Перемены

Разумеется, если Марконе прав, мне таких вершин не светит. А уж этот хищник — повелитель каменных джунглей вовсе не дурак. Честно говоря, я сказал бы, что шансов пережить два или три следующих дня у меня почти нет.

Я не мог бросить вызов боссам Красной Коллегии и победить.

Но у них в руках моя девочка.

Ну да… Подумать, так то, что эта девочка была именно моей, вряд ли что-то меняло. Мне полагалось впадать в ярость из-за любой девочки, попавшей в лапы к этим монстрам. И все же разница имелась. Мэгги — моя дочь, и это чертовски много для меня значило.

Я стоял под душем до тех пор, пока холодная вода не загасила все гормоны, все эмоции и всю бездумную жажду крови за кровь. Подумав еще немного, я решил, что у меня осталось три возможных варианта действий.

Враг силен. Значит, я мог бы выйти на поле боя, собрав под свои знамена как можно больше сил. Я мог бы мобилизовать всех друзей, всех союзников, всех потусторонних существ, кто хоть чем-то мне обязан. Любая помощь могла бы сыграть роль в битве — а я не сомневался в том, что наше противостояние выльется в битву исторического масштаба.

Проблема заключалась в том, что единственные, кого я мог бы привлечь на помощь в этой отчаянной битве, — мои друзья. И мои друзья погибли бы. Мне пришлось бы использовать их в качестве живого щита, а я не питал сомнений насчет того, чего это будет стоить. Мои друзья погибли бы. Большинство. Черт, возможно, даже все, да и я вместе с ними. Возможно, мне удалось бы прорваться к девочке и уйти с ней, пока друзья будут отдавать за это свои жизни. А что потом? Провести остаток дней в бегах с Мэгги? Вечно в оглядке, нигде не задерживаясь дольше пары дней?

Второе, что я мог бы сделать, — это перевести конфронтацию в какую-нибудь другую плоскость. Изыскать способ подобраться к девочке поближе, схватить ее и исчезнуть, избежав обреченного на провал первого пункта предыдущей программы. Опять-таки, и жертвовать друзьями не пришлось бы.

Но, конечно, чтобы добиться такого результата, мне пришлось бы изыскать еще способ сделаться умнее и хитрее существ, обладающих тысячелетним опытом конспирации и подрывной деятельности. Не будучи до ужаса умными и осторожными, они просто не смогли бы выжить в агрессивном окружении вроде нас с вами. Вот ведь хорошо было бы, если бы удалось грохнуть по башке пару часовых, переодеться в их форму, а потом пробраться в ней в тыл врага с друзьями — Трусливым Львом и Железным Дровосеком. Только сомневаюсь, что все вышло бы так просто.

(Себе-то я отвел роль Страшилы. И то верно: будь у меня мозги, я бы придумал план получше.)

Короче, открытая потасовка с командой всех звезд представлялась мне плохой идеей. И скорее всего не сработала бы.

Но и скрытое проникновение в сердце Красного Королевства — идея ненамного лучше. И тоже вряд ли сработает.

Значит, остается третий вариант. Немыслимый вариант. Вернее, он был немыслимым всего несколько дней назад. До того, как я узнал, что я отец.

Моя карьера чародея вышла, скажем так, довольно активной. Мне удалось надрать задницу многим чертовски сильным тварям. И по большей части я выходил из этих передряг целым, а на память о тех случаях, когда мне это не удавалось, остались шрамы — и телесные, и всякие другие. Многие именитые игроки видели во мне оружие страшной разрушительной силы.

Некоторые предлагали мне силу.

Чертову уйму силы.

То есть если бы я вот прямо сейчас собрал все доступные мне резервы — не принимая в расчет ярлычки с ценами на них — это, вполне возможно, изменило бы расклад сил в игре. Это сделало бы меня на порядок круче безбашенного молодого чародея. Это придало бы моим способностям такую силу, такую точность, о которых я раньше и мечтать не мог. Это подарило бы мне шансы рассчитывать на помощь новых союзников. Это дало бы в мое распоряжение почти неограниченный арсенал, предоставило бы возможности, которых раньше для меня просто не существовало.

Но что потом?

Я не смогу бежать вместе с Мэгги, чтобы защищать ее от монстров.

