Мясник (СИ)

— Какой хер там шляется?! Галька, ты?! Вали, сказал — не приду сегодня!!!

Инстинктивно пригнувшись, Наташа быстро миновала дом, а потом остановилась — в следующем жили Измайловы. В доме было тихо, окна темны — Григорий и Ольга, скорее всего, уже спали. Наташа немного помялась перед домом, легонько толкнула запертую калитку, огляделась и пошла дальше. Она хотела вначале проверить, все ли в порядке с Костей, Измайловы могли и подождать.

Вскоре из-за поворота показался знакомый дом за невысоким каменным забором. Во всех окнах приветливо и уютно горел свет, но занавески были плотно задернуты, и разглядеть, что там делается, было невозможно, толь-ко слышался звук работающего телевизора. В левом доме тоже ярко светилось окно, правый же стоял безликой темной громадой — Наташа вспомнила, что его обитатели уехали на зимние заработки, и за домом за небольшую плату приглядывали Лешко. Она улыбнулась, подумав, что уже знает о поселке не меньше, чем о собственном дворе, и тут из уютного мирного домика долетел грохот, что-то разбилось и раздался истошный крик Нины Федоровны:

— Костя, не надо!!! Господи, опять! Васька, отними у него, отними!!!

Крик смешался с мужской руганью и их тут же перекрыл странный низкий полурев-полурычанье — такой звук могло бы издать разъяренное животное, но никак не человек. Тем не менее, Наташа узнала голос и бросилась бежать к дому. Она влетела в незапертую калитку и чуть не сбила с ног какую-то женщину, стоявшую во дворе — взвизгнув, та отскочила, испуганное лицо с расширенными глазами промелькнуло мимо Наташи и исчезло где-то позади. Женщина что-то крикнула, крик прозвучал далеким растерянным птичьим писком. Наташа дернула дверь, вскочила в короткий коридорчик, и из него — в одну из комнат… и едва успела отпрыгнуть в сторону, когда из комнаты прямо на нее со скрипом и скрежетом вылетело инвалидное кресло. Она успела увидеть пронесшегося мимо нее в кресле окровавленного человека — незнакомого, с багровым лицом, искаженным в гримасе звериной ярости, и выпученными безумными глазами; его руки толкали колеса так легко и быстро, словно были мощной частью механизма кресла. Следом выскочила Нина Федоровна в длинном цветастом халате, заляпанном красными брызгами, но, увидев Наташу, она дернулась назад, вскинув перед собой руки, крест накрест закрывая лицо. Наташа успела увидеть соседа Лешко, который, кряхтя, поднимался с пола комнаты с выражением тупого изумления на лице. В руке он держал окровавленные ножницы. Сама же комната была разгромлена, точно по ней пронесся ураган.

Крутанувшись на одной ноге, Наташа бросилась за Костей. Он уже был на кухне, возле стола, на котором стояла стопка чистых тарелок. Схватив одну из них, Лешко с размаху ударил тарелкой о край стола, и во все стороны брызнули осколки. Один, большой, с острым треугольным краем остался в пальцах Кости, и он замахнулся им, метя себе в горло. Крикнув что-то и уронив пакет, Наташа успела подскочить к нему и перехватить взметнувшуюся руку за запястье. Человек в кресле испустил короткий яростный вопль и повернулся к ней, и Наташа едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от этого жуткого лица, потерявшего всякое сходство с человеческим — на нее с ненавистью глянуло кошмарное гримасничающее существо, которое никак не могло быть ее другом. Из уголков рта выплескивалась розоватая слюна.

— Костя!!! — крикнула Наташа и вцепилась в его запястье второй рукой. И тут же с изумлением почувствовала, как это запястье с легкостью проворачивается, выскальзывая из ее пальцев, словно натертое маслом. Костя оскалил зубы и высвободил руку таким сильным рывком, что хрустнули суставы. В следующее мгновение он взмахнул своим оружием. Ошеломленная, Наташа не успела увернуться, и удар пришелся ей в левое предплечье. Осколок легко пробил тонкую кожу куртки, рукав свитера и глубоко вонзился ей в руку. Вскрикнув от боли, Наташа отскочила и ударилась о кухонный шкаф, с ужасом глядя на косо торчащий из предплечья кусок тарелки, по краю которого кудрявились лиловые цветочки. Существо в кресле взвыло, смахнуло со стола оставшиеся тарелки и заметалось в узком проеме между столом и шкафами, и кресло, визжа колесами, с лязгом колотилось о выступы, выбивая из мебели пыль и щепки, странно напоминая громадное насекомое, бьющееся о стекло лампы. Лешко бормотал и вскрикивал, одна его рука легко вращала колесо кресла, а другая плясала в воздухе, что-то выискивая, словно жила сама по себе.

