Врата в преисподнюю

Но, как бы там не было, я вырвал из блокнота листик и, стараясь, чтобы почерк был разборчивый, написал: "Уважаемая Татьяна Сергеевна! Если Вас на самом деле интересуют некоторые, неизвестные исторической науке факты по теме Вашего доклада, я бы с удовольствием с Вами встретился и поговорил". Подписал и передал записку ближайшему соседу, сумев проследить ее путь через всю аудиторию к столу президиума.

Я увидел, как она развернула ее, прочитала, обвела взглядом присутствующих и, не сумев вычислить автора, согласно кивнула головой, обращаясь как бы одновременно ко всем находящимся в зале.

Длинная трель звонка возвестила о перерыве в работе конференции. Студенты сразу же сорвались с мест, наполнив аудиторию взбудораженным гамом.

Подчиняясь всеобщему порыву, я также вскочил со стула и вслед за всеми ринулся к выходу. Но сразу же осекся и остановился.

Странное все-таки существо человек… Стоило мне окунуться в студенческую среду, как подсознание мгновенно перенесло меня на десять лет назад, пробудив, казалось, давно канувшие в лету инстинкты. Или, может быть, это обыкновенное стадное чувство, дух толпы, который захватывает, несет словно вихрь, лишая человека способности контролировать свои мысли и действия?

Смущаясь собственной резвости, я посторонился, пропуская несущихся мимо первокурсников, а затем неторопливо стал спускаться к столу президиума.

Татьяна Сергеевна стояла у окна, растерянно оглядывала всех проходящих, тщетно пытаясь выделить из сотни лиц одно, принадлежащее автору заинтриговавшей ее записки. Косой луч солнца, пробившись сквозь запыленное стекло, отражался от блестящего кулончика, превращая его в своеобразный маячок, и глаза поневоле останавливались на глубоком вырезе ее блузки.

Хотя, я, наверное, просто ищу ненужные оправдания. Если говорить правду и только правду, кулончик, каким бы красивым и изящным он не был, являлся далеко не самой интересной вещью в этом соблазнительном вырезе.

До этого рассеянный взгляд ученой дамы, наконец-то, выделил меня из толпы окружающих. Мое пристальное внимание к кулончику, конечно же, не осталось незамеченным, но женщину оно ничуть не смутило. Наоборот, кажется, даже понравилось. Во всяком случае, она мило улыбнулась, поразив меня изумительной белизной ровных зубов, и сделала шаг навстречу.

— Это вы написали?

Она сжимала в маленьком кулачке листик бумаги, который я недавно вырвал из своего блокнота. От ее приятного голоска и не исчезающей улыбки теплая волна прокатилась по телу.

— Мне очень понравилась ваша лекция. Хотя, должен заметить, некоторые суждения были весьма резковаты…

— Вы не похожи на студента…

— Неужели? — я достал из кармана визитку и протянул Татьяне Сергеевне.

— Пресса? Странно… Пресса раньше никогда мною не интересовалась. Что же вы… — она снова взглянула на визитку, — Андрей Васильевич, хотите от меня услышать?

— Можно просто — Андрей… Должен вас разочаровать, Татьяна Сергеевна. Все, что я хотел услышать, я уже услышал. Разве что вы захотите кое-что добавить в приватном порядке… — мои глаза помимо воли все время соскальзывали на блестящую безделушку, и потому она неверно растолковала последнюю фразу.

— Если это банальный повод для знакомства…

— Вы избегаете новых знакомств?

— С интересными людьми — нет. Но терпеть не могу пошлости…

— Смотря, что подразумевать под этим словом…

Нить нашего разговора убегала черт знает куда, и знакомство грозило разорваться, так и не начавшись. Но Татьяна Сергеевна не спешила хлопать дверью, демонстрируя таким общепринятым способом возмущение моим поведением. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы и, вероятно, осталась довольной, потому что снова мило улыбнулась.

— Вы — философ, — заметила она. — Но, боюсь, философские дискуссии — не совсем моя специфика. А потому, может, перейдем ближе к теме?

— Для начала я хочу спросить, как у вас обстоят дела со временем?

— Все зависит от того, что вы хотите мне предложить.

