Дорога затмения

— Он правильно называет и страны, и города, — заметил торговец. — Невеждам подобное недоступно.

Сидящий на троне раджа шевельнулся, и торговец мгновенно увял.

— Ладно, — сказал Датинуш. — Теперь мы знаем, куда ты идешь, но не знаем, откуда ты прибыл.

— У меня был в Ло-Янге свой дом, но около двух лет назад я оставил его, чтобы сражаться с монголами на западных границах Китая. Нас одолели, я вынужден был бежать, пробиваясь сквозь горы. В Вода, царстве вечных снегов, мы зазимовали — у монахов из братства Желтых Одежд, потом, покинув высокогорье, двинулись в вашу сторону.

— Мы? Ты путешествовал не один? — прищурился Гюристар и, подбоченившись, вышел вперед, явно показывая, что сомневается в словах инородца.

— Со мной был слуга, Руджиеро. Он служит мне уже множество лет и подтвердит все, что сказано мною.

— Еще бы, — хохотнул Гюристар. — Хороший слуга подтвердит все, что угодно. — Усач повернулся к радже: — Не верь ему, повелитель! Любой человек может сказать, что пришел из Бода, особенно инородец. Он знает, что у нас нет возможности проверить его и вывести на чистую воду. На деле же он обычный шпион и заслан сюда из Дели. Султану не терпится подмять наше княжество под себя, ты знаешь о том, о владыка! Он очень хитер, складно болтает и знает язык наших врагов, а его скитания по Бода не более чем небылица!

— Красноречиво, — кивнул Сен-Жермен и потянулся к пристегнутой к поясу сумке. — Но обосновано плохо. У меня же есть доказательство моего пребывания в стране вечных снегов. Это сопроводительное письмо вручено мне духовным наставником ламасерии Желтых Одежд, именуемой Бья-граб Ме-лонг йе-шиз, где мы со слугой провели эту зиму. Письмо составлено на нескольких языках, один из них вам понятен.

Он протянул письмо Датинушу, но взял его Гюристар.

— Не надейся, что мы излишне доверчивы, инородец!

— Разумеется, нет, — пробормотал Сен-Жермен.

— Ответь мне, — хмуро сказал раджа, сообразивший, что Гюристар будет долго корпеть над бумагой, — почему ты хочешь продать все свои камни? Один алмаз я бы понял, ну два, но шесть — это ведь много!

Сен-Жермен равнодушно пожал плечами.

— На родину я попаду очень не скоро, а жить без денег нельзя. Мне надо где-то устроиться, чтобы продолжить исследования, мне надо нанять слуг, ведь я привык не к бедности, а к достатку. — К сказанному он мог бы добавить, что хорошо оплачиваемые слуги лучше держат языки за зубами, чем рабы или бедняки.

— Так ты собираешься купить себе дом? Что ж, это похвально. Но на деньги, вырученные за такие сокровища, ты мог бы купить половину княжеского дворца. — В голос раджи вплелись почти дружелюбные нотки.

— Сомневаюсь, — сказал Сен-Жермен. — Разве что комнату или две, но не больше.

— Пожалуй, ты прав, — самодовольно кивнул Датинуш. — Эй, Гюристар, что ты там понял?

Начальник стражи выглянул из-за свитка.

— Я смог разобрать лишь несколько строк и подпись, но все вроде бы подтверждается, — заключил он со вздохом. — Все в порядке, если… если только письмо не поддельное. — Потухшие было глаза усача вновь загорелись. — Наверняка это фальшивка, мой господин!

Он принялся сворачивать свиток, но в дело вступил Джаминуйя:

— Позволь и мне взглянуть на письмо, государь! Я видел тексты Бода и кое-что в них понимаю. Если это подделка, я распознаю ее.

Он протянул руку к письму, раджа согласно кивнул, и Гюристар неохотно расстался со свитком.

Пока стихотворец читал, все молчали. Сен-Жермен держался уверенно, но на душе его скребли кошки. Говоря откровенно, он никак не рассчитывал на такой враждебный прием. Если ученость поэта окажется дутой, ему ничего не стоит подтвердить слова усача. Пустознайки заносчивы. И рады подставить ножку тому, кто хоть в чем-нибудь их превосходит. Он стоял, сознавая, что через миг-другой решится его судьба.

Джаминуйя взглянул на чужака.

— Братство Желтых Одежд весьма влиятельно, а?

