Тихий Холм

Когда я вновь перевёл взгляд на дорогу, оторвав глаза от мотоцикла, было уже поздно. В трёх-четырёх метрах впереди прямо на разделительной полосе я увидел девушку. Никогда не забуду, как она подняла худые руки к лицу, прикрываясь от света фар и налетающей на неё полуторатонной громадины. Руки были обрамлены белой манжетой рубашки, но на оголённом запястье виднелись застарелые красные рубцы. Я, кажется, закричал – точно в этом не уверен, но знаю, что вывернул руль вправо, одновременно со всей силы нажав на педаль тормоза.

Раздался ужасный скрежет – последнее, что я помню отчётливо. Машину развернуло на асфальте, сдирая резину с покрышек. Меня бросило вперёд – прямо на руль. Должно быть, ремень смягчил удар, иначе я бы точно раскроил себе череп. Последовала ослепительная вспышка, окунавшая всё вокруг в сплошной молочно-белый туман, и я потерял сознание.

Когда я очнулся, вокруг было уже светло. И не просто светло – сам воздух, казалось, тоже отсвечивал переливающимся белым сиянием. Я, правда, не был в состоянии оценить эту красоту. Жутко болела голова – ровнехонько там, где я соприкоснулся лбом с рулём. Я замотал головой, чтобы отогнать пульсирующую боль, и тут же пожалел об этом – при малейшем движении голова гудела так, будто туда налили пять литров керосина. Я застонал, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, мечтая снова утонуть в спасительном небытии. Стекло левой дверцы было разбито – я чувствовал на щеке свежее дуновение ветерка, колышущее волосы, и ещё какое-то странное, но очень приятное ощущение – словно чьи-то нежные прохладные пальчики касались кожи, массируя и поглаживая. Я мог бы сидеть долго в этой нирване, но вдруг мозг насквозь прорезала красная молния: «Шерил…»

Это стало сигналом. Я разом вспомнил всё, что произошло: брошенный мотоцикл, седые поляны, худые, вскинутые вверх руки, прикрывающие лицо… И заключительный удар, отправивший меня в нокаут. А Шерил…

Я открыл глаза и лихорадочно повернулся вправо. Ужас, охвативший меня, был настолько острым, что сначала я даже УВИДЕЛ свою девочку – она была здесь, скрючилась у залитого кровью бардачка, и половина её лица была утоплена в лобовое стекло. До безумия реально. Меня мог хватить удар, но этого не случилось – и секунду спустя я увидел, что на самом деле никого на пассажирском кресле нет. Сиденье было пусто. На том месте, где сидела Шерил, осталась почти незаметная вмятина на ткани чехла, и всё. Нигде не было следов крови. Дверца со стороны пассажирского сиденья была открыта.

Я едва не засмеялся от радости и облегчения. С ней всё в порядке. Шерил после аварии увидела, что я без сознания, и выбралась из салона.

Я высвободился из пут ремня, который впился в тело, и кое-как вышел наружу. Головная боль не проходила. Меня временами шатало – небо и земля перед глазами менялись местами. Но я был счастлив, что легко отделался, ведь всё могло окончиться гораздо хуже… Брр.

Над Тихим Холмом шёл снег. Я почему-то с удовлетворением отметил про себя: «Так и знал, что это произойдёт». Снежинки таяли, чуть касаясь асфальта, и становились засыхающими каплями воды. Капот машины уже покрылся тонким шероховатым слоем снега; лет десять назад я любил выводить пальцем на таких «листах» своё имя. Сейчас у меня особого желания сделать это не возникло. Я огляделся, но не увидел ничего, кроме смутных теней фонарных столбов, низвергающейся армии снежинок и… тумана. Туман тоже был здесь, он не ушёл. Призрачный белый мир, вздрагивающий при каждом вздохе. Днём пелена выглядела не так зловеще, как ночью, но приятного всё равно было мало.

Где Шерил? Я огляделся, но поблизости никого не было. Вряд ли она ушла далеко, хотя… Кто знает, сколько я пролежал в отключке. Внезапно я понял, что рано радовался.

– Шерил…

Голос заглох в тумане, не пролетев и пяти шагов.

– Шерил! – хрипло возопил я.

Тишина. Странная тишина… Ни звука машин, ни человеческого голоса, ничего. Будто я не в городе, а в центре пустыни. Только убаюкивающее нашёптывание осеннего ветра над самым ухом. Какое странное место… Я сбросил оцепенение и закричал снова:

– Шери-и-ил!..

