Змееборец

– Дело прошлое, – тихо заметила Варвара. – И как прошла встреча с вашими оппонентами?

– О, мы абсолютно сошлись во мнениях о текущем моменте: «Нельзя без неслыханного насилия над массами уйти назад, к капитализму!», как я о том писал еще в… Впрочем, это неважно… Итак, мы решили составить политическую коалицию и для начала выступить вместе на митинге в гостинице «Националь». После выступления мы немедленно подсчитали средства. Мой вклад в историю России оказался весомей, и бумажник соответственно тоже, это им не понравилось, видите ли, они теперь самые знаменитые! – кипятился Ильич.

– Ну, это обычный флеш-моб! – утешила вождя Варвара. – Заговор против вашего имени.

– Вы так думаете? Ну да ладно…

– Вот что, Варенька! Надо срочно созвать внеочередное заседание ВЦИК. Сами понимаете, обстановка в Сибири и Поволжье архисложная. Нэпманы идут в наступление…

– Поволжье подождет, – мягко заметила Варя. – Вы еще не завтракали.

Минут через пять Ленин весело плескался в ванне, приправляя это утонченное удовольствие обрывками старинных арий. В коридоре слабо звякнул звонок, Варвара метнулась в прихожую и заглянула в глазок: в выпуклой линзе окуляра тяжеловесный Эфир выглядел еще внушительнее.

– Дорогу ОМОНу! – выкрикнул он в распахнувшуюся дверь и отодвинул Варвару литым плечом, как бывалый спецназовец.

– Тише! Ты его испугаешь! – рассердилась Варвара.

– Раньше надо было бояться! Где оно, это чудовище?

– Ну почему чудовище, он очень милый и обаятельный.

– Половина человечества оплакала его смерть, а другая половина оплакала рождение! – процитировал эрудированный Эфир.

Из ванной донесся бодрый тенорок.

– Ага, понятно… Слушай, Варька, у тебя халат есть?

Девушка недоуменно тряхнула короткими полами своего кимоно, она еще не успела переодеться.

– Да нет, белый, медицинский?

– Нет… Я же психолог, а не психиатр.

– Ладно, хватит простыни, – зловеще заметил Эфир.

– Эфка, ты тут побудь немного, а я до магазина добегу, – крикнула Варвара из соседней комнаты. Она переоделась и наскоро заколола гребнем свои длинные белокурые волосы.

– Вечно у вас, Варгановых, шаром покати! – неистовствовал Эфир, хлопая дверцами шкафов и холодильника. – Купи пряников, и к ним колбасы, что ли… А я пока в засаде посижу, то есть подежурю.

Владимир Ильич мирно покачивался в плетеном кресле-качалке, с котом на коленях, когда в кухонную дверь вломился здоровяк в белом маскхалате, распертом на его могутных плечах, как перекачанный воздушный шар.

При виде угрожающей фигуры в белом шерсть у кота встала дыбом. Как пушистое ядро, он рванулся с колен Ильича и пролетел между ног у громилы. Толчок был столь силен, что кресло с Ильичом отъехало в угол и завертелось.

– Сидеть! – рявкнул «белохалатный».

Вождь вжался в кресло и схватился за сердце.

– Так я и думал, – обреченно пробормотал он.

– О чем ты думал, шут гороховый?

– Вас ко мне приставили, чтобы следить за мной! Профессор Крофт, доктор Абрикосов, теперь вот и вы, – вы все приставлены, чтобы следить за мной!

– А вот мы сейчас настоящих следаков вызовем, – хорохорился громила. – Пусть разбираются, что тут за бомж в ленинском облике шляется.

Он вынул из кармана мобильник, явно намериваясь сдать самозванца куда следует.

– Пощадите, – взмолился Ленин, – что я вам сделал?

– Что ты нам сделал? Сейчас напомню. Ты мне сейчас за все ответишь, упырь! За раскулачивание и гладомор на Украине! За расстрелянных священников! За подаренную Хаммеру царскую корону! За гнойную коросту на теле России! Встать, кремлевский мечтатель!

Эфир кинулся с кулаками на вождя.

– Я готов, – мужественно заявил Ленин и встал с кресла, собранный и абсолютно спокойный. – Окончательная сущность моего бытия еще не взвешена на весах истории!

– Похоже, он настоящий, – обреченно выдохнул Эфка.

