Мясник (СИ)

Она тщательно заперла за собой дверь, так что все старания Киркорова в динамиках идальговского музыкального центра превратились в невнятное бормотание, достала из сумки записную книжку, быстро пролистала ее, потом достала телефон и, не раздумывая, набрала первый номер — Лешко. Прослушав пятнадцать длинных гудков, Наташа отменила вызов и набрала номер Измайловых. Занято. Она закусила губу и прислонилась к блестящей кафельной стене. В конце концов, в этом нет ничего страшного. Нина Федоровна сейчас должна быть на работе, а Костя может и поехать куда-нибудь или сидеть во дворе и не слышать звонка, что же касается Измайловых — что ж, Ольга — любитель поболтать по телефону. А может и в связи все дело. Наташа снова заглянула в книжку и перевернула страницу.

Светлана Матейко.

Картина Сметанчика в Красноярске. Наташин палец быстро пробежал по кнопкам. Света сняла трубку только после шестого гудка. Ее голос был бодрым и веселым, но когда Наташа заговорила, в нем появился знакомый благоговейный страх.

— У тебя все в порядке?

— Да, — удивленно ответила Сметанчик.

— Ты себя хорошо чувствуешь?

Не хочется ли тебе кого-нибудь убить?

— Да нормально, а что…

— Ты одна в квартире?

— Нет, с парнем, — теперь в голосе появилось подобие радости от того, что ее не забыли и вроде как не держат на нее зла за что-либо.

— А он… — Наташа запнулась, понимая, что вопрос получается дурацкий, — он как… нормально себя ведет?

— Более чем. А что слу…

— Ну ладно, пока, — Наташа нажала на кнопку и облегченно вздохнула, потом отыскала следующий номер. Максим Андреевич Калугин. Старая натура, картина в Красноярске. Она повторила ту же процедуру. Жена Калугина ответила, что Максим на работе и чувствует себя прекрасно — лучше некуда.

Виктория Петровна Гончар.

— Мама спит. А что случилось? Нет, она совсем не больна, нормально себя ведет. А что такое…

Дмитрий Антонович Шабуров.

— Да, здравствуйте. Конечно я вас помню. Еще раз огромное вам спасибо, словно заново родился. Нет, я перекусить заскочил, уже ухожу на работу. Чувствую?.. хм-м… прекрасно я себя чувствую.

Аристарх Сергеевич Кужавский. Ну, насколько она помнит, этому звонить домой сейчас бессмысленно — хорошо, что старалась брать и рабочие телефоны.

— Кужавский? А он на выезде. Передать что-нибудь? Конечно, я его сегодня видела. Нормально выглядел, вполне. А что — что-то случилось?

Илья Павлович Шестаков.

— Илью Павловича? Девушка, простите, а вы кто? — хмуро спросил Наташу мужской голос, очень похожий на голос Шестакова, но все-таки не его. На секунду она подумала — а не отключиться ли, но потом все же сказала игривым тоном:

— Это Марина. А что — его нет? Понимаете, он у меня забыл…

— Очевидно, голову! — резко перебил ее мужчина, потом сказал — уже мягче: — Милая девушка, вы, очевидно, не в курсе… Дело в том, что Илья неделю назад попал в аварию и… в общем, он погиб.

— Как в аварию?.. — растерянно шепнула Наташа. Она ждала подобной новости, но пять предыдущих звонков ее немного успокоили, и известие о смерти Шестакова оглушило ее настолько, что она чуть не уронила телефон. — Как?

— Ну, как в аварию попадают?! Въехал за городом в бензовоз — уж не знаю, как он умудрился, — не от вас ли ехал?

— Вы кто?

— Брат. Так что он у вас забыл? Алле! Вы слушаете?! Алле!

Наташа отключилась и несколько минут стояла, бессильно привалившись к стене. Дверь в туалет дернулась, потом в нее настойчиво постучали.

— Занято, — едва слышно сказала она и закрыла глаза. Картина Шестакова, как и картина Борьки, была в Красноярске. А может совпадение? Может, просто несчастный случай?

Вы сомневаетесь в нас? Скажите, нам нужно разобраться.

… въехал в бензовоз… уж не знаю, как он умудрился…

Вот и еще одним подозреваемым меньше.

Наташа, шмыгая носом, открыла воду, плеснула немного себе в лицо — холод напомнил, зачем она здесь. Закусив губу, она снова зашелестела страницами.

Наталья Игоревна Конторович.

