскровянив губы, и в этот момент первый волк достиг его.

Вонючая мохнатая туша заслонила небо, и последнее что историк мог видеть, был его автомобиль дико и безумно смотрящийся в массе бурливших вокруг него серых тел. Волк налетел на человека, придавил мощными передними лапами и сделал молниеносный выпад челюстями, обильно разбрызгивая вонючую липкую слюну.

Куснул, и его челюсти мощно сошлись, но сцепили только кусок мерзлой жесткой земли, потому что в последний момент зверя мощно снесло в сторону. Сбоку послышался тяжелый удар и дикий агонизирующий визг, в котором явно выделялась дикая первобытная тоска. Что ж, архивный работник не мог знать что и этот волк когда-то был человеком. Звали этого человека Александр Саянцев и у него был весьма крупный дом неподалеку от основной Черепиховской площади, он часто посещал бар "Левый берег", был женат и имел трех детей, а также автомобиль Москвич 2140, с ржавым пятном на левом заднем крыле, сразу под крышкой от бензобака. Одним из любимейших занятий его, было отправиться погожим деньком на Волжский пляж и плавать в реке в сове удовольствие. Из любимых блюд у него была говяжья печенка, которую он запивал яблочным соком.

А теперь он умирал на мерзлой колкой земле, пронзенный ржавыми вилами с крашеной рукояткой, бессильно бил лапами с огромными в царапинах когтями и бессмысленные его глаза пялились в низкое темное небо.

Леонид неподвижно лежал, борясь с тошнотой, рядом завывал все тише волк, и никто больше не нападал. Историк видел только небо, на котором при вспышке очередной молнии зарницы было видно как стремительно перемешиваются тяжелые массы туч. Стало совсем темно, а затем неожиданно в воздухе разлился странный беловатый отсвет, словно от лампы дневного света, только чуть потеплей. Примерно такой, чуть другого оттенка, можно наблюдать у уличных фонарей с оранжевой лампой. Встанешь под такой и кажется немного теплее и праздничнее.

– Вставай. – Произнес усталый голос с хрипотцой, кажется старческий. – Никто тебя не тронет.

Леонид лежал не двигаясь, мысли отвлеченно бродили, а часть сознания активно боролась с подкатывающим шоком. Другая же часть натужно пыталась осмыслить и объяснить увиденное. У людей вообще так. Все необычное, раз уж посчастливилось увидеть, надо осмыслить, и переработать так, чтобы могли осмыслить другие. К сожалению осмыслить получается далеко не все, и что не поддается осмыслению может перегрузить мозг и навсегда сломать разум. Вот почему, увидев что-то абсолютно инородное нашему порядку вещей, большинство попросту теряет рассудок.

Историк сейчас как раз был близок к этой опасной грани. Его рассудок был менее крепок чем у Сергея, и потому увиденное выбило его из привычной колеи раз и навсегда. Как-то, депрессивно философствуя в образе змеи Серега пришел к выводу, что необычное лучше вообще не осмыслять, а лучше принять его сразу не обдумывая. Как принимают звери птицы и рыбы. Принимающие новое, и пару часов спустя не обращающие на него внимание, словно оно находилось рядом всегда. Отсюда – думал Сергей – вероятно и растут корни большинства сегодняшних религий. Ведь для нас так много неисповедимого.

– Вставай. – Повторил голос, и откашлялся. – Тебя заждались уже.

Историк медленно сел, его била крупная дрожь и он не мог понять от шока это или от холода, потому что с неба начал беззвучно сыпаться снег. Мелкий и колючий. Леонид, покрутил головой и узрел собственный автомобиль, тупо и бессмысленно пронизывающий темноту впереди светом своих четырех фар. На капоте машины кто-то сидел, и свет, исходивший от него затмевал свет электрических ламп. Сидящий оказался древним стариком в странной одежде. Лицо, все в морщинах улыбалось, но серые глаза смотрели цепко и серьезно. В них не было не следа тупости и бессмысленности свойственной таким старикам, (а судя по виду, сидящему было не меньше девяноста лет), в них была затаенная тоска и боль, словно повидал на своем веку слишком много всего. Однако свет от него исходил… добрый. Другого определения историк подобрать не мог, не получалось как-то. В таком свете голова прочищается, а в душе появляется ощущение праздника. Почему так?

