Песня для Корби (СИ)

Ему никто не ответил. В наступившей тишине Комар издал странный смешок. Аня пыталась вставить стекло обратно в бинокль. Ее руки немного дрожали.

- Люди всегда пялятся, - истерично продолжал Корби. - Они смотрят мертвым в глаза, или на крышку гроба, или на разбитую машину. Им не больно. Им это нравится.

- Старый добрый Корби вернулся, - сказал Комар. - Теперь я вижу.

Аня не смогла установить окуляр на прежнее место и просто поднесла бинокль к глазам.

- Одна половина работает, - как-то странно сказала она. - Я обещала Сане, что с этой штукой ничего не случится.

- Может, получится починить? - спросил Паша.

Аня перевела взгляд на Корби.

- Уходи, - потребовала она. - Я верну тебе твою одежду, и вали отсюда.

- Никуда он не пойдет, - сказал Комар.

- Это мой дом, - огрызнулась Аня.

Корби молча открыл балконную дверь и вернулся в комнату. Комар бросился вслед за ним.

- Никуда ты не уйдешь, - повторил он, хватая Корби за руку.

Подростки остановились. В комнате было тепло и сухо. Комар потирал плечи, а Корби просто стоял на пушистом ковре и медленно согревался. Вслед за ними с балкона вернулись Паша и Аня.

- Сними одежду моего отца, - сказала Аня.

Корби посмотрел на нее. Ее лицо было диким, взбудораженным, на щеках горели красные пятна.

- Ты кончаешь на цацки своего бойфренда, - взвился на нее Комар, - а на человека тебе насрать. А он, черт подери, прав. Мы вели себя, как говно. Люди всегда пялятся.

- Зачем ты его защищаешь? - спросила Аня. - Мы его не знаем. Он неизвестно кто. Он не появлялся четыре года. Он жил неизвестно как, неизвестно чем.

Корби медленно начал расстегивать рубашку.

- Пусть он хотя бы поест, - заступился за Корби Паша. - Я готовил на четверых.

- Пусть он убирается, - ответила Аня и села на кровать своих родителей. Она все еще сжимала бинокль в руках. К ее лбу прилип локон промокших от дождя волос.

- Ты можешь орать про свой дом, - сказал ей Комар, - но жрачка куплена на общие бабки и приготовлена не тобой. Так что он будет есть.

- Нет, я пойду, - пробормотал Корби. - Она права. Мы чужие.

- На хрена ты разбил бинокль? - спросил у него Паша. - Можно было просто сказать, что мы не правы.

- Так получилось, - ответил Корби. - Я все в последние дни делаю неправильно. Я всех предаю и подвергаю опасности. Я ненормальный.

Его речь звучала глухо и странно. Он медленно стянул рубашку и бросил ее на кровать рядом с Аней.

- Дай мне мои вещи, - попросил он.

- Да вы что, все вконец сдурели? - спросил Комар.

- Одень рубашку, - зло сказала Аня.

Руки Корби замерли на перетянутой резинке спортивных штанов. Он стоял, опустив голову. Бледный свет пасмурного дня свинцовыми бликами ложился на его хрупкие плечи.

- Будет то же самое, - сказал он. - Вы меня возненавидите.

- Я начинаю понимать, как он оказался босым и избитым, - сообщил Комар.

Паша принюхался.

- Картошка горит! - воскликнул он и выскочил из комнаты.

- Ну вот, жрачку испортили, - констатировал Комар.

- Я хочу знать, где ты взял свои темные очки, - неожиданно сказала Аня.

- Зачем? - спросил Корби.

- Не спрашивай, - ответила Аня.

- Мне их дал один человек перед тем, как я прыгнул с парашютом с крыши башни Северо-Запад, - сообщил Корби.

- Чего? - переспросил Комар.

- Это строящийся небоскреб в комплексе Москва-Сити, - объяснил Корби.

- Ты остаешься, - решила Аня. - Надень рубашку и иди есть.

- Ничего не понял, - пробормотал Комар. - Ты прыгал с парашютом?

- Прыгал, - подтвердил Корби. Он поднял с постели рубашку Аниного отца и надел ее обратно.

- Еда готова! - крикнул с кухни Паша.

- Пойдем, - Комар бросил на Аню тревожный взгляд и легонько дернул Корби за рукав, - пока она добрая.

