Песня для Корби (СИ)

Корби коснулся рукой стены и, чертя пальцами по шершавой поверхности крашеного бетона, пошел вперед. Он чувствовал под босыми ногами плиты пола, вдыхал сладковатый запах мусоропровода, стряпни, человеческого жилья.

Он дважды приезжал сюда, чтобы забирать для деда барыши, но сейчас ему казалось, что он не был здесь все эти четыре года. В те два раза он приходил сюда, заперев свое сердце в железный сейф, отрезав память, притупив ум. Теперь он пришел без скафандра. И эти знакомые ступени, краска на стенах и почтовые ящики, этот лифт с разрисованной кабиной - они не убили его. Они оказались очень честными. В его детстве было больше хорошего, чем плохого, и сейчас, глядя на окружающие его вещи, он вспоминал только хорошее.

"Сейчас, должно быть, выходные, - подумал Корби, - и я возвращаюсь домой после долгой прогулки. Мне откроет отец. Он слегка сердито скажет, что обед остыл два часа назад".

Корби вызвал лифт. Кабина стояла на первом этаже, и ее двери сразу открылись. Подросток вспомнил, как несколько часов назад лежал на полу другого лифта, и вокруг него были ноги в черных брюках и лакированных ботинках.

Он шагнул внутрь и нажал этаж. "Остановись, - зашептал какой-то голос у него в голове, - ты тешишь себя бесполезными мечтами. Это больше не твой дом. Все другое. Ты не найдешь здесь помощи и приюта. Тебе не откроет твой папа".

Корби закрыл глаза и прислонился к холодной железной стене лифта. Он знал этих людей. Квартиру его родителей снимал пожилой бизнесмен по фамилии Когенман. Он мухлевал с бухгалтерией, всегда был готов к долговой тюрьме и поэтому не имел ничего своего.

"Ирония, - подумал Корби, - евреи-капиталисты. Мой дед должен был бы ненавидеть их в десять раз больше, чем своего сына и своего внука. Но они позволяют ему складывать пачки денег к себе в стол, и поэтому он не сказал о них ни одного плохого слова".

Снова пришли воспоминания и волшебным туманом застили настоящее. Корби вспомнил, как ехал в этом лифте с Аней и как хотел ее поцеловать. Он даже наклонился к ней, но этого так и не произошло.

А задолго до этого, совсем маленьким, он ехал здесь с мамой. Она стояла посередине лифта с продуктовыми сумками, а он ходил по кабине вокруг нее и катил по стене игрушечный мотоцикл. А совсем-совсем маленьким он ехал здесь, сидя на плечах у отца. И это было здорово, потому что он мог своей макушкой коснуться низкого потолка лифта.

Кабина остановилась. Корби открыл глаза. Вот его этаж. Вот его дверь. Не будет чуда. Родные не откроют ему. Они лежат в земле. Прошло четыре года. Там остались только кости и горстка влажного праха.

- Мне нужно немножко удачи, - прошептал Корби, - чтобы дед еще не приходил сюда, чтобы никто не посмотрел на мои ноги, чтобы старые евреи просто отдали мне деньги. Пусть будет так.

Подросток остановился перед знакомой дверью и позвонил. Он предупреждал себя, что там нет его родителей, но все равно иррационально ожидал, что услышит голос отца. Не ответили, и Корби позвонил снова.

- Иду, иду! - закричал женский голос. - Кто там?

Корби заворожено смотрел на крошечный блестящий блик глазка. С его губ чуть не сорвалось: "мама, я вернулся".

- Кто звонит? - поинтересовалась женщина. Брюзгливый голос. "Ну да, - подумал Корби, - чего я ждал? Все еще чуда?"

Глазок вспыхнул тонким лучиком света.

- Кто это? - недружелюбно спросили из-за двери.

- Добрый день, - ответил Корби. - Я от деда, пришел за квартплатой.

- Как? - опешила женщина. - Мы же договорились.

Замок щелкнул, дверь распахнулась. Яркий свет из прихожей упал на босые ноги подростка. В квартире был сделан ремонт. Корби увидел незнакомый паркет и незнакомые обои. Вдоль стен стояла чужая мебель. Женщина смотрела сонно и неприветливо.

- Да, - сказал Корби, - все как обычно, двадцать пять тысяч.

- Нет, - ответила толстуха. - Мы договорились, что он приедет завтра. Поэтому муж уехал. Я без него платить не могу.

Она начала возмущенно, но говорила все медленнее. Ее взгляд соскользнул с лица Корби, остановился на его порванной майке, а потом неумолимо пополз вниз. Подросток поджал пальцы ног.

- Дедушка заболел, - ответил он, - и решил, что не сможет приехать ни сегодня, ни завтра. И раз уже еду я, он решил, что можно и сегодня.

- Что с Вами? - вопрос был задан без тени сострадания.

- Попал в неприятности по дороге, - с равнодушием отчаяния ответил Корби, - извините, что в таком виде.

- Между прочим, - сказала женщина, - Ваш дед звонил полчаса назад. Это как это вы так быстро все переиграли?

Внезапно одним молниеносным движением она захлопнула дверь перед носом Корби. Он стоял в полутьме подъезда, совершенно огорошенный.

- Не уходите! - крикнула женщина из-за двери. - Я позвоню Вашему деду, и если Вы говорите правду, я дам Вам деньги.

Корби бросился вниз по лестничной клетке.

***

Выскочив на улицу, подросток неожиданно для самого себя остановился. "И куда я бегу? - спросил он себя. - Куда спешу? Меня никто больше не приютит. У меня нет больше цели. Осталось только дождаться ночи и через три соседние улицы пройти в то поле, чтобы попросить прощения у березы, на которую я напал четыре года назад".

Подросток устало провел руками по лицу и сел на лавочку перед подъездом. "Дед, - подумал он, - может приехать сюда. Пусть приезжает. Пусть приезжает с палачами в белых халатах. Я уже не против. Я готов торчать от их уколов".

Корби сидел и поджимал пальцы своих израненных ног. Прошло полчаса. Погода портилась, просветов на небе было все меньше - кажется, собирался дождь.

И тут он увидел, что по дорожке вдоль забора колледжа идут трое молодых людей.

Посередине шел огромный парень, косая сажень в плечах. Он казался совершенно квадратным, как самый настоящий живой шкаф, даже его прямые светлые волосы были подстрижены в форме куба. В каждой руке он держал по три бутылки пива, зажав горлышки пальцами. Он посмеивался и меланхолично наблюдал за игрой, которую ведут двое его спутников. Те были на голову его ниже: тощий, сильно пьяный подросток со свисающей на лицо алой эмо-челкой и плоскогрудая девушка в белых джинсах и кожаной куртке. В одной руке она несла роликовые коньки, связанные вместе шнурками, в другой - бутылку вина.

Игра состояла в том, что эмо-подросток обходил великана и пристраивался рядом с девушкой, после чего девушка тоже обходила великана и шла с другой стороны. В конце концов костлявый молодой человек загнал девушку в траву, и она замахнулась на него коньками. Он обиделся и поплелся сзади, за двумя своими спутниками.

Корби смотрел на них и чувствовал, что в его голове больше нет ни одной мысли, ни одного расклада, ни одного плана. Осталась только боль во всем теле, усталость и неизреченная мольба к какой-то высшей силе, которая не могла не существовать, без которой не мог бы состояться весь сегодняшний день.

Корби встал и медленно пошел им навстречу. Он знал их. Он помнил их. Он встретился взглядом с серыми глазами Паши, потом с зелеными глазами Ани. Он видел, что они еще не узнали его. Как и все случайные прохожие, мимо которых он проходил сегодня, они посмотрели сначала на его порванную майку, потом - на босые ноги. Он остановился в двух метрах от них, посреди узкой асфальтированной дорожки. Тогда великан и девушка тоже остановились. Улыбки стали исчезать с их лиц, сменяясь выражением удивления. В их глазах Корби увидел химическую реакцию памяти.

Костлявый эмо нагнал своих спутников, и его лицо появилось у плеча великана.

- Комар, - сказал Корби, - извини, что поставил тебе фингал.

- Это же... - тихо начала девушка.

- Корби, - закончил за нее великан.

Одна из бутылок выскользнула у него из пальцев, упала и разбилась. Корби упал вслед за ней. Его ноги подкосились, и он навзничь рухнул на асфальт. Солнце над его головой взорвалось черным светом и погасло. Ему стало холодно и темно. Он был в обмороке, глубоком, как кома.