– К…кто? – выдавил Леонид, заикаясь, так как зубы дробно стучали друг об друга.

– Это тебе расскажут. – Негромко сказал старик, ему совсем не было холодно на моментом замерзшем стальном капоте автомобиля.

– когда доберешься до села. Там тебя ждут.

– Ждут…Кто?

– Твой давний знакомец. Он первый сюда приехал.

– Серега… Сергей? Он там?

– Там. – Согласился старец с улыбкой.

– А почему он… Что с ним сейчас?

– Сейчас? – старикан сосредоточился, устремив взгляд в темноту леса, где только что заметил Леонид, горели сотни яростных волчьих глаз. – В данный момент его сильно бьют кулаком в левую скулу, и он падает от удара. Вот, упал.

– Как бьют?! Кто бьет?! Так надо ему помочь!

– Он сам справиться, я видел что он останется жив и не искалечен. Если хочешь знать, мне пришлось выбирать между спасением его и спасением тебя. Я выбрал тебя, потому что сложно остаться целым после множества волчьих зубов. А он не пропадет, вы увидитесь.

– Но кто же вы тогда? – изумленно спросил историк, каша у него в голове уже бурлила не преставая и он все пытался понять как у его собеседника получается так светиться.

– Как я уже говорил об этом тебе расскажут другие. Но перед вступлением в деревню мне придется тебе кое-что рассказать. Возможно тебе это покажется бредом, но не очень задумывайся, верь на слово, и тогда сохранишь рассудок и не уподобишься библиотекарю.

– Какому библиотекарю?

– Это я так к слову. – Сказал старик и огладил свою пышную седую словно идеально расчесанную бороду.

– Это вы сдерживаете волков? – спросил историк, сам удивляясь безумности своего вопроса. – Вы?

– Я. – Величественно сказал старец. Он кстати теперь радикально отличался от того типа в ватнике, что встретил Серега месяц и три дня назад. Вместе с изменениями в Черепихово, менялся и он. Изменился и Серега. Правда душевно, по приезду даже Леонид узнает его с трудом.

– Так значит… – начал историк, но тут волки жмущиеся к деревьям издали долгий яростный вой, удивительно слаженный, и как одни исчезли в темноте.

– Прежде чем ты уедешь, – сказал странный старик, – я хочу тебе кое-что рассказать, чтобы мало-мальски подготовить к происходящим здесь событиям. Подойди ближе я тебе расскажу.

Леонид сделал шаг вперед, а Сивер склонился к нему и начал рассказывать.

11.

Спустившись в деревню с холма, на котором так обстоятельно поговорил с Сивером, Сергей первым делом отправился прямиком к бару "Левый берег", что выглядел донельзя странным теперь, с заснеженной, кое-где просевшей крышей.

Снег весело поскрипывал под ногами, вдалеке мерзко нечеловечески орали, но Сергей был спокоен. Он вернулся. И теперь пусть только попробуют его остановить.

Он быстрым шагом подошел к двери в бар и мощно толкнул ее. Дверь с грохотом отворилась и стукнула о косяк. При этом, народ, что сидел в баре, испуганно привстал и схватил ружья.

– Я вернулся! – громовым голосом объявил приезжий.

На него испуганно вылупилось человек семь, все незнакомые, а у столика вскочил на ноги изумленный Лапников. Больше в баре никого не было. Журналист взирал на него с таким же удивлением как и остальные, он то знал, кто такой Сергей и что с ним произошло.