Ярость Антитела

— Я клянусь — закрывал! — продолжал снимать с себя вину монах с ключом. — Я всегда эту дверь закрываю!

— А как же мы вошли в эту дверь, не открывая замка? Может, это бесы пошутили?

Макарову показалось, что диалог затянулся. При обстоятельствах, когда возможно то, о чем только что говорилось, стояние и проведение семинара под Левшой при открытых дверях Макаров посчитал неразумным. Однако не забота о будущем этих монахов, конечно — врагов, тревожила Макарова. Он видел, с каким трудом Левша сохраняет неподвижность под потолком, упираясь носками сандалий в тонкую трубу.

А Левша, едва до него донеслось имя Дебуа, почувствовал, как стремительно потеет. Он покрывался потом так быстро, что кружилась голова.

«Гламур — Дебуа… Дебуа — Гламур…», — со скрежетом проворачивал он в своей голове, пытаясь понять, каким образом эти два имени могут быть противопоставлены. И почему, спрашивается, монахи говорят о нем как о живом, если Левша несколько месяцев назад… своими руками…

Он вспомнил, как пули входили в тело убийцы Мари. И вспомнил наслаждение, которое при этом испытывал он, Левша…

Со лба скатилась и застыла на кончике носа капля пота. Если она решит продолжить движение, точкой ее падения будет шапочка на голове старшего монаха. Судя по разговору, парень хозяйственный и ответственный, и после такой капели обязательно проверит место на трубе, где появилась течь. У Левши не хватало фантазии представить, что будет, когда этот ответственный парень вместо проржавелого ободка увидит на трубе мужика в разноцветной рубашке…

— Иди, закрывай… — приказал старший привратнику. Его гнев сменился милостью. — Закрывай и заходи в контору с улицы. А мы поднимемся здесь. Виски киснет…

Макаров начал кое-что понимать.

Люди в рясах, называющие храм «конторой», готовящиеся внутри этой «конторы» распивать горькую. Он слабо разбирался в конфессиональных канонах, однако ему показалось, что истинные слуги бога вряд ли станут бухать где-нибудь за органом, разложив на раке для святых мощей сэндвичи для закуски. Гангстеры в церковных рясах, охраняющие очередной объект — вот более точное определение для людей, готовящихся разойтись в разные стороны в метре от Макарова.

И почему-то Макаров вспомнил о Франческо. В ту секунду, что он думал о нем и не понимал, в какой связи эта мысль пришла ему в голову, он вспоминал лицо Франческо и его кейс.

И тут…

Ничто не предвещало краха. Даже капля пота на носу Левши, проникнувшись пониманием, застыла, как смола. Даже нестерпимый жар под его ногами стал не столь силен, когда он услышал о решении монахов уходить.

Но в то мгновение, когда монахи двинулись, под сводом подвала раздался…

Последний раз телефон в кармане Левши пиликал более месяца назад.

И сейчас, когда в кармане его заверещала натужно трубка, Левша похолодел, словно его, влажного от пота, завели в холодильник.

Монахи остановились и стали дружно задирать полы сутан в поисках внутренних карманов.

Телефон продолжал верещать как истеричка. Даже паузы между звонками были похожи на вдохи для новых визгов.

Левша смотрел вниз с перекошенным лицом, и ему казалось, что все четверо сейчас задерут сутаны, спустят штаны и сядут в ряд. Если исключить попытку достать из-под неудобной одежды сотовый телефон, то других ассоциаций у него в этот ужасный момент не возникало. Слушать переливы трубки у него уже не было сил.

«Ну какая сволочь может звонить мне на Остров, когда я сижу на трубе под потолком церковного подвала?!»

В эти минуты ему даже не приходила в голову мысль, что телефон не его, а латиноамериканца, которого он убил в офисе Гламура, и что звонить по этому номеру может кто угодно.

«Сейчас у «служителей бога» пройдет минутное замешательство, и они вспомнят, что ни у одного из них телефон не может быть заряжен такой идиотской мелодией. Сейчас они достанут аппараты и убедятся в том, что их мобильники молчат! Тогда сам собой встанет вопрос…»

Додумывать Макаров не стал.

Он знал, что скоро наступит самое неприятное. Эта мелодия в церковном коридоре будет звучать вечно, потому что Макаров в нише стоит по стойке «смирно» и не может даже пошевелиться. Левша, чей карман разрывает трель, застыл, как Человек-паук. А тот идиот, что пытается добиться разговора с ним, до изумления настойчив!

Понимая, что все кончено, капля срывается с его носа и падает на головной убор старшего…

«Я не имею времени даже выдернуть пистолет из-за пояса…»

Последнее, что увидел перед собой старший из «монахов», была рифленая подошва сорок четвертого размера.

С размаху врезав ему пяткой в нос, Левша под истошный вой всех присутствующих сбросил свое тело с перекладины под потолком. После нахождения в неудобной позе он ощущал жуткий дискомфорт, однако наступал момент ощутить дискомфорт еще более жуткий. Перед ним было изумленное лицо «ключника». Выбрав на портрете центр изумления, Левша изо всех сил ударил парню в нос. Левша желал одного — добиться психологического шока у монахов и выиграть время. Если же к этому добавится шок болевой, то его с Макаровым шансы увеличатся в несколько раз…

«А где, кстати, Макаров?!» — пронеслось в голове Левши.

Развернув голову вправо, он увидел его. В отличие от Левши, тот не обременял себя тактическими изысками, поэтому действовал как неандерталец, наблюдающий перед собой попавшего в яму мамонта. То есть — насмерть забивал «старшего» кулаками. Сунув «ключнику» для профилактики торопливую «двойку», приняв которую, тот послушно рухнул на пол, Левша бросился на помощь другу. И успел вовремя, ибо прямо на его глазах происходило то, чего Левша больше всего опасался: монахи пришли в себя и почувствовали перевес в живой силе.

Макаров не хочет стрелять, понял Левша. Сколько таких монахов находится в храме — неизвестно, и лучше уж попробовать решить дело в рукопашной, что-что, а удары кулаков каменные стены заглушат наверняка.

Один из монахов сделал быстрый шаг назад и развернул корпус. Опоздай Левша на секунду, и он остался бы один…

Рванувшись в сторону монаха, Левша разбежался и врезал монаху носком сандалии в колено. Хруст пальцев ноги и немоту Левша ощутил чуть позже. А сейчас он слушал вопль монаха, схватившегося за ногу и валящегося на пол.

— Мерси! — рявкнул Макаров, и Левша рассмеялся: Макаров наконец-то заговорил по-французски… Это очень смешно.

Схватив его за рукав, Левша втащил в одну из комнат и захлопнул дверь. Огромный брус поперек двери без труда заклинил ее. Это было единственно правильное решение. У монахов оружия Левша не видел, но это не значит, что его у них нет. За те тридцать секунд, пока в коридоре творилось чинимое им с Макаровым безобразие, все могли запросто о нем позабыть. Левша ставил себя на их место и думал о том, что о пистолете вспомнил бы лишь сейчас. Сейчас, когда захлопнул прямо перед носом монахов массивную дубовую дверь.

— Ищем выход! — прокричал ему в ухо, помогая затолкать засов в паз, Макаров. — Это помещение проходное, как двор, посмотри!

На самом деле, огромная подвальная комната была завалена ящиками, бочками, и между ними виднелись следы от ног. Дорожки сходились в одну и вели к противоположной стене.

Следовало торопиться, и Левша знал почему. Другие монахи или кто-то из этих, оставшихся на ногах, либо и те и другие могли обежать хранилище по кругу и зайти им со спины.

Но когда дверь была найдена и Макаров уже готов был, не останавливаясь и на секунду, ударить по ней ногой, за ней раздался шум.

— Все, братец кролик, приехали! — с отчаянием прокричал Макаров и налег на засов, похожий на тот, что они задвинули, войдя.

Едва они блокировали дверь, как в нее тут же врезался какой-то тяжелый предмет.

— Ты посмотри, как быстро бегают… — изумился Макаров, садясь на бочонок и вытирая пот со лба. — Не думал, что с юбками в руках можно развивать такую скорость.

— Вряд ли это те, которых мы видели, — ответил Левша и проверил патроны в магазине. Нащупал в кармане и запасные магазины — не выпали ли во время драки. Минута у них ушла, чтобы заложить дверь по примеру баррикады.