— За руки! — крикнула Наташа выскочившим на кухню мужчине и Нине Федоровне. — Хватайте его за руки! Нина — веревку, ремень — что угодно!!!

Сосед подбежал к Лешко и поймал пляшущую руку, и тут Наташа увидела нечто совершенно невозможное: Костя повернулся вместе с креслом, его вторая рука схватила соседа за футболку, и здоровенный мужчина вдруг отлетел назад легко, словно узелок с бельем, ударился о плиту и свалился на пол вместе с кастрюлькой, из которой выплеснулся соус, наполнив кухню пряным, горячим запахом. На кухню влетела Нина Федоровна с ворохом ремней, галстуков, поясов и каких-то тряпок и застыла, тупо глядя на возящегося в соусной луже соседа. Тем временем Костя, бормоча что-то, проехал мимо него и потянулся к шкафу, возле которого стояла Наташа. На его лице было выражение умирающего от жажды, увидевшего вдруг прохладный родник. Она вспомнила, что в этом шкафу Нина Федоровна хранит ножи и вилки и, подвинувшись, изо всех сил прижалась к ящику.

— Костя! — умоляюще сказала она. — Костя, это же я! Костя, посмотри… неужели ты меня не узнаешь?!

Существо на мгновение застыло, и на его лице мелькнуло туповатое и недовольное удивление. Тем временем мужчина поднялся и, осторожно обойдя его, забрал у Нины Федоровны широкий длинный ремень. Скосив на него глаза, Наташа снова сказала:

— Костя… ведь ты Костя… ты помнишь меня?

— Пусти… надо… немедленно… — произнесло существо знакомым голосом, но в его лице не появилось ничего знакомого, только усилилось выражение жажды; лицо подергивалось, словно у Кости была наркотическая ломка, и Наташа закрывала доступ к лекарству, несущему избавление. Лешко взмахнул руками и легко отшвырнул ее в сторону, и в тот же момент сосед и Нина Федоровна набросились на него сзади и схватили за руки, судорожно опутывая их ремнями, и Костя отчаянно завопил и забился, пытаясь высвободиться. Один из ремней затрещал, но Нина Федоровна, сосед и подскочившая к ним Наташа набрасывали на дергающиеся руки все новые и новые ремни и пояса, приматывая их к креслу. Они тяжело дышали, наступали друг другу на ноги и в спешке то и дело обматывали ремнями и собственные руки, но в конце концов существо все же оказалось намертво привязанным к креслу с руками, завернутыми назад почти под прямым углом, так что плечи выгнулись далеко вперед. Костя хрипел и дергался всем телом, пытаясь освободиться, и кресло дергалось и подпрыгивало вместе с ним. Зловеще похрустывали суставы.

— Е-мое! — сосед привалился к стене, тяжело дыша, и вытер кровь с разбитой губы. — Ну ни хрена себе! Давай, Нинка, звони в психушку, пока он не порвал все это к чертовой матери!

— Никаких психушек, — просипела Наташа, — везите его в комнату.

Сосед уставился на нее с изумлением и яростью.

— Ты что, офонарела?! — он повернулся к Нине Федоровне, которая стояла, прижав к груди окровавленные руки, и мелко дрожала, постанывая. — Нинка! Это кто такая вообще?!!

— Вася, пожалуйста уходи, — едва слышно сказала Лешко. — Я позвоню сама, а ты уходи. Спасибо, что помог, а теперь уходи. Только никому не говори, пожалуйста. Ведь Костик… он хороший… он просто приболел… а мы тут сами… сами…

— Да ты что?! Ни хрена себе приболел! А если он вырвется?!! Он же нас чуть не порешил!!! Он же чуть мне в брюхо ножницы не засадил! Нет, я этого так не оставлю! Я сам…

— Вася! — долетел с улицы испуганный дрожащий женский голос, и мужчина запнулся, нерешительно глядя в сторону двери. — Васька!

— Вас зовут, — тихо сказала Наташа, не отрывая глаз от дергающегося в кресле существа. — Пожалуйста, уходите.