Она не прочь была пофлиртовать и мне это понравилось. Терпеть не могу высокомерных зануд, даже если они и не дурны собой.

— Ну, предположим, выпить чашечку кофе…

Она призадумалась, и на ее личике, словно в зеркале, отразились все те сомнения, которые будоражили ей душу. Только я уже не сомневался, что она примет мое предложение. Если женщина решилась сделать первый шаг, она ни в коем случае не откажется от второго. Тем более, когда ее разбирает любопытство. Конечно же, я имею в виду настоящих женщин, а не существ, принадлежность к полу которых определяется лишь фасоном одежды.

Татьяна Сергеевна меня не разочаровала.

— Пожалуй, я соглашусь. Но лишь в том случае, если кофе будет прелюдией, а не темой.

— Прелюдией чего? — не замедлил поинтересоваться я.

— А вы — наглец, молодой человек… — рассмеялась она, перекинула через плечо крохотную сумочку, и мы пошли к выходу.

— Разве мы идем не в студенческую столовую? — спросила Татьяна Сергеевна, когда мы, миновав остановку общественного транспорта, направились к центру города.

— Если вы считаете, что в студенческой столовой можно выпить хороший кофе, вы очень глубоко заблуждаетесь.

— Вообще-то, насчет кофе я человек непривередливый, и считаю его не столько напитком, сколько средством для общения…

— Странно, но в этом наши взгляды полностью совпадают. Правда, если есть возможность выбора, выбирать нужно лучшее…

Она промолчала, дала понять, что полагается на мой вкус. Мы вошли в небольшое уютное кафе, где можно было уединиться в отдельной кабинке. Здесь готовили натуральный кофе на жаровне с песком.

— Неплохо, — оценила Татьяна Сергеевна, доставая из сумочки пачку сигарет и зажигалку. — Довольно таки уютно.

— Да, здесь всегда тихо и спокойно. Нам никто не помешает…

Словно опровергая мои слова, бармен врубил громкую музыку. Наверное, от радости, что его заведение посетили клиенты. Я хотел было возмутиться, но Татьяна Сергеевна воспротивилась.

— Я люблю музыку, — сказала она.

— Даже такую бредовую?

— Нам она, может, и кажется бредовой, а кому-то ведь нравится…

Я не стал перечить, хотя совершенно не разделял ее мнение. Спорить с женщиной — бесполезное занятие.

В кафе ученая дама преобразилась.

Теперь мне даже трудно было представить, что менее часа назад она читала серьезную лекцию, и ее словам внимало более сотни слушателей. В полумраке за низеньким столиком, с сигаретой в руке она ничуть не отличалась от остальных представительниц слабого пола, завсегдатаев подобных заведений. Правда, в ее внешности и манерах напрочь отсутствовала показная вульгарность, которой так кичится нынешнее подрастающее поколение. Татьяна Сергеевна вела себя естественно и непринужденно, не рисуясь, не тушуясь, избегая ненужных крайностей. Она не притворялась, не играла роли, оставалась такой, как есть.

Вежливый, вышколенный официант принес пепельницу и прейскурант, после чего молча удалился.

— Вы что будете пить? — спросил я. У меня была "энзешная" двадцатка, и я мог позволить некоторые излишества.

— Неплохо бы рюмочку коньяка. Ведь кофе и коньяк созданы друг для друга…

Делая заказ, я все же попросил бармена приглушить магнитофон, что он выполнил с большой неохотой.

— Татьяна Сергеевна, я не предлагаю вам выпить на брудершафт, скорей всего, это будет неправильно вами воспринято, но все же осмелюсь перейти на "ты". Не знаю, как вам, а мне почему-то очень неприятно, когда мне "выкают". Сразу начинаю ощущать себя старым и дряхлым…

Она лукаво улыбнулась, давая понять, что раскусила мою неуклюжую хитрость.

— Что ж, Андрей Васильевич, если вы считаете, что таким образом вам будет проще со мной общаться, не имею ничего против.

— Андрей, — протянул ей руку.

— Татьяна, — прикоснулась к ней женщина, и от этого прикосновения дыхание мое участилось. Я вдруг почувствовал, что начинаю краснеть, чего со мной, поверьте, давно уже не случалось.