Я сам стану монстром.

Ну, может, не сразу. Даже не за одну неделю. Но рано или поздно то, что я приму, изменит меня. И я, возможно, не буду против этого возражать — если вообще замечу, что происходит. Такова природа этой силы. Ты не ощущаешь, как она тебя меняет.

Ничто не предупредит тебя о том, что душа твоя почернела.

Вариант номер три имел одно общее свойство с первыми двумя: я его не переживу. Во всяком случае, таким, каков я сейчас, — тем, кто пытался сделать мир хоть немного светлее и безопаснее, тем, кто пытался помочь, пусть это и не всегда получалось, тем, кто верил в такие понятия, как семья, как ответственность, как любовь.

Но Мэгги, возможно, и останется жива. Если я, конечно, сделаю все как надо. Жива, но останется сиротой. Так или иначе, сиротой.

Черт, как я устал.

Может, выхода и нет вовсе, прошептал голосок где-то у меня в голове.

Я выключил воду и снял с крючка полотенце.

— А ну отставить такие мысли, Дрезден, — приказал я себе. — Выход есть. Есть выход, слышишь? Тебе всего только осталось его найти.

Я вытерся и всмотрелся в искорябанное, все в шрамах, небритое лицо в зеркале. Никак не из тех лиц, которые нравятся детям. Девочка, возможно, разревется, разглядев меня как следует.

А может, это самое лицо и должно быть у человека, который благополучно вытащит ее из толпы кровожадных тварей. Слишком рано выбрасывать белый флаг.

Я не имел ни малейшего представления, что буду делать. Я знал только, что не могу сдаться.

Глава двадцать третья

Я набрал номер мобильника Мёрфи.

— Мёрфи слушает.

— Привет, Мёрф. Как дела?

— Нас могут прос…

— Знаю, — перебил я ее. — Знаю. Мой номер тоже. Эй, парни из ФБР! Вам еще не надоело работать без перерыва, а?

Мёрфи фыркнула в трубку.

— Что у тебя?

— Подумываю, не прикупить ли мне драный дверной коврик в комплект к взломанной двери и сломанному косяку, — ответил я. — Да, ребята, спасибо и за это.

— Не превращай Бюро в сплошных демонов, — возразила Мёрфи. — По части бездарности они не круче любых других. Они эффективны ровно настолько, насколько позволяет им плохая информированность.

— Как твоя квартира? — поинтересовался я.

— Пришли, обыскали и ушли. Им помогали Роулинз, Столлингз и дюжина ребят из ОСР. ФБРовцы даже пропылесосили и вынесли за собой мусор, когда закончили.

Я невольно хохотнул.

— И ребята из отдела на этом успокоились?

Голос у Мёрфи звучал решительно довольно.

— Они пришли по особой просьбе агента, назначенного на это дело.

— Тилли?

— Ты что, с ним уже познакомился?

— Ага, и рад этому. Он о тебе хорошо отзывался.

— Он айкидока, — сообщила Мёрфи. — Я бывала у него в школе несколько раз, типа вела мастер-класс. И он давал несколько у нас в зале — по вооруженным единоборствам.

— Ого. Так это он научил тебя бою с посохом?

— Он. Только это было раньше. Очень давно.

Я хмыкнул:

— Жаль, что довелось познакомиться с ним вот так. Даже стыдно.

— Ребята в Бюро, в общем-то, неплохие. Все из-за Рудольфа. Ну, или того, кто дергает Рудольфа за ниточки.

Тут мне в голову пришла одна мысль, и я помолчал немного.

— Гарри? Ты еще на проводе?

— Угу, прости. Я тут как раз собирался выползти ради сандвича с говядиной. Тебя такое интересует?

— Еще бы. В двенадцать?

— В двенадцать.

Мёрфи повесила трубку, но гудков я не услышал.

— Эй, — сказал я в микрофон. — Если кто-то из вас, ребята, присматривает еще за моей квартирой, не могли бы вы передать копам — пусть проследят, чтобы никто не пытался спереть мой постер к «Звездным Войнам». Это оригинал. — После этого я с мстительным наслаждением положил трубку на рычаг. Не знаю почему, но эта маленькая плюха для ФБР доставила мне детскую радость.

Двадцать минут спустя я спустился к Мак-Энелли.