История хорошего человека (СИ)

       Я уже был здесь. Вошел и вышел, несмотря на все преграды, выполняя волю Владетеля, тогда еще Первого Министра. В Каземате содержался некто, чей выход на свободу мог доставить очень серьезные неприятности. И тогда в Каземат спустился Убийца. Даже Первый Министр не имел возможности доставить его к подземной камере - охрана подчинялась лично Императору...

       Каземат намного старше Столицы и императорского дворца. По сути дела, Каземат - это верхушка Лабиринта, построенного еще древними. Известны несколько входов в Лабиринт, отстоящие друг на друга на десятки миль. Три входа, забранные решетками, находились внутри Каземата. Немногие смельчаки рисковали спуститься в черную бездну, а из рискнувших мало кто возвращался обратно. Карты ходов попросту не существовало. Тогда по лабиринту меня провело все то же чутье Убийцы.

       Зачем я потащил с собой Мотта? Вразумительного ответа нет - опять придется сослаться на чутье Убийцы. Мне отчего-то был нужен этот человек, наши судьбы странным образом переплелись. И он - единственный, перед кем я испытываю чувство вины.

       Один из входов в лабиринт как раз находился на втором уровне. Сразу, перед лестницей, ведущей вниз, в глубины Каземата, туда, где содержатся самые опасные преступники. Капитан любезно сообщил, что там находится караульный пост, на который посылают самых бестолковых стражников. Зачем, скажите, вообще охранять кованую железную дверь, ведущую в никуда. Да к тому же запертую на десяток замков, смею уверить вас, гере, превосходных замков.

       Тем не менее, капитан, продолжая радостно улыбаться, провел нас к этой двери. Облокотившийся о стену сладко посапывающий толстый стражник получил начальственный тычок в бок, проснулся, уронил алебарду и принял парадную стойку, точнее позу, по его представлению являющуюся парадной стойкой. Капитан, даже с затуманенным рассудком не потерял командных инстинктов и изверг такое грозное и изощренное ругательство, что у бедняги стражника закатились глаза, и он явно приготовился падать в обморок. Я не собирался тратить время на созерцание служебного рвения моего подопечного, подошел к стражнику, быстро нажал на точку под левой скулой, подержал пару секунд и подхватил обмякшее тело. Пусть выспится как следует.

       Теперь посмотрим на дверь. Ну, замки выглядят весьма внушительными, хотя на самом деле это - кустарные поделки столичных мастеров. Выглядят красиво и солидно, а открываются булавкой. Не то, что настоящая маронская работа - с ними пришлось бы попотеть. Но десяток замков, даже столичных - это многовато. Время, время... Я внимательно осмотрел дверь. Обита хорошим железом, а вот косяк - деревянный, и довольно старый. Можно попробовать.

       Я отошел на два шага и нанес удар, называемый в Южном Бое "вращением молота". Внутренняя сила, рождающаяся в области солнечного сплетенья, сливается с силой раскручиваемого тела, поначалу расслабленного, а в момент удара - напряженного и застывшего подобно каменному изваянию. Чудовищная энергия концентрируется в ступне, которая в момент соприкосновения с препятствием не уступает по мощи штурмовому тарану с железным оголовьем.

       Косяк разломился, словно был сделан из яичной скорлупы, и дверь улетела в темноту. Как ни странно, звона и грохота от падения груды железа не последовало, очевидно, сразу за входом находился глубокий провал. Звук, измененный многократным эхом, донесся только тогда, когда Мотт подошел к входу и попытался рассмотреть что-нибудь в темноте.

       - Секунд десять, - сказал Мотт, прикидывая глубину.

       - Двенадцать с половиной, - машинально ответил я, - почти тысяча локтей.

       - И вы, гере Убийца, серьезно собираетесь пройти этим путем?

       - Именно. Тем более, что один раз я это уже проделывал.

       Мотт, собиравшийся сказать что-то язвительное, едва не поперхнулся.

       - Ты спускался в лабиринт?

       - Да.

       Ночной Хозяин колебался недолго.