— А она еще на лекциях. Вы студентка? Она здесь раньше восьми вечера не появляется, так что перезвоните. Можете оставить ей записку — вы ее дипломница или просто… Нет, вам дали неправильную информацию — она прекрасно себя чувствует.

Валерий Степанович Смуглый.

— Да, я слушаю. Какой-какой опрос? Профилактика?! Ну вы даете! Нет, я себя прекрасно чувствую. Девушка, откуда мне знаком ваш голос? Мы с вами раньше не беседовали?

Алексей Алексеевич Тарасенко.

— Леша в больнице. Нет, ничего страшного, ему просто аппендицит вырезали. Представляете, в таком возрасте и аппендицит! Все равно, что ветрянкой заболеть! Что? Нет, нет, ничего не возвращалось, он ведет себя как… Мы же, Наташа, венчаемся через три недели — вы знаете?

Олег Николаевич Долгушин.

— А кто его спрашивает? — снова тяжелый вопрос — на этот раз усталым женским голосом, и сердце Наташи больно стукнуло в тягостном предчувствии.

— Знакомая.

— Ах, знакомая, — протянули в трубке с некоторой иронией. — Ну… да какая теперь, в принципе, разница! Олега нет, он утонул. Позавчера похоронили.

— Утонул?! Как, где?!!

— Ну, у нас обычно в море тонут. Вот и он там же.

— В декабре?!!

— А чего вы удивляетесь? Захотелось искупаться человеку… вот и искупался. У вас все? А то мне уходить надо.

Наташа опустила руку с телефоном, дрожа всем телом. Вот это уж точно не могло быть совпадением, никак не могло. Иначе с чего вдруг Долгушину понадобилось лезть в море в декабре?.. выпил разве…

… как-то он обронил, что с недавних пор начал жутко бояться моря…

Если б только Олег — это можно было назвать несчастным, даже, если хотите, роковым совпадением. Или если бы только Илья Петрович. Даже если бы только Ковальчуки — может Борька (Людмила Тимофеевна?!) и вправду вдруг сошел с ума — почему это человек не может вдруг сойти с ума?..

Но их трое! Их-то трое! Совпадения… Как когда-то говорила Надя? Совпадения — дети закономерности?

«Еще одним подозреваемым меньше», — тупо подумала она.

В дверь снова постучали, и капризный голосок спросил:

— Слушайте, вы там скоро? Сколько можно?!

— Сколько нужно! — выкрикнула Наташа вне себя и ударила по двери ладонью, так что дверь дрогнула, ударила еще раз и еще. — Мне плохо, ясно?!! Пошли все вон!

За дверью послышались торопливые испуганные шаги. Тяжело дыша, Наташа отвернулась и посмотрела на себя в зеркало, на свое лицо, искаженное страхом и болью. В принципе, она не соврала — ей действительно было плохо: сбитая при падении об асфальт рука саднила, но это было ни-что по сравнению с острой болью в спине, куда ударил ее светловолосый, усиливавшейся многократно, стоило Наташе хоть чуть-чуть повернуться. Но, так или иначе, нужно было звонить дальше — нужно было обзвонить всех.

— Только бы он был последним, — прошептала Наташа своему отражению. — Пожалуйста, пусть он будет последним.

Владислав Яковлевич Дробышев.

— Нет, его нельзя, он на совещании. Что-нибудь передать? Извините, девушка, но подобные вопросы вам лучше задавать ему лично. Не знаю, во всяком случае, с утра он нормально выглядел.

Георгий Филиппович Тафтай.

— Он уже ушел. Позвоните домой. Нет? Ну, значит скоро будет. Здесь он сегодня уже не появится. Нет, ничего странного я в нем не заметил — пошел себе тихонько, в руке топорик окровавленный… Ну, да, да, понимаю, неудачная шутка. Девушка, а зачем вам Жора — пообщайтесь лучше со мной…

Антон Антонович Журбенко.

— Нет, девушка, Антона никак нельзя, видите ли, он уже дней десять как в больнице.

— А что случилось? — едва слышно спросила Наташа. — Мне сказали насчет работы…

— Какая работа, о чем вы?!! Звоните где-то через месяц.

— А что с ним? Понимаете, мне очень надо уз…

— Да взорвали его вместе с тачкой прямо перед офисом. Еще повезло, что живой остался. И вообще, дама, я бы вам не советовал…

Набирая следующий номер, Наташа облегченно вздохнула — случай с Журбенко вряд ли имел к ней какое-то отношение.