G.O.G.R. (СИ)

Генрих Артерран перенёс свою лабораторию из катакомб советской «Наташеньки» на далёкий африканский остров Мадагаскар. Там, среди диких джунглей, в запасном бункере, который строил ныне покойный Гопников, расположил он всё, что осталось у него от его великих открытий, в том числе – и нечеловеческое существо прототип. Когда-то Гопников скрывался тут, в этом бункере, от Генриха Артеррана, а сейчас – сам Генрих Артерран скрывается здесь от человечества, занимаясь поисками препарата, который бы разрушил триста седьмой образец, ставший проклятым для своего создателя. Гопников любил королевский размах. Он приметил на Мадагаскаре одну из подземных карстовых пещер и превратил её в настоящий подземный замок, в сравнении с которым меркнут замки германских королей, арабских шейхов и индийских магараджей. Рабочие-африканцы возвели в несколько уровней анфилады залов с высоченными потолками, лежащими на массивных колоннах, похожих на застывшие на века реликтовые деревья. Угождая непомерным аппетитам Гопникова, провели они километры электропроводки, водопроводных и газовых труб, высекли на гранитных стенах циклопические барельефы в виде мифических растений и животных. Полированный гранит играл разноцветными переливами в мягких лучах невидимых ламп, скрытых в чашечках каменных орхидей, которые, казалось, пахнут, как настоящие, в глазах каменных пантер, что притаились в ветвях каменных деревьев, в любой момент готовые к прыжку. Вот, как выглядела эта тайная лаборатория, предназначенная вместить прототип – как святилище какого-то древнего магического культа. А сам прототип тут располагался так же, как когда-то в монастыре Туерин – среди россыпей никому не нужного золота. И можно сказать, что здесь справляли культ – культ ПРОТОТИПА, ради которого и начался проект «Густые облака», и Генрих Артерран пожертвовал своей человечностью. Да, кроме этих пафосных роскошных залов тут были и обыкновенные лаборатории. Они помещались на самом нижнем уровне бункера, глубоко под землёй, и к ним спускались на скоростных лифтах. В лабораториях стояло лишь необходимое оборудование и поддерживалась полная стерильность, как в операционной. Ведь тут Генрих Артерран изготавливал АНТИДОТ. Именно он стал для него конечной целью, без антидота невозможно подвести проект «Густые облака» к завершению.

…Кресло с высокой спинкой, обитое красным велюром, и украшенное шёлковыми кистями, стояло у толстой колонны, изображающей Древо познания, обвитое Змием. Тело Змия несло в себе драгоценные камни, голова Змия, помещённая под самым потолком, вместо глаз имела два бриллианта по полторы тысячи карат. В этом кресле сидел, закинув ногу на ногу, хозяин всей этой невероятной роскоши – человек, ничего не алчущий и не видящий в богатстве высшей цели, потому что имел другую высшую цель. Звали этого человека Генрих Артерран, вернее, барон Генрих Фердинанд фон Артерран Девятнадцатый, автор проекта «Густые облака», а так же – единственный его полноценный результат. Человек, который может мгновенно усилием воли на молекулярном уровне перестроить клетки собственного тела и стать неосязаемым, и практически невидимым, который может без труда подчинить себе волю любого. Для него нет закрытых дверей и нет тех, кто был бы не согласен с ним. Для чего алчность, если среди сильных мира сего он – самый сильный?? Генрих Артерран случайно подсадил в своё тело триста седьмой образец, выпив лимонад, в который попало экспериментальное вещество из разбитой гориллой пробирки. Он сполна ощутил на себе его действие и стал практически всесильным. Генрих Артерран мог бы спокойно жить дальше, но оказалось, что «волшебный» образец имеет нехорошее свойство – сливаясь с ДНК человека, он всё больше и больше изменял её, приближая к ДНК существа-прототипа. Живя с триста седьмым образцом, Генрих Артерран продолжал непрерывно меняться, всё больше становясь похожим не на человека, а на свой прототип. Генрих Артерран изменился внешне, а самое страшное – ему становилось всё труднее изменить свои клетки обратно до человеческого состояния, «выйти из тени».

Генрих Артерран не мог предсказать дальнейшего хода этих перемен в собственном организме, не мог их ни остановить, ни повернуть вспять. Он понял, что единственный выход для него – полностью разрушить ДНК прототипа и вывести её из своего организма, однако исходом для него при этом будет смерть. Генрих Артерран не боялся смерти, смерть лучше, чем жизнь чудовища, потому что чудовищам в конце концов грозит безумие. Он уже изготовил и испытал несколько препаратов, которые разрушают образцы. Зайцеву помогло, Гопникову помогло, Филлипсу тому несчастному – тоже. А вот самому Генриху Артеррану – не помог ни один антидот – сколько бы он их не принял – результат оставался тем же, нулевым. Последней надеждой оставался препарат, который он испытал на милиционере Сидорове. Сидоров обладал теми же параметрами крови, что и Генрих Артерран, и поэтому служил для него лучшим подопытным кроликом.

Генрих Артерран ждал. Он медленно покуривал гаванскую сигару, глядя на то, как фонтан в центре зала подбрасывает к потолку искристые струи, а у его ног в ленивой сытой позе расположился светло-коричневый пятнистый гепард. Пространство зала было наполнено почти что мистическим и ярким светом, но светила лишь одна лампочка. Небольшая, энергосберегающая матовая лампочка, вознесенная под самый потолок. Но мощная система зеркал – копия системы из монастыря Туерин – усиливала её слабый свет в миллионы раз, чтобы осветить все уголки и закуточки.

И тут открылась раздвижная прозрачная дверь в глубине зала. Человек явился откуда-то из широкого коридора и пошёл вперёд по красной ковровой дорожке, приближаясь к Генриху Артеррану. Гепард рывком поднял голову, оскалил длинные и острые хищные клыки, издал короткий агрессивный рык. Генрих Артерран бросил на хищного зверя лишь один короткий взгляд, и этого хватило, чтобы тот затих и опять улёгся у ног повелителя.

- Ты приехал, – сказал Генрих Артерран гостю, не оборачиваясь и не глядя на него. – У меня есть то, что тебе нужно.

Гость подошёл ближе и предстал перед Генрихом Артерраном. Это был Никанор Семёнов. Он старался держаться уверенно и спокойно, однако золотая, гранитная и шёлковая роскошь вокруг довлела на него, лишая уверенности.

- Садись, – предложил Генрих Артерран и свободной от сигары рукой указал на соседнее кресло, точно такое же, как его собственное.

- Спасибо, я постою, – выдавил Никанор Семёнов, дёргая воротник своей рубашки, пытаясь ослабить галстук.

- Садись, – повторил Генрих Артерран, но уже не предлагал, а приказывал.

Никанор Семёнов повиновался. Он нерешительно, опасливо опустился в предложенное кресло, чувствуя его необычную мягкость.

Генрих Артерран глянул куда-то в сторону и тот час же африканец с отсутствующим взглядом притащил откуда-то резной низенький столик, сделанный из слоновой кости. Поставив столик перед Генрихом Артерраном, африканец неслышно удалился и исчез из виду.

- Ты порабощаешь их! – испугался Никанор Семёнов, заметив, насколько безжизненными были глаза африканца и поняв, что тот находится под жестоким гипнозом. – Зачем??

Тот же африканец явился вновь – с подносом. На подносе высилась керамическая антикварная бутылка, наполненная дорогим редким вином и два бокала из венецианского стекла. Африканец бережно поставил всё это на столик и снова «испарился», унеся поднос.

«Я это пить не буду!» – решил про себя Никанор Семёнов, помня, как в сорок первом Генрих Артерран пичкал его фашистской дрянною отравой из пробирки.

Генрих Артерран не ответил на эмоциональный вопрос Никанора Семёнова про порабощение. Он перевёл разговор на другое.

- Из-за твоего «тактического нападения» я не смог заставить донецкую милицию забыть про нас, – с укоризной произнёс он, сверля Никанора Семёнова своими нечеловеческими чёрными глазами. – Ты не позволил мне нейтрализовать их память, и они продолжают разыскивать и тебя и меня.

Никанор Семёнов ёрзал под этим взглядом, и мягкое королевское кресло впивалось в тело воображаемыми зубьями, стальными раскалёнными.