— Таким оно выглядит, по крайней мере со стороны. Я не имел дела с другими общинами, но монастырь моих покровителей в Лхасе превосходит другие. — Сен-Жермен отвечал осмотрительно, понимая, что проверка уже началась.

— У них ведь особенные наставники? Их, кажется, отбирают, сообразуясь с какой-то традицией? — Джаминуйя небрежно помахивал свернутым свитком.

— Насколько я знаю, да.

— А этот старик, этот Сгий Жел-ри, он что — и впрямь такой великий мудрец, каким нам его представляют? — Джаминуйя скосил глаза в сторону, потом перевел их на потолок.

— Прошу прощения, он безусловно умен, но стариком я бы его не назвал. Ему еще не исполнилось и десяти. — Первая западня была пройдена, но Сен-Жермен понимал, что расслабляться нельзя.

Остальные были поражены услышанным.

— Ерунда, — громко высказался Гюристар.

— А что скажешь ты, Джаминуйя? — вопросил Датинуш.

— Наш гость прав, — усмехнулся поэт. — Два года назад я беседовал с несколькими буддистами из Бода. Они говорили об этом ребенке с благоговением и восхищением. — Он снова взмахнул свитком.

— Дай мне взглянуть, — приказал Датинуш, выхватывая письмо у поэта.

Раджа погрузился в чтение, а его страж издал неприятный смешок.

— Пусть он ребенок, но и ребенку не придет в голову отзываться похвально об инородце, не разделяющем его веры. Ты просто нанял в каком-нибудь городишке писаку, чтобы тот состряпал это письмо, а потом потолковал с людьми, бывающими в Бода, чтобы тебе было чем подкреплять свои сказки.

Сен-Жермен возмутился, но тут же одернул себя. Горячность неубедительна, и потому он заговорил негромко, но твердо:

— Если бы мне вдруг вздумалось обмануть здесь кого-то — раджу, тебя или этих почтенных людей, зачем бы я стал искать продажного сочинителя или пускаться в какие-то там расспросы? Ведь все это требует времени и хлопот. Не проще ли было бы мне объявить себя беженцем с Запада, изгнанником, чьи слова проверить нельзя? Я мог бы прийти к вам с подобной историей и показать драгоценные камни. Все выглядело бы правдиво, и вы бы поверили мне. Но я пришел с открытой душой — и подвергся нападкам, признаюсь, совсем неожиданно для себя.

Датинуш оторвался от свитка.

— Ты и впрямь очень умен, чужеземец. У тебя, как тут и пишут, на все есть ответ.

— Достойный владыка, — спокойно сказал Сен-Жермен, — что же мне делать, когда все мной сказанное вызывает сомнения?

Раджа постучал рукой по письму.

— Здесь говорится, что ты редкостный человек. Почему духовный наставник монастыря Желтых Одежд восхваляет твою мудрость? Разве ты проницательнее его?

Сен-Жермен только пожал плечами.

— Это лишь мнение, и оно не мое.

Пока раджа собирался с мыслями, пораженный краткостью и уклончивостью ответа, в беседу вновь вмешался поэт.

— Если ты и вправду обладаешь той мудростью, о какой говорится в письме, покажи нам ее. Мудрец не тот, кто молчит, а тот, кто делится своими познаниями с другими.

Он посмотрел на брамина. Тот важно кивнул:

— Подлинная мудрость всегда дает о себе знать. Расскажи же нам что-нибудь, иноземец. Твой рассказ разрешит этот спор. Ведь глупость тоже распознается мгновенно.

— Вот-вот, — ухмыльнулся Гюристар. — Уверен, что мы убедимся в последнем.

Раджа внимательно оглядел спокойно стоявшего инородца.

— Скажи, на твой взгляд, справедливо ли с моей стороны подвергать тебя подобному испытанию?

— Я принимаю ваши условия, — сказал Сен-Жермен.

— Ты не ответил, — сузил глаза раджа.

— Я все сказал, — парировал Сен-Жермен.

Их взгляды скрестились.

— Прекрасно, — кивнул наконец Датинуш. — Ты не находишь мое решение справедливым, но соглашаешься с ним. — Он протянул упрямому инородцу свиток. — Итак, начинай.

Сен-Жермен поглядел в окно.

— Я расскажу вам одну историю, хотя и не знаю, есть в ней что-нибудь мудрое или нет. Судите о том сами. — Глупейшее положение, подумал он вдруг. Здесь собираются оценить то, что неоценимо.

— Твоя история поучительна? — поинтересовался, усаживаясь удобней, раджа. Ему начинала нравиться сдержанная неподатливость инородца.