Тихий Холм

Впереди громко скрипнула калитка. Через несколько секунд я увидёл её – железная, ржавая и решетчатая, с большой деревянной табличкой, которая предупреждала: «ОСТОРОЖНО, ЗЛАЯ СОБАКА!». Шерил вошла туда. Собака могла выскочить в любой момент и укусить… Я навалился на калитку всем весом. Она оказалась тяжёлой – я проталкивал ржавую конструкцию миллиметр за миллиметром. Тоже странно… как Шерил с её силёнками могла пройти здесь так быстро?

За калиткой проход продолжал виться между домами, становясь уже. На земле валялись пустые бутылки из-под пива. Очень смахивало на свалку, но я в то время на это особо не смотрел. Всё моё внимание поглотило нечто, лежащее передо мной у самой стены. Именно нечто – я и сейчас не знаю, что за чертовщина там была. С первого взгляда казалось, что это тельце небольшого животного, размазанное по бетону. Асфальт – довольно обширный его участок – побагровел от крови. Впечатление было такое, что со зверька буквально содрали кожу. Я посмотрел на замерзающую красную плоть под слоем первого снега, и к горлу подкатила тошнота.

«Боже ты мой, куда я попал?»

В любой другой ситуации я повернулся бы и ушёл. Но там, где-то впереди в проходе, была моя дочь. Поэтому я двинулся дальше, просто приняв непонятный факт как есть. Чёрт его знает, подумал я, может, в этом городке такое фирменное развлечение – убивать зверьков на заднем дворике.

Лавируя меж мусорных ящиков и водосточных труб, я дошёл до следующей калитки – три метра высотой, с толстыми стальными прутьями. Шерил не было видно. Путь был только один…

Эта калитка не скрипела – наоборот, она поддалась тихо и почти без сопротивления. Я прошёл в её обратную сторону. Проход по-прежнему тянулся вперёд, продолжая сужаться, и его дальний конец исчезал в тумане. Мне его вид не понравился – откуда-то взялось давно забытое ощущение клаустрофобии. Я сглотнул слюну, напомнил себе, что мне нужно найти дочь во что бы то ни стало, и сделал шаг.

И началось.

Сначала я услышал звук пожарной сирены далеко в центре города. Не успел осмыслить, что произошло, как вокруг начало быстро темнеть. Десять секунд – и я остался стоять один в потёмках осеннего вечера, недоумённо хлопая ресницами. Сирены продолжали надрывно выть, их звук приближался.

Я ничего не понимал. Что случилось? Почему темно? Только что стоял день, и до заката было как минимум несколько часов…

Что-то холодное и шершавое коснулось лица. Я вскрикнул и прижал ладонь к щеке, почувствовав, как отлетела прочь маленькая тварь вроде летучей мыши. В воздухе захлопали крошечные крылья… их было много, очень много. По коже головы пробежала холодная волна; я начал в панике рыться в карманах брюк. Где-то там должна была быть бензиновая зажигалка. Правый карман… левый… Горстка монет, бумажник. Где зажигалка? Вокруг меня, казалось, кружил маленький смерч, слепленный из летучих мышей. Они пролетали прямо у меня под носом, угрожая коснуться глаз сильными перепончатыми крыльями.

Вот она! Я вытащил зажигалку, сжал в трясущейся ладони и судорожно чиркнул кремнем. Не получилось – в темноте промелькнула одна-единственная жёлтая искра и тут же погасла. Я крутанул кремень ещё раз, и на кончике моей руки наконец заиграло пламя. Смерч шарахнулся прочь от света… были ли это в самом деле летучие мыши? Мне показалось, что твари мелковаты для этого. Какие-то мошки-переростки, но таких в зоопарке не увидишь. Один чёрт…

Пламя мерцало и колыхалось, отбрасывая на столпившиеся стены серые тени. Я попытался оглядеться, но непроглядная темнота, сменившая завесу тумана, не оставляла никаких шансов. Снег уже не шёл, но на затылок всё равно что-то давило. Я вскинул голову – в губы ударила тяжёлая капля воды. Дождь, почему-то брезгливо подумал я. В день первого снегопада. Да уж, дела… Звёзд на небе не было видно – светила заволокли чёрные горы туч. Сирены ревели, пробуждая головную боль.

Чувствуя себя сомнамбулой, я пошёл вперёд. Искривленная тень на стене вздрогнула и поползла вслед. Стены… Они тоже изменились. Вместо разваливающегося кирпича я видел решетчатые железные планки с прорубленными на них ромбообразными дырами. Под ногами тоже был такой же материал, отдающийся звоном при каждом шаге. Всё древнее, разваливающееся в пыль и ржавое, как автомобили на свалке.

