Пустынная дорога смерти (СИ)

10

Джим проснулся. Он находился в светлой небольшой спальне, сделанной в пастельно-бежевых тонах. Рядом с ним сладко спала его любимая Виктория. В ночном полумраке изгибы её тел были особенно волнующими и желанными. Он не хотел её будить. Неожиданно в комнату вошёл Пит. Он встал, прислонившись к дверному проёму и сжимая в руках небольшую чашку кофе. Джим резко подскочил, испуганно и смущённо глядя на него.

– Успокойся, – бесстрастно произнёс Пит осторожно отпивая свой горячий, бодрящий напиток. – Я дома уже 2 часа. И конечно я вас уже видел.

Джим облегчённо вздохнул. Он не знал, за что именно ему было больше стыдно: за то, что его застукали, как подростка или за то, что он так смутился.

– Сколько уже? – спросил он, торопливо натягивая и застёгивая джинсы.

– Уже 10 часов вечера, – посмотрев на свои наручные часы, ответил молодой человек. – Я хотел с Вами поговорить…

– Я, – торопливо перебил его раскрасневшийся от испуга и стыда Джим. – Я правда люблю Вашу сестру… Я…

– Викторию? – едва сдерживая смех переспросил Пит. – Это Ваше дело. Я не о ней хотел с Вами поговорить. Ваш друг, я видел его сегодня примерно в 6 часов. Мне показалось, что с ним было что то не так. Он был похож на одержимого или сумасшедшего. Сначала кричал, потом плакал. Я думал, что Вы должны это знать.

Джим боялся, что с его другом могло что-нибудь произойти. Он изъедал себя за то, что не поговорил с ним, не расспросил о проблемах, хотя видел печать боли и страдания на его лице. Молодой полицейский достал из заднего кармана брюк свой мобильный телефон. На экране высвечивался один пропущенный звонок от его коллеги Ричарда Ридли. Он позвонил ему. Трубку взяли сразу.

– Джиим, у нас тут происшествие, – взволнованно начал полицейский Ридли. – Дин решил устроить облаву на сектантов, собравшихся в подвале дома Самуэля Девидса. Сам он едва выжил, но все сектанты мертвы. Самуэль Девидс тоже. Он же кажется твой родственник. Сейчас там работают пожарные. Дин тоже там. Прости, что отрываю тебя от дел, но ты должен приехать сюда. Мы больше не можем вытащить из Дина никакой информации. Он сильно перенервничал.

– Конечно, сейчас приеду, – произнёс Джим и положив трубку начал поспешно собираться. Пит с любопытством наблюдал за происходящим, медленно и с наслаждением допивая свой кофе. Голова молодого шерифа гудела, его немного подташнивало. Алкоголь перестал на него действовать, и теперь он мог держать себя в руках.

– Что случилось? – спросила потревоженная суматохой Виктория.

– Теперь и мой настоящий отец мёртв. Пит, не мог бы ты отвезти меня к дому Самуэля Девидса? Мне нужно как можно быстрее.

– Да, конечно, – кивнул Пит, поставив свою недопитую чашку кофе на прикроватную тумбочку. – Раз уж так срочно, то я даже не буду переодеваться, а сразу пойду к машине. Когда будешь готов, спускайся и выходи.

После этих слов Пит ушёл и Джим остался наедине с Викторией. Он поспешно застёгивал рубашку, она молча присела на кровати, укутавшись в тёплое, мягкое одеяло. Джим чувствовал, что должен ей что-то сказать, должен уверить её в серьёзности его нежных, страстных и сильных чувств. Он не хотел, чтобы ей показалось даже на мгновