Тоннель

— Так вот в чем дело, мужик, — сказал он сам себе, — она тебе просто понравилась. И ты захотел ее спасти, и это уже не просто работа. И что же тебе делать сейчас?

Допустим, он еще сможет кое-как идти. Идти, несмотря на боль. Рассуждая чисто физически, опереться на пятку можно. В крайнем случае можно прыгать на одной ноге. Но далеко так не уйдешь. Последняя обойма закончится быстро, потому что хищников станет больше — их привлекает запах крови. Наверняка они приближаются уже сейчас. То есть вернуться он уже не сможет. Попробовать можно, но шансы равны нулю. Оставаться здесь тоже нет смысла. Пройдет немного времени, и звери его съедят, не оставят даже косточек. Остается двигаться вперед. Вперед — так вперед.

На этот раз он поднялся легче. Ему удалось опереться на пятку и сделать первый шаг. Это было очень больно, так больно, что он наконец-то оценил справедливость слов о симфонии боли. Это была именно симфония, как минимум соната для скрипки с оркестром. При каждом шаге он ясно ощущал, как скрипят и трутся друг о друга мелкие обломки костей. Но вскоре он притерпелся. Боль даже помогала ему сосредоточиться. Он уже ничего не боялся и ни о чем не думал, он просто шел, считая шаги. А хищники шли за ним, постепенно приближаясь. Когда пришло время, он обернулся, чтобы выстрелить.

Метрах в трех от него стояло жабоподобное существо с пастью приличных размеров. Пасть была приоткрыта, из нее торчали зубы, длинные и тонкие, как гвозди. Пистолет медленно поднялся, приготовившись к выстрелу. Палец напрягся, спуская курок. Но ничего не произошло. Выстрела не было.

Он жал на спусковой крючок снова и снова, а хищник стоял, не двигаясь ни вперед, ни назад. Хищник пока боялся, он помнил смерть своих сородичей. Сергей повернул пистолет и посмотрел на курок. Нет, этого не может быть. Он попробовал еще раз. Попробовал — и увидел то же самое.

Его палец не мог нажать на спусковой крючок. Палец просто проходил сквозь сталь — или сталь проходила сквозь него.

Оружие на самом деле лишь отдаленно напоминало пистолет, разве что игрушечный, с широким пластмассовым стволом. Спусковой крючок тоже казался ненастоящим, но он был металлическим и очень тугим. Очень тугим — в этом все дело: как только палец напрягался, он начинал погружаться в сталь. Казалось, что металл расплавляет плоть; затем тело проходило сквозь металл, а крючок оставался на месте. То же самое было с ремешком часов, затянутым туго: он глубоко погрузился в тело.

Возможно, что так выглядит смерть в этом мире: его тело постепенно становилось бесплотным. Он сам становился тенью в этом мире страшных теней.

Сергей бросил пистолет в животное, оно сделало шаг назад и присело. Затем он достал резак, прикрутил головку и включил язык пламени, настроив его на максимальную длину. Огненное лезвие вытянулось сантиметров на сорок. Неплохое оружие ближнего боя. Белые блики отражались в больших глазах животного. Оно мигнуло несколько раз и отступило за деревья. Оно имело длинные веки и несколько бесформенных выростов на щеках.

«Еще десять шагов, — подумал он, — еще десять шагов, и я начинаю резать».

В этот момент хищник прыгнул на него сверху. Этот был небольшим и не слишком быстрым, огонь мгновенно перерезал его пополам. Обе половинки все еще пытались двигаться, расползаясь в разные стороны. Еще две небольшие твари попробовали броситься на него с двух сторон одновременно, но тоже получили свое. Одной снесло голову, а другая удрала без лапы, хныкая, как ребенок. Отрезанная лапа продолжала подпрыгивать, словно хвост ящерицы. Девять шагов; десять, одиннадцать. Он прислонился лбом к остывающей стенке тоннеля. Кружилась голова. Возможно, от потери крови, возможно, просто от боли. Он слышал, как темное копошение приближается к нему со всех сторон. Ну что же, пришло время сделать последний разрез.

Пламя легко погрузилось в стену. Так легко, что он даже удивился. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы прочертить три раскаленные полосы, три стороны квадрата. Он начал четвертую — и здесь пламя погасло. Плазменный резак израсходовал свой последний заряд. Оружия больше не было, и тоннель оставался закрытым.