«Откуда всё это?»

Через десяток шагов я наткнулся на сломанное инвалидное кресло, загородившее проход. Колесо было смято и раздавлено, но продолжало неохотно вертеться на стержне с затухающим поскрипыванием. Кресло показалось мне детским – уж слишком оно было миниатюрное. Я остановился, зачарованно глядя на искореженную каталку. Огонь зажигалки отражался на металлическом ободе колеса.

Шерил, напомнил я себе, просыпаясь от гипнотического воздействия инвалидного кресла. Помни о Шерил. Она впереди, одна в темноте. Найди её, и быстрее.

Но чем дальше я заходил, тем больше испарялась у меня надежда, что моя дочь здесь. Проход повернул несколько раз под прямым углом и стал невыносимо узким – мне пришлось в некоторых местах протискиваться силой, закусив губу. Дождь усиливался; теперь он шёл не отдельными каплями, а лил сплошным потоком. Я был уже весь мокрый – струйки воды стекали с волос на лоб и прямо на лицо. Пламя зажигалки отважно пыталось противиться стихии. В его угасающем огне я увидел на решетчатых стенах следы засохшей красной жидкости. Я мог бы остановиться и обследовать эти зловещие потёки внимательнее, но мне не хотелось. Я шёл вперёд, пока окружающий мир быстро погружался в нечто похуже банальной шизофрении.

Где-то после третьего поворота мне встретился мертвец. То, что это труп, я понял сразу, несмотря на то, что его накрыли простынёй с ног до головы. Уж слишком чётко выступали очертания человеческого тела из-под белой ткани. Голова, ноги, грудь… Человек лежал на передвижной больничной койке, цинично именуемой медиками «труповозкой». Простыня в области живота пропиталась кровью; я увидел, как на красном пятне лениво ползает отряд чёрных мух.

– Что за чертовщина?.. – в ужасе прошептал я, отступая назад. На небе, откуда только что плавно пикировали снежинки, раздался оглушительный раскат грома. Сверкнула молния. В залившем всё вокруг синем свете я увидел, как из-под простыни выкатилась мёртвая почерневшая рука и свесилась вниз, раскачиваясь туда-сюда. Рука… Точно так же висела рука Джоанны в тот вечер, когда я зашёл к ней в спальню с чашкой чая. Я почувствовал, как на моей голове зашевелились волосы, и закричал. Закричал и бросился бежать. Ноги стали словно невесомы – казалось, они сами несли меня прочь от проклятого места. Когда у меня под носом возникла глухая каменная стена, я не смог вовремя остановиться – налетел со всего размаху, больно ударившись плечом, и тут же развернулся, уверенный, что увижу за спиной разлагающийся труп, ковыляющий по ржавой решетке.

Мертвеца не было. Дождь с ветром выводили унылый аккомпанемент на железных трубах водостока, а где-то через улицу разрывали свои глотки неумолкающие сирены. Я щелкнул потухшей зажигалкой. Никого. Только темнота, знакомое хлопанье крылышек и… и я. Проход здесь заканчивался.

Я закрыл глаза, прислушиваясь к успокаивающему шуму дождя. Я не знал, что за видение у меня только что было, но отдавал себе отчёт: не стоит возвращаться обратно в компанию сломанной коляски и каталки для трупов. Повторного столкновения мне не вынести.

– Папа…

Жалобный голосок Шерил зазвучал совсем рядом. Я обернулся, как ужаленный. У стены, там, где сгустились ночные тени, кто-то стоял. Я поднял зажигалку и сделал шаг вперёд.

Это не была моя девочка. На стене был распят человек. Не просто распят, а освежеван. Рот разинут в последнем крике, зубы, длинные и острые, ощерились кровью. Руки забиты в стену большими гвоздями каждый с ярд длиной. Кровь стекала с тела вниз, образуя большую, ещё тёплую лужу. В нос ударил необычный солоноватый запах, тогда ещё неизведанный для меня, – запах крови… Я приглушённо вскрикнул и выронил зажигалку, но она непостижимым образом продолжала гореть, освещая ужасную картину. Кто? Почему? Когда?.. Вопросы пришли в голову позже. Тогда я ни о чём не думал – просто потрясённо смотрел на окровавленный кусок мяса, недавно бывший человеком. Кое-где он ещё шевелился и подрагивал, и это было самое страшное…