Тишина…

Наверное, она ушла слишком далеко, обречённо подумал я, поёживаясь от холода. На Шерил было только лёгкое платьице, и если она до сих пор блуждает по улицам, то может подхватить простуду…

Я сделал шаг вперёд, опираясь на капот. К ладони прилипли мокрые снежинки, щекочущие подушечки пальцев. Асфальт под ногами мерно покачивался. Меня мутило, но на отдых времени не было. Мне нужно было найти дочь, которая бродила где-то там. Я бы побежал, если мог, но в тот момент я был способен только медленно переставлять ноги. Проклиная собственную слабость, я отдалялся от автомобиля, отклоняясь то влево, то вправо от белой разделительной полосы. Постепенно головокружение ослабло, и мои шаги стали увереннее. Я вновь почувствовал себя человеком.

Я шёл не меньше четверти часа. Всё это время я напряжённо вслушивался в нависшую над городом тишину, надеясь услышать далеко голос ищущей меня Шерил. Но её всё не было, как и кого-либо другого в этом чёртовом городе. Тихий Холм походил на «город-призрак» из вестернов пятидесятых. Место, где никто не живёт и не будет жить. Я увидел большой разноцветный щит у дороги, рекламирующий местный парк развлечений. Скоро по обе стороны улицы потянулись странные низкие дома. Я, конечно, отдавал отчёт, что нахожусь в пригороде – в самом днище города, может, даже в гетто, но… Дома всё равно были какими-то не такими. Безжизненными. У меня не возникло и мысли о том, чтобы зайти в один из них попросить о помощи. Сейчас, когда я это пишу, думаю, что поступил правильно. Мне бы всё равно никто не помог… потому что эти скошенные дома были пустыми.

Ковыляя по холодному асфальту, я дошёл до первого перекрёстка. Передо мной лежало три дороги – направо, налево и прямо. Я беспомощно огляделся и понял, что проиграл. Куда могла пойти Шерил? Да в любую сторону. Все улицы были одинаково серыми и безликими. Выбери любой – не ошибёшься.

«Шерил… Где ты?»

Словно в ответ на мой мысленный зов, справа раздались шаги. Даже не шаги, а шажки – до того тихим и неуловимым был цокот каблучков о бетон. Такие короткие, скромные шаги могли быть только у маленькой девочки…

Шаги удалялись.

Я сорвался с места и побежал направо. Едва не ткнулся носом в фонарный столб с зелёной табличкой – кажется, на нём было название улицы. Я до жжения в глазах смотрел в туман, ожидая вот-вот увидеть свою дочь, которая прибежит ко мне и крепко-накрепко обнимет меня за шею. «Папа, как я рада, что ты здесь».

Однако Шерил не появлялась из тумана. Я по-прежнему слышал шаги, скрытые за белой стеной, но они предательски отходили, всё время оставаясь на почтительном расстоянии. А быстро бежать я не мог.

– Шерил, подожди!..

Наконец я увидёл её маленькую спинку, вырисовывающуюся среди режущей глаз белизны. Да, это была моя дочь, а не кто-то другой. Сердце радостно забилось. Я протянул руки к Шерил и позвал её по имени, но она не обернулась. Наоборот… даже прибавила шагу. Я моргнул, недоумённо наблюдая, как знакомое синее платье теряется в тумане.

– Шерил, ты куда?..

Поняв, что вот-вот снова упущу её из виду, я пустился бежать. Шерил, кажется, тоже побежала – теперь цокот каблуков раздавался чаще. Я ничего не понимал. Это же Шерил… Почему она от меня убегает? Может, у неё шок? Может, она чем-то ударилась и… Я похолодел. Не может этого быть.

Снег, ставший вдруг враждебным, забивался в глаза, обжигал нос и губы. Шерил маячила едва видимым призраком впереди. Я не мог её догнать, хотя тридцатилетний мужчина вроде с лёгкостью должен был бы настичь девочку, которой только-только исполнилось семь. Потом я заметил, что иду по узкому проходу между домами. Отвлёкся на мгновение, чтобы посмотреть на красную кирпичную стену справа, а когда снова взглянул вперёд, то Шерил уже не было. Я всё ещё мог слышать звук шагов… но саму Шерил я больше не увидел. Никогда.

– Постой… – прохрипел я, начиная задыхаться от долгой пробежки. Снег продолжал идти, бесшумно накрывая мёрзлую землю.