       - Что же... Если один человек смог совершить достойное, то и другой повторить сие деяние сможет.

       Не думал, что Мотт способен цитировать великолепного и неповторимого Гонсалса Корнелия.

       Я снял со стены факел. Это, конечно, не бездымные светильники, развешенные во дворце, но часа на три хватит. Мотт правильно сориентировался и быстро поснимал еще три факела - все, находившиеся в караульном закутке.

       - На первое время хватит, - бодро сказал он.

       - Должно хватить. К тому же там...

       - Что?

       - Думаю, у нас не будет проблем со светом.

       Мотт заметно удивился.

       - Внутри лабиринта нас ожидает иллюминация?

       - Что-то вроде. Нам надо двигаться. Гере капитан скоро очнется. Не хотелось бы лишать его жизни.

       - Тебя это беспокоит?

       - Как ни странно, да. У меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить взгляды на жизнь... Итак, прошу вас, Мотт, следуйте за мной. По возможности, точно повторяйте мои движения.

       Я осветил факелом темноту подземелья. На уходящих в бездну стенах провала бегали мириады огоньков отраженного света и разворачивалась вниз черная спираль - узкая дорожка шириной в две ступни. Я мог бы легко пробежать по ней, а вот Мотту придется идти маленькими шажками, прижавшись спиной к скале.

       - Гере Убийца, только не говорите, что мы должны по этой ниточке... туда, - Мотт заглянул мне через плечо.

       - Именно по ней, гере разбойник, - парировал я и ступил на тропу. Ночной Хозяин последовал за мной, очень осторожно нащупывая ногами узкий уступ.

       Спуск занял четыре часа. Мотт совершенно выбился из сил, но старался не подавать виду. Я волей-неволей оценил его мужество. Человек он оказался действительно сильный и отважный. Четыре часа балансировать на грани смерти - это, знаете ли... К тому же один раз он сорвался, но я успел поймать его за руку и рывком поставить на уступ. И что вы думаете - этот парень ничуть не смутился и спокойно продолжил путь.

       Мы стояли на дне невероятно глубокого колодца. Рассмотреть вершину, с которой нам пришлось спуститься, не представляло никакой возможности. По моим расчетам, должен был прийти в себя капитан, и появлялся риск получить по голове чем-нибудь тяжелым. Надо было спешить.

       В четыре стороны вели совершенно одинаковые черные проходы. Я направился в один из них.

       - Уверен? - тяжело дыша, спросил Мотт.

       Я пожал плечами. Нет, я не уверен. Я абсолютно точно знал, куда идти. Чутье Убийцы - оно ведет меня как поводырь, направляющий слепца-нищего.

       Около часа мы шли по однообразному проходу с полукруглыми сводами. Обостренное восприятие позволяло чувствовать работу древних мастеров. Лабиринт был явно творением рук человеческих, если, конечно, древних можно считать людьми. Я, например, в этом сильно сомневаюсь.

       Свет появился неожиданно. Хотя свет - это сильно сказано. Свечение вдалеке, как будто отсвет одинокого факела, корящего в густом тумане.

       - Ты об этом говорил?

       Я кивнул. Об этом, именно об этом. Я видел в глубине удивительные вещи, которые тогда меня ничуть не заинтересовали. Убийца, идущий по следу, видит только цель. Но теперь, несмотря на горящую путеводную звезду и постоянно присутствующее ощущение охотника, преследующего добычу, мой разум был свободен и готов воспринимать и анализировать.

       Проход вывел нас в тоннель, похожий на те, которые пробивают каторжане-рудокопы в Багряных горах. Отличие в том, что здесь стены и круглые своды обработаны с поразительной точностью. Такое впечатление, что мы находились внутри огромной каменной трубы, составленной из отдельных сегментов, на стыках которых кое-где капала вода. На полу лежали параллельно друг другу две полосы, некогда железные, а теперь превратившиеся в дорожки ржавчины, лишь местами сохранившими первоначальную форму - длинную балку, в сечении напоминающую песочные часы - широкое основание и вершина, соединенные узкой перемычкой.