Кукловод (СИ)

Картины Алексея отличались своеобразной манерой письма. Это было что-то среднее между сюрреализмом Дали и работами Андрея Рублева. Кто-то из его знакомых-художников назвал этот стиль неосимволизмом, так это название в итоге и прижилось.

Тем не менее, картин становилось все больше и больше, и вскоре в его карман стали капать деньги от их продажи. Реализацией холстов занимался некто Виктор Егоров, исполнявший обязанности своего рода художественного дилера. В прошлом подававший надежды как живописец, он все же забросил это ремесло, и вот уже лет пятнадцать занимался исключительно перепродажей чужих работ.

Работал Егоров с несколькими самыми известными мастерами Приволжска, полотна которых оседали не только в квартирах местных нуворишей, но и в коллекциях питерцев и москвичей. А некоторым полотнам даже посчастливилось оказаться за границей. Егоров же, понятно, занимался этил делом не только ради любви к искусству; как посредник, он имел вполне реальный доход, иначе как можно было объяснить то, что за последние годы он обзавелся новой квартирой и уже пару раз менял свои иномарки.

Как человек Алексею он особо не нравился, слишком уж оказался мелочным, и к тому же немного хамоватым. Хотя Клест и понимал, что работа тоже отложила отпечаток на характере Виктора. Однако деньги за картины тот приносил исправно, партнеров не кидал, и это немного нивелировало его антипатию к торгашу.

Во всяком случае, подобного рода заработок позволял Алексею не голодать. Он даже купил себе подержанный 'Форд Фокус' в неплохом состоянии, хотя, признаться честно, в технике не особенно разбирался. Хорошо еще, что иномарка за все это время серьезно не ломалась.

Однажды Клеста пригласили в региональное управление ФСБ. Его завели в кабинет к местному начальнику, которого Алексей видел впервые в жизни. Тот представил гостю полковника из столицы, приехавшего якобы специально, чтобы поговорить с человеком, получившим прозвище 'Сканер'. Получилась весьма 'задушевная' беседа. Мило улыбаясь, полковник сказал, что во времена, когда одно упоминание Комитета госбезопасности наводило страх, с ним бы церемониться не стали, а просто увезли в столицу, и трудился бы Клест на благо Родины в каком-нибудь секретном институте, а то и вовсе в 'почтовом ящике'. А так он предлагает ему добровольно стать штатным сотрудником и, соответственно, неплохой оклад на уровне майора. Но Алексей к идее 'золотой клетки' отнесся без особого энтузиазма. И напрочь отказался от предложенной негласной охраны, каким бы ценным кадром фээсбэшники его не считали.

- Понадобится моя помощь - со всем моим удовольствием, - сказал он полковнику. - А следить за мной не надо. Не думаю, что ЦРУ или 'Моссад' заинтересуются моей персоной настолько, что посчитают своим долгом выкрасть меня, и либо вскроют мои мозги, либо заставят на себя работать.

Расстались, тем не менее, по-доброму. На прощание полковник сунул ему бумажку со своими московскими номерами, включая мобильный. А присутствовавший при беседе начальник Приволжского УФСБ нацарапал на клочке бумаги свой телефон. Так, на всякий случай. В свою очередь Алексей дал подписку о неразглашении, поскольку его дар одномоментно определили как секрет государственной важности. И, несмотря на обещание полковника не приставлять к нему охрану, Клест первое время неоднократно замечал вроде бы неприметных личностей, висевших у него на хвосте.

Он не был уверен, что и дома у него не стоят подслушивающие устройства или скрытые камеры. С этих ребят станется. Если им так легче - Бога ради, он не в претензии. Лишь бы туалет не напичкали спецаппаратурой, а то придется на улицу в кусты бегать со стыда.

А со временем он просто перестал обращать на 'хвосты' внимание. А однажды как-то попробовал из интереса улизнуть соглядатая, перескакивая с автобуса на маршрутку, ныряя в подворотни... Но вроде бы на этот раз никто за ним не увязался, либо он так ловко ушел от слежки, что чекисты просто не сумели за ним уследить. Алексею хотелось верить, что сотрудники ФСБ уверились в том, что ему ничего не угрожает, и перестали тратить на него время.

