G.O.G.R. (СИ)

- Ало?

Его жена Эвелина Кораблинская стояла тут же, в прихожей и держала в руках его пиджак. Услыхав это «Ало?», она вздрогнула и едва не выронила пиджак на пол, ведь она знала, что муж так отвечает на звонки только тогда, когда его срочно вызывают на работу.

- Эдик, может, уволишься из этой милиции? – робко предложила она, боясь опять потерять обретённого мужа.

- Чш! – шикнул на неё Кораблинский и продолжил разговор по телефону.

- Он приехал туда! – сообщил Кораблинскому голос из трубки.

- Куда? – не понял майор и почесал затылок свободной от телефона рукой.

- В Калининское РОВД, куда же ещё? Быстрее, мы должны успеть! – настоял голос, который принадлежал ни кому-нибудь, и Никанору Семёнову.

- Еду! – быстро согласился Кораблинский и совершил прыжок за дверь квартиры в подъезд, позабыв про пиджак.

Да, майор Эдуард Кораблинский работал с Никанором Семёновым. Он не был загипнотизирован, не был запуган, не был заставлен против воли. Эдуард Кораблинский являлся секретным сотрудником СБУ, и вместе с Никанором Семёновым искал следы проекта «Густые облака». Именно из-за этого Генрих Артерран и превратил его в Грибка, а не за какого-то среднекриминального дельца Рыжего. Генрих Артерран сам же и уничтожил того Рыжего и замаскировал всё под криминальные разборки. Рыжий когда-то давно, в начале девяностых, купил у нищающего музея несколько старых, пожелтевших документов, потому что увлекался историей. Казалось бы, что тут такого? В начале девяностых все музеи нищали, а те, кому удалось «накрутить» деньжат – так, для интереса и глупого престижа – покупали экспонаты себе домой и на дачу. Но среди раритетных документов Рыжего по роковой случайности затесался один из протоколов исследований с базы «Наташенька». Конечно, Рыжий был обречён, имея на руках такой смертельный груз. Майор Кораблинский как раз и шёл по следу именно этого документа, а узнав про то, что Рыжий убит – вплотную взялся за «раскопки» его дела. И был превращён в Грибка…

Никанор Семёнов забрал Кораблинского возле подъезда. Майор только вышел во двор, как прямо перед его носом лихо затормозил сизый неприметный «Москвич» и из-за распахнувшейся дверцы показалось лицо Никанора Семёнова.

- Садись, Кораблинский, поехали! – сказал он, и Кораблинский запрыгнул в кабину «Москвича».

- У них там робот стоит на турникете, – сказал майор Никанору Семёнову. – Пойдём через пожарный выход.

- Веди! – согласился Никанор Семёнов и вывел машину на шоссе.

Сидоров сидел на стуле и хорошо видел, что на столе Недобежкина – буквально перед носом – лежит пистолет. Наверное, начальник чистил его, и положил потом… Сидоров сжимал в кулак всю свою волю, старался встать, протянуть руку и схватить пистолет, но не мог: Генрих Артерран, гуляя по кабинету, поработил его волю и паранормальной страшной силой заставлял сидеть на месте. Недобежкин тоже сидел – неподвижно сидел, не моргая, сидел и, наверное, сидел бездумно. И Пётр Иванович – первый скептик отделения, уже раз сумевший сбросить с себя чудовищный гипноз – тоже сидел в том же ужасном оцепенении, что и начальник. Сидоров попытался позвать Серёгина – авось откликнется? – но не смог даже рот открыть, даже замычать не смог – до такой степени прижал его волеизъявление этот «верхнелягушинский чёрт». Видя сейчас, как Генрих Артерран, одетый в чёрный плащ, скрывающий глаза за тёмными очками, похожий в целом на переросшую летучую мышь, прохаживается тут перед ним, потрясает своим плащом, Сидоров невольно вспоминал все свои страхи, снова видел «Горящие Глаза», слышал вой и рык подземных чудищ. Да, когда Сидорова держали в плену в катакомбах – именно он, Генрих Артерран, выводил его из каморки в коридор со старым кафелем…

Никанор Семёнов и майор Кораблинский справились с дверью пожарного выхода и заскочили в прохладный коридор. Тут оказалось безлюдно, Кораблинский бросился вперёд, к лестнице.

- Туда, – подсказал он Никанору Семёнову, который застопорился, заблудившись в незнакомом помещении.