Корби пошел за ним. Ему казалось, что мир вокруг него вот-вот снова обрушится в пустоту чужой смерти, что слезы заволокут глаза, что память о моментах счастья исчезнет. Он боялся, что может снова захотеть убить себя.

Он понял, что запутался. Жизнь и смерть. Они были так близко. Они дышали друг другу в лицо. Веселые, молодые, красивые люди, его бывшие лучшие друзья, только что с азартом смотрели, как из их подъезда выносят чужой труп.

"А разве я вел себя иначе? - спросил себя Корби. - Когда я подумал, что это не мои родители погибли, я все равно решил перейти дорогу, чтобы взглянуть на мертвых. И потом, когда погиб Андрей, все было таким странным. Сначала его смерть вызывала только удивление и дурацкие мысли".

Комар и Корби вошли на кухню. Паша оглянулся на них. Его взгляд на секунду задержался на лице Корби, потом он снова занялся сковородкой.

- Картошка пережарилась, - сообщил он.

- Съедим, - сказал Комар.

***

Молчание. Запах еды. Горка золотистой картошки, вокруг нее - полумесяц красных, сочащихся жиром колбасных долек. Корби не ел уже сутки. Он должен был бы сходить с ума от голода, но вместо этого он сидел и отчужденно смотрел на свою еду.

Он забился в самый угол. Комар достал из холодильника банку пива, взял у Паши свою порцию и устроился рядом с Корби. Аня пришла на кухню только через несколько минут, взяла еду и села напротив них. Паша поставил перед Корби полную тарелку и последним опустился за стол.

Корби пришло в голову, что все ненавидят его потому, что он не рассказывает им одну-единственную вещь, которая объясняет все его поступки. Из-за этого он виноват перед своими новыми лучшими друзьями. Из-за этого он может сейчас навсегда потерять своих старых лучших друзей. "Но я не смогу", - подумал Корби. Его лицо дернулось.

Есть начал только Комар. Аня наколола картошку на вилку, но отложила ее и снова стала перебирать на плеере музыкальные треки. Паша, хмурясь, выдавливал майонез на край своей тарелки.

- Четыре года назад... - начал Корби, и оборвал.

- Что? - спросил Комар.

- Я делал уроки, - сказал Корби, - и услышал, как на улице затормозила и разбилась машина. Я подошел к окну. Я видел место аварии, но не понял, что это машина моих родителей.

Паша поднял голову от тарелки и прямо посмотрел в глаза Корби. Что-то изменилось в его лице. Палец Ани замер на экране плеера. Корби почувствовал руку Комара у себя на плече.

- Эй, приятель, - сказал тот, - может, не надо? У тебя страшное лицо.

Корби медленно покачал головой.

- Я должен объяснить, почему разбил бинокль, - ответил он, - и почему не звонил четыре года.

Он нечаянно коснулся столового ножа, лежащего рядом с его тарелкой. Его рука так тряслась, что лезвие выбило из фарфора мелкую звонкую дробь.

- Я сейчас поем, - обещал Корби, - но сначала договорю. Прошло полчаса, а потом эта машина стала казаться мне похожей. Я позвонил родителям на сотовые и на работу. Сотовые молчали, а на работе мне сказали, что они уехали час назад.

- Давай ты все-таки поешь, - странным голосом попросил Паша.

Аня замерла и смотрела в стол.

- Послушай, расслабься, все окей, - говорил Комар.

- Дай мне сказать, - потребовал Корби.

Комар замолчал.

- Я вышел на улицу, - продолжал Корби, - и дошел до дороги.

- Я не люблю душещипательных историй, - сказала Аня, - и события, случившиеся четыре года назад, не повод ломать дорогие мне вещи.

- Ну ты и сука, - тихо произнес Комар.

- Не стоит тебе меня оскорблять, - с тихой яростью ответила Аня.

- Там собралась толпа зевак, - сказал Корби, - и они пялились на три трупа. Один - какого-то парня. И два в машине - моих родителей.

- Хватит, - попросила Аня.

- Насчет бинокля я закончил, - сказал Корби.

Он начал есть. Он жевал и чувствовал, как истерика понемногу оставляет его. Сначала его руки так дрожали, что он боялся вилкой проткнуть губу, но потом тремор прошел. Комар отлил Корби пива в чашку, и подросток сделал пару больших глотков.

- А как ты вообще оказался в наших краях? - осторожно спросил у него Паша.