Ярость Антитела

Гоша намотал на правую руку ремень, вскочил на перила смотровой площадки и с силой оттолкнулся от нее, заставляя свое тело пролетать над уже совершенно неразличимой в темноте землей. Схватив руками трос, он под радостный возглас Гудзона зацепился обеими ногами. Занес одну руку, зацепившись и ею, и стал осторожно разбирать пистолет.

Теперь все зависело только от осторожности его пальцев. Одно неловкое движение, и вниз, в темноту, мог улететь крошечный кусочек металла, без которого его дальнейшее нахождение на тросе теряло всякий смысл.

Разобрав пистолет, он вставил трос в скобу и снова собрал «беретту». Намертво удерживающий его на тросе «карабин» был готов. В эту же скобу он вставил ремень, концы которого намотал на кисти.

— Я вернусь за вами, Гудзон, обещаю…

— С Богом, — прошептал тот.

— А сейчас бросьте мне фонарь.

Поймав его на лету, Гоша убедился, что вот уже два раза подряд ему улыбается удача. Если верить теории вероятности, то очень скоро он столкнется с проблемой. И кто знает, быть может, лучше бы ему не поймать этот фонарь?

Он висел спиной вниз, не решаясь опустить ноги. А нужно всего-то ослабить хват — и он помчится вниз на пистолетной скобе. Три миллиметра оружейной стали, отделяющей его от смерти.

И в этот момент металлические двери смотровой площадки гулко ухнули, подавшись под тяжестью человеческих тел.

Через мгновение на площадку ворвутся охранники и обнаружат Гудзона. И его, висящего напротив них, как туша для прожарки.

Опустив ноги, он медленно начал спуск вниз.

Звук над его головой — скоба весело ползла по тросу, заставил Гошу содрогнуться. Неужели он на это все-таки решился?.. Как же плохи должны быть его дела, если у него нет иного выхода…

«Я спускался сюда с равнины несколько часов… И оказался на вершине горы, над облаками. Туда даже не залетают птицы… А сейчас, чтобы вернуться на равнину, я снова спускаюсь… Где логика? Где правила жизни, по которым я жил раньше?..»

Скорость увеличилась. Теперь он уже ехал, набирая скорость, и давно уже не слышал звуков на смотровой площадке. Гоша повернул голову. Он даже не видел света, который ворвался внутрь, когда двери были сломаны.

Здесь нет ни одной живой души. Внизу, если этот низ вообще существует, нет бригады парамедиков. Страховочный трос, готовый дернуть вверх и удержать падение, отсутствует.

Если движение остановится, он даже не будет знать, где находится. И, если ему не будет суждено упасть, он сгниет здесь, в полной темноте. А если Гудзон выберется и кому-то расскажет, то кто поверит сумасшедшему старику, уверяющему, что он — великий Генри Гудзон?..

Такого отчаяния Гоша не испытывал, даже когда спускался вниз по лестнице…

«Сколько мне осталось?» — спросил он и тут же подумал: до чего?

До дна этой пропасти или до смерти?

Смотря до чего. Скоба пистолета не вечна. Как не вечен ремень. Как не вечен и сам Гоша.

Сколько ему осталось?

Где-то под ногами, невидимая, проносилась земля. Какие-то, наверное, камни, мусор, ржавое железо.

Он скользил вниз тем быстрее, чем дольше становился его полет в неизвестность. Прокатиться на тросе — полдела. Главное — успеть вовремя этот полет прервать.

— Трос слабеет… — прошептал он ватными от страха губами. Голос его слышен ему не был, но он точно представил эту фразу. Она словно была написана краской на площадке внизу, к которой приближался. — Трос слабеет… — И его обдало таким жаром от непонимания, что за секунду до того, как Гоша собирался выпустить ремень из рук, его тряхнуло в воздухе, и то мгновение, в которое он должен был устремляться вниз, остановилось…

Чувствуя, но не видя, как приближается земля, он проклял все, чем жил последние дни.

Он в полной темноте летел к земле со скоростью пикирующего ястреба без какой-либо надежды удержаться от этого падения.

Гоша, переворачиваясь в воздухе, чувствуя это по приливам крови к голове, падал.

Это прикосновение спиной — только прикосновение, а не удар, вывело из строя его сознание. Страх смерти оказался сильнее боли.

А душа, выбитая из надоевшей клетки, взметнулась вверх, покружила над хозяином, словно раздумывая, что ей делать дальше, определилась с решением и нехотя вернулась обратно. Захлопнула за собою дверь и забилась в угол, решив не общаться с хозяином до тех пор, пока не пройдет обида…

Открыв глаза и осмотревшись, насколько ему позволяла залившая глаза кровь, он даже не удивился.

Все правильно. Он лежит в какой-то яме, а над ним серый потолок. Очень похоже на могилу. Все правильно. Этим тот полет и должен был закончиться.

Единственное, что оставалось непонятным, это почему его уложили в склеп, не накрыв предварительно крышкой домовины. Ах, да… Никто же не знает, что Гоша сам себя в этот склеп уложил…

Решив больше не философствовать впустую, Гоша стал проверять, что у него вышло из повиновения помимо способности соображать.

Выяснилось, что ничего. Даже пальцы на ногах и те шевелятся.

Стерев с лица кровавые потоки, Гоша трижды пытался подняться на ноги и обрести уверенность. Трижды ничего не вышло. Участок местности, на котором он лежал, был столь сложен в своей конфигурации, что догадаться о его форме, и зачем здесь эти стены, было решительно невозможно.

И тогда он стал на ощупь двигаться вперед, пока не наткнулся на что-то, напоминающее по форме лестницу. Он сделал первый шаг. Это был шаг наверх. И еще. И еще…

Надавив, он вытолкнул тормозящую его движение вперед крышку.

В правильный прямоугольный проем он высунул голову и осмотрелся.

От обилия запахов и цвета закружилась голова. Он выбрался из люка и лег на спину. Небо над его головой из ослепительно-голубого вдруг превратилось в серое.

«Я теряю сознание», — понял Гоша и поднялся на ноги.

Ему было безразлично, куда идти. Главное, не упасть. Вот сейчас он пройдет несколько шагов. Сознание стабилизируется… И он просто ляжет и поспит.

С этими мыслями он сделал еще несколько шагов.

И вдруг что-то обрушилось на него, он почувствовал удар по лицу и, падая, подумал:

«Ну и хорошо. Наконец-то я могу заснуть…»

Первое, что он увидит перед собой, когда снова обретет способность видеть, будет лицо Левши.

— Будь я проклят… — прохрипит Гоша, понимая, что реальность снова потеряла к нему интерес…