Никанор Семёнов рванул вслед за Кораблинским весьма проворно для своего солидного возраста. Хотя, какой может быть возраст для того, кто оказался участником проекта «Густые облака»? они одновременно выскочили на первый этаж и побежали на второй, к кабинету Недобежкина. В коридоре Кораблинский с размаху налетел на Белкина, сшиб с него фуражку и едва не опрокинул на пол его самого. Белкин отшатнулся к стенке, перевёл дух, раскрыл рот, чтобы…

- Он там? – вопросил у него Никанор Семёнов и даже схватил опешившего Белкина за воротник синей рубашки.

- Ага… – обалдело выдохнул Белкин и глупо кивнул лопоухой головой.

- Пошли! – Никанор Семёнов отшвырнул Белкина обратно, к стенке и побежал дальше, туда, где виднелась обитая красным дверь кабинета милицейского начальника.

- Полегче… – возмутился, было, Белкин, прилаживая назад полуоторванный правый погон.

- С дороги! – это промчался Кораблинский, и отпихнул Белкина обратно к стенке.

Они оказались у красной двери, и Никанор Семёнов размахнулся и выбил эту дверь ногой. Кораблинский совершил стремительный скачок и ворвался в кабинет Недобежкина, обогнав Никанора Семёнова, выхватил на ходу пистолет и сразу же выстрелил в Генриха Артеррана почти, что в упор. Генрих Артерран отпрянул влево, а пуля врезалась в стену над головой Недобежкина. Начальник милиции не мог сбросить щупальца гипноза и не шевельнулся даже тогда, когда осколки штукатурки брызнули ему в лицо, а один оцарапал нос.

Никанор Семёнов перескочил через порог и выстрелил сразу же за Кораблинским, но и его пуля не достигла цели. Генрих Артерран обернулся так быстро, что человеческий глаз не смог уловить, вмиг сделался серым и прозрачным, словно тень, махнул рукой и поймал пулю Никанора Семёнова на лету. Почти в тот же миг Генрих Артерран исчез, будто испарился, а майор Кораблинский, выстрелив, в осколочки расквасил окно кабинета.

«Монстр-тень!» – подумал про себя Пётр Иванович – ведь думать – это единственное, что он сейчас мог, скованный гипнозом. Выходит, что кошмарный сон Серёгина был правдой… Чёрт, бывает же такое на свете!

Генрих Артерран никуда не сбежал – спустя секунду он появился у двери, повернувшись лицом в кабинет. Никанор Семёнов и Кораблинский тоже обернулись, приготовились стрелять, но Генрих Артерран громко и требовательно произнёс:

- Стоять.

Он не крикнул, не приказал, а просто сказал, с минимальными эмоциями и даже не так громко, как мог бы. Но и Никанор Семёнов, и майор Кораблинский – оба застыли с поднятыми пистолетами, так и не выстрелив. С их лиц мигом исчезло всякое выражение, а потом – оба одновременно выронили пистолеты, опустили руки и превратились в безмолвные живые статуи.

Не успел Пётр Иванович подумать о том, каким образом сюда к ним проник майор Кораблинский, и кто такой этот второй, который проник вместе с ним – как Генрих Артерран сказал обоим:

- Присядьте, – сказал таким мягким, добрым голосом, каким обычно разговаривает Дед Мороз.

Никанор Семёнов и майор Кораблинский, наверное, перестали отдавать себе отчёт в том, что творится вокруг. Обдуваемые свежим ветерком из разбитого окна, они проследовали на середину кабинета и уселись прямо на пол у ног Серёгина. Генрих Артерран молча кивнул головой и тоже прошёл на середину кабинета.

- Что здесь происходит?? – это, напуганные непонятной стрельбой и звоном разбитого стекла, прибежали Казаченко и дворник Карпухин. Дворник Карпухин прибежал с метлой, потому что не имел другого оружия, а Казаченко выцарапал из кобуры пистолет.

- Василий Никола… – начал, было, дворник Карпухин, взмахнув для острастки метлой.

- Присядьте, – кивнул обоим Генрих Артерран.

Казаченко уронил пистолет, а Карпухин – лишился метлы. Они вдвоём прошли на середину кабинета к Кораблинскому с Никанором Семёновым и молча уселись на пол рядом с ними.

К сожалению, этим погожим субботним утром в Калининском РОВД никого больше не было. Генрих Артерран сделался тут безраздельным хозяином. Он даже не подумал возвращать на место выбитую дверь. Он только обошёл её и уселся на свободный стул, дожидаясь приезда Ежонкова, Синицына и Смирнянского.