В личной жизни Алексею не очень везло. В двадцать три он женился, и как оказалось, поспешил. Лида быстро навела порядок, запретив ему дома доставать мольберт и краски. Мол, надоела эта вонь, даже в туалете красками несет. Можно подумать, лучше, когда там пахнет дерьмом... Алексей попробовал упереться, однако вскоре понял, что эту битву он проиграет. Пришлось в итоге на какое-то время арендовать помещение под мастерскую - комнатушку в полуразваленном двухэтажном доме постройки позапрошлого века.

О своем даре он жене не рассказывал. Как-то не тянуло откровенничать. Случавшиеся время от времени звонки (в том числе и среди ночи), и следовавшие за этим отлучки объяснял наличием в родне двоюродной бабушки, которой то и дело становилось плохо с сердцем. Вот он якобы и мотался к ней ночами. Естественно, в телефонных разговорах приходилось маскироваться, называя собеседника (обычно это был сам Леонченко) Валентиной Петровной. Леонченко к такому псевдониму долго не мог привыкнуть, тихо матерясь в трубку. Лида верила, или делала вид, что верит, но периодически устраивала ему сцены, обвиняя в измене.

А меньше чем через год он сам застукал жену в постели с любовником. Для бывшего десантника разобраться с каким-то длинноволосым 'мачо' не составило особого труда. Впрочем, он сильно и не марался, так, влепил пару оплеух. Досталось слегка и неверной супруге. Та орала, что подаст на мужа в суд за рукоприкладство, и Алексей в сердцах сказал, что тогда точно ее грохнет. Грохнуть он ее, конечно, не грохнул бы. Это в горячке, когда застукал с любовником, влепил ей пощечину, после чего самому стало стыдно за свою несдержанность. Но очень уж взыграло в нем уязвленное самолюбие.

В результате бракоразводного процесса Клест благородно разменял доставшуюся ему от родителей 3-комнатную квартиру на две однокомнатных, и одну из них презентовал Лиде, пожелав ей на глаза ему больше не попадаться...

После этого случился длительный запой, из которого его не без труда вывел штатный психотерапевт местного управления ФСБ. И закодировал на всякий случай от употребления спиртных напитков. С тех пор вид вина и водки вызывал у него отвращение. Зато он мог пить пиво в сколь угодно больших количествах, это была своего рода поблажка от психотерапевта.

Сам начальник УВД вызывал Алексея к себе на ковер, по-отечески пожурил. Мол, у многих из его подчиненных случаются в жизни неприятности, но это еще не повод, чтобы срываться. На что Алексей ответил, что он не подчиненный, а внештатный сотрудник. И вообще берет отпуск на месяц, в течение которого просил бы его не тревожить.

Целый месяц он провел у тетки в деревне, наслаждаясь чистым воздухом и ежеутренним парным молочком из-под буренки. Позавтракав, отправлялся на пленер, переносил на холст или ватман изумительную красоту сельских пейзажей, возвращался обедать, и вторую половину дня просто гулял по окрестностям, или купался в местной речушке со смешным названием Кутяйка. В общем, психику удалось более-менее привести в норму и, вернувшись, он с удвоенной энергией взялся за раскрытие новых преступлений.

Глава 3

- Ну, так ты расскажешь, как у тебя получается сканировать мертвых, или это твой профессиональный секрет?

Клест очнулся, стряхивая с себя груз воспоминаний, и посмотрел на Степаныча так, словно видел того в первый раз. Потом сильно сжал лицо ладонями, надавив пальцами на прикрытые веками яблоки глаз с такой силой, что в них запрыгали яркие, цветные пятна.

- Извини, дорогой, но я и сам бы не прочь получить ответ на этот вопрос. Это происходит само собой, я просто вижу глазами мертвеца то, что видел он сам в последние минуты своей жизни. И честно сказать, каждое такое сканирование изрядно действует на психику. Так что, Степаныч, если ты вдруг надумаешь мне завидовать - лучше не надо.