Он сунул пальцы в раскаленную щель и ощутил запах горелого мяса. Затем потянул квадратный лист на себя. Лист прогнулся — и снова стал на место: пальцы прошли насквозь, они не могли удержать лист. Он попробовал еще раз: слегка потянул одной рукой, затем всунул другую руку по локоть в образовавшуюся щель. Кое-что получилось. Лист был отогнут градусов на тридцать. Он навалился на лист всем телом, отгибая его книзу. В этот момент кто-то прыгнул ему на спину.

Перевернувшись, он придавил нападавшего к острому раскаленному листу — хватка сразу ослабла. Он продолжал свое дело. Дыра уже была достаточно широкой, чтобы пропустить человека. Он встал на колени и начал пролезать ногами вперед. Хищники осторожно приближались. Один из них корчился на траве, дрыгая лапами. Он был так близко, что можно было дотронуться до него рукой.

В последний момент он почувствовал острые зубы на своей шее. Ощущение было такое, будто шею прокусили насквозь. Кто-то сидел на его плечах и тянул его наружу. Еще минуту продолжалась молчаливая схватка, затем он рывком втиснулся в тоннель и повалился на мягкий теплый пол.

Он сразу почувствовал небольшой сквозняк. Внутренность тоннеля была покрыта упругим ворсом, который струился волнами, изумительно красиво переливаясь, чувствуя поток свежего чистого воздуха, воздуха с ароматом степных трав. А возможно, наоборот, это ворсинки гнали воздух, создавая ветер, достаточный, чтобы унести умирающего человека в вечность. Внутренность тоннеля всегда покрыта мириадами ресничек.

Он лежал и чувствовал, как истекает кровью. Жабья морда просунулась в отверстие, затем спряталась, и ее сменила другая, поменьше. Большой зверь в такую дыру не пролезает, вяло подумал он. Наконец маленькое существо, ростом не больше метра, ухитрилось протиснуть свое тело в отверстие. Оно шлепнулось на пол и поползло. Оно выглядело очень вялым и напуганным. Но даже в таком виде оно оставалось смертельно опасным для обессиленного человека.

Что-то зашипело и начало дымиться. Он поднял голову и увидел, что дымятся края дыры. Тоннель заращивал повреждение стенки. Обычно дыра существует не больше двух или трех минут. Чтобы выйти, нужно сделать новую. В данном случае это невозможно — он заперт здесь, и резака нет.

Тварь ползла все медленнее и наконец остановилась. Она глотала воздух широко открытой пастью. Она умирала — похоже, что воздух тоннеля совсем не годился для нее. Несколько раз хлопнула глазами, раздвинула лапы и начала сморщиваться. Казалось, что она высыхает на глазах. Через минуту она превратилась в скелет, обтянутый кожей.

Он поднялся. Хищников больше нет, но это ничего не меняет. Теперь оставалось лишь то, зачем он шел сюда: спасти чужую жизнь. Несмотря на то что он все же проник в тоннель, это будет не так-то просто сделать.

Он увидел легкую фигуру девушки, плывущую издалека в коконе золотистого сияния. Фигура приближалась, он видел расслабленные раскинутые руки, наклоненную голову, волосы, рассыпанные ветром, закрытые глаза, маленькую грудь, прикрытую больничной сорочкой. Почему-то все умершие появляются здесь в последней одежде, которая была на них, обычно в больничном белье. Он встал посреди тоннеля, придерживаясь левой рукой за стенку, и вытянул правую вперед. Летящая девушка открыла глаза; сияние вокруг нее начало гаснуть.

— Я вас не знаю, — сказала она, — вы — ангел боли?

— Почему боли? — удивился он.

— Я не знаю, — она улыбнулась, — просто в последнее время все, что я испытываю, это боль. Но теперь это все закончилось, ведь я умерла. Простите, если я вас обидела.

— Нет, нисколько, — ответил он. — Вы очень красивая. Даже сейчас. Поэтому я хочу вас спасти. То есть не поэтому, не только поэтому. Мой долг спасти вас, но я бы сделал это даже вопреки долгу.

— Спасти от кого? — удивилась она. — Кто может быть мне страшен теперь?