– Ну, как вы тут? – Вернувшаяся Варвара выложила на стол пакет с печеньем, несколько булочек и кусок колбасы.

– Кушайте, товарищ Ленин, – проворчал Эфир, – булочки «свердловские» и колбаска от товарища Микояна, помните такого?

– Спасибо, но в чужом дому хлеб горек, – едко заметил Ильич и достал из кармана круглую лепешку в целлофановой упаковке.

– Марусенька снабдила на далекую дорогу? – ехидно осведомился Эфир. Пожалуй, даже его тезка, пустынная змея эфа, не излила бы больше яда.

Ленин молча кивнул, сосредоточенно дожевывая хлеб.

Вскоре обертка опустела, и Ильич поискал глазами, куда бы ее препроводить.

– Давайте я вам помогу, – вызвался Эфир, подхватывая целлофановую кожуру.

– «Чер-ту-хин-ский хле-бо-ком-би-нат, – прочитал он по слогам, – Наименование изделия: булочка „Свежесть“». Гляди-ка, Варвара, и число вполне свежее, всего лишь поза-поза-вчерашнее.

– Это что, тот самый Чертухинск? – почти испуганно спросила Варвара.

О городке с таким названием шла худая слава, и заголовок «чертухинский маньяк» не сходил с первых полос «желтой прессы».

– А ты как думала, откуда к нам такие крендели попадают?

– Слушай, Эфир, его надо чем-то отвлечь, хотя бы ненадолго.

– А ты дай ему почитать что-нибудь из «Ленинианы». Еще не выкинули? Пусть дедушка отдохнет душой.

После завтрака Ленин снова уютно устроился в креслице-колыбели с пятым томом собственных сочинений, и черный пушистый кот сейчас же запрыгнул к нему на колени. Пользуясь минутой, Варвара бросилась искать в Интернете разгадку странного явления, беззаботно покачивающегося в плетеном кресле, и начала не с биографии, а с географии.

Чертухинск оказался заштатным городком, вблизи золотоносной Рублевки, но по странной случайности именно он значился всероссийским рекордсменом по количеству алкоголя, потребляемого на душу населения, по числу самоубийств и пропавших без вести. Не так давно городишко приобрел еще одну печальную регалию: в окрестностях городка, прежде знаменитого своими пастбищами и заливными лугами, тучными стадами и конефермами, ныне регулярно находили останки растерзанных коров и оскопленные бычьи туши. Учитывая, что убийства животных были совершены с нечеловеческой яростью и силой, предполагаемым виновником назначили медведя или волка-мутанта, вроде знаменитого чупа-кабры – «козьего вампира». Газеты нагнетали жуть, а сам городок зиял вроде «черной дыры» и маячил призраком тотального страха и грядущего произвола – изнанки нарочитого благополучия «золотого гетто».

Встрепенувшиеся уфологии и любители чудесного обвинили во всем «снежного человека», якобы огорченного ростом городов, прокладкой дорог и сокращением среды обитания. Дескать, он, как умеет, протестует против засилья «высших гоминид», а в оперативных милицейских сводках губителя коровьих душ или, скорее, туш окрестили «чертухинский маньяк». По одной из версий, некий безработный смерд, озверевший от итогов приватизации, так изощренно мстит обитателям золотого Рублевского гетто. По другой, «негласной» версии, черные метки посылались от имени самих рублевцев, предлагая нищим, вымирающим чертухинцам добровольно освободить села и нивы, не дожидаясь хазарского набега или визита земельных риелторов с их пиротехническими сюрпризами.

Невзирая на территориальную близость к «деревне миллиардеров», городок прозябал в стороне от столбовых дорог цивилизации. Попасть в Чертухинск проездом было невозможно: вокруг на многие километры раскинулись леса с проблесками озер и торфяные топи, – и на карте этот забытый Богом уголок напоминал аппендикс, уже готовый к ампутации. Ввиду этого стильный и начитанный Ильич вряд ли мог оказаться коренным жителем Чертухинска, но он вполне мог вынырнуть из трясины, как болотный пузырь, или выйти из дебрей, как лесной оборотень.

– Вот что, Владимир Ильич, сейчас чай допьем, а потом поедем… в одно заповедное местечко, – ласково пообещала Варвара, точно уговаривала проблемного пациента.

– Будем скрываться от слежки? – догадался Ильич.