Пока смерть не заберет меня

— Илэр.

Мэвис подошла ко мне и снова положила мне руки на плечи, но теперь уже с нежностью. Заглянула в глаза. Светлый взор ее был так нежен, так мягок, лучился такой, черт бы ее взял, христианской любовью… Задохнувшись, я отшатнулся. Лучше бы я все-таки был сатанистом. Тогда я мог бы смотреть на Мэвис как на идейного врага. А теперь мне что делать? Как с ней говорить?

— Ладно, — сказал я. — Признаюсь кое в чем, раз уж ты так настаиваешь. Видишь ли, так получилось, что несколько лет назад я заложил кой-кому душу.

Она снова ахнула. Не знаю, приняла она признание за чистую воду или подумала, что я сошел с ума, но она испугалась, это точно.

— Не тому, о ком ты подумала, — продолжал я. — Он человек, но он был бы хуже дьявола, если бы дьявол существовал… Пять лет я нахожусь в его власти, и он может принудить меня к любому поступку. И принуждает.

— К любому? — едва слышно переспросила Мэвис. Ее пальцы снова бессознательно касались того места у шеи, где под тонкой шерстяной тканью свитера прятался крестик.

— Да.

— И даже к убийству?

— Да, — поколебавшись, я все же решил ответить утвердительно. Это было бы честно.

— О господи! — вскричала она. — Что ты натворил, несчастный?

— Я никого не убил, Мэвис, если ты это имеешь в виду. Пока не убил.

— И ты так легко говоришь "пока"!.. — всплеснула она руками. — Но что это за человек такой? Как он может обладать над тобой подобной властью?

Вот тут начиналось скользкое место. Как объяснить ей, что такое Алан?

— Он шантажирует тебя? — нетерпеливая Мэвис решила прийти мне на помощь. — Грозится убить?

Я едва не рассмеялся. О, если бы все было так просто!..

Однако, тут же спохватился я, это может быть недурное объяснение. А что? Алан грозится меня убить, и, играя на естественном для человека страхе смерти, может требовать от меня оказания разного рода услуг. Чем я ему насолил? Ну, допустим, стал свидетелем происшествия, которое Алан желал бы скрыть. Убийство. Или продажа запрещенных психотропов. Да мало ли что.

Я уже открыл рот, чтобы озвучить эту версию, но одно соображение меня остановило. Насколько я знал Мэвис, она спросит, почему я не обратился за помощью в полицию. Если ответить, что шантажист запретил идти в полицию под страхом смерти, но все равно начнет настаивать, чтобы я поговорил с копами. И не успокоится, пока я не пообещаю этого сделать.

— Нет, — сказал я, резко выдохнув воздух.

— Тогда что?

Снова приняв строгий вид, Мэвис переводила взгляд с моего лица на скомканные постеры на полу, и обратно. Похоже, в ней воскресли все подозрения относительно моих заигрываний с врагом рода человеческого.

— Мэвис, прошу тебя, не лезь в это! — взмолился я.

— Но я хочу тебе помочь.

— Ты не можешь помочь!

— Твой друг сказал, что могу, — непреклонно заявила она.

Ах вот как! Мой друг, значит, сказал. Любопытно. Что он еще наговорил?

— Мэвис, я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

— Что со мной может случиться?

— Ты, как и я, потеряешь душу, — шепнул я. И это был вполне возможный вариант развития событий. Кто помешает Алану превратить Мэвис в свою рабыню, если он прознает про нее и захочет получить дополнительный способ воздействовать на меня? Никто не помешает. И удивительно, что он до сих пор ничего подобного не сделал.

— За мою душу не переживай, — по губам Мэвис проскользнула быстрая улыбка. — Я буду молиться, и господь укрепит меня.

— Если бы… — вздохнул я.

Снова приблизившись, она нежно погладила меня по волосам. Меня снова тряхнуло, будто током. Что это она делает? Мы редко прикасались друг к другу, почти никогда, и всегда это были исключительно дружеские прикосновения вроде пожатий рук. Честно говоря, я боялся ее касаться. Боялся, что не совладаю с собой.

— Бедный… — Мэвис приблизила свое лицо к моему, так что кончики наших носов соприкоснулись. — Почему ты не говорил ничего раньше? Мы бы уж наверное что-нибудь придумали. И… послушай, может быть, тебе нужно просто уехать подальше?

— Невозможно, — хрипло ответил я. Горло пересохло. Мои пальцы, действуя словно по собственной воле, перебирали золотистые пряди волос Мэвис. — Он меня не отпустит. Не отпустит.

Стоять так и дальше, чувствуя ее близость, я не мог. Ужасаясь собственному безрассудству, неведомым образом пришедшему на смену нерешительности и малодушию, я поцеловал Мэвис в губы. Мы одного роста, и мне не пришлось ни наклоняться, ни вставать на цыпочки — достаточно было просто еще немного податься вперед. Каюсь, то не был целомудренный поцелуй… я слишком привык идти напролом. Или, сказать вернее — и честнее, — уступать напору партнерш. Мэвис задрожала, и несколько чудесных, озаренных надеждой мгновений мне казалось, что она ответит на поцелуй. Но нет. Ее руки соскользнули с моих плеч и уперлись в грудь, отталкивая.

— Нет, нет, — то ли всхлипнула, то ли вздохнула Мэвис, решительно освобождаясь из моих объятий. — Не надо…

— Почему? — тихо спросил я, уже заранее зная ответ. А Мэвис знала, что я знаю, и ничего не сказала. Молча отошла в сторону и встала у окна, спиной ко мне. Струящийся с улицы бледноватый осенний свет зажег вокруг ее фигуры неяркое гало. Я сел на подвернувшийся под руку стул, хотя охотнее опустился бы на пол у ног Мэвис, чтобы обнять ее колени. Удержало меня только сознание того, насколько мелодраматичным и театральным будет выглядеть этот жест.

— Есть ли способ освободиться от власти того человека? — спросила она, не оборачиваясь и вычерчивая пальчиком по стеклу загадочные фигуры.

— Есть, — не сразу ответил я, еще поглощенный впечатлениями от прерванного поцелуя. Какие мягкие у Мэвис губы!.. Какая нежная шея… А как сладко и пряно пахнет ее кровь, бегущая под тонкой кожей… Вот черт! Когда к похоти примешивается еще и жажда, это уже край.

— Какой? — голос Мэвис вернул меня к реальности. Я обхватил себя за локти, пытаясь унять дрожь вожделения.

— Я не могу сказать.

— Почему?! — Мэвис быстро повернулась ко мне, и впервые за все время, что мы были знакомы, я увидел в ее глазах отблеск гнева. — Почему не можешь?

— Ты не поверишь.

— А ты попробуй рассказать, — предложила она сердито.

Я отпустил свои локти и с силой сплел на коленях пальцы, в который уже раз подумав: ну, Кристиан, услужил! Впрочем, винить, кроме самого себя, было некого. Останься я, и никто не стал бы при мне делать туманных намеков на мои загадочные жизненные обстоятельства…

— Три года ты ничего не спрашивала, — выговорил я с некоторым трудом. — Может быть, и дальше продолжим в том же духе?

— Я была не права, следовало спросить раньше. Я закрывала на многое глаза, но больше не собираюсь этого делать. Думаешь, я забыла ночь, когда мы познакомились? Ты ведь собирался убить себя. Причин я так и не узнала, но полагаю, что едва ли из-за несчастной любви или неприятностей в университете. Дело ведь было все в том же человеке, о котором ты упорно не желаешь говорить?

— Мэвис, не загоняй меня в угол, пожалуйста.

— Если я не получу объяснений, то так и останусь при мнении, что ты состоишь в какой-то нехорошей секте… — печально сообщила на это Мэвис.

Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Хорошо еще, что она не сказала «богопротивная» вместо "нехорошая".

— Неужели я похож на сектанта? — попробовал я зайти с другой стороны.

— Иногда ты ведешь себя очень странно. Илэр, ну почему, почему ты не хочешь мне довериться? Чего ты боишься?

— Боюсь, что потеряю тебя, — пошел я напролом. — Впрочем, теперь я, вероятно, потеряю тебя в любом случае: ты будешь думать обо мне черт знает что. Сатанист, сектант, потенциальный убийца, психически неустойчивый тип, склонный к суициду… кто еще?

— Ты думаешь, я оставлю тебя? — серьезно на меня глядя, спросила Мэвис.

— Может быть.

— Хорошего же ты обо мне мнения! — снова рассердилась она.

— Неужели ты осталась бы со мной, если бы я был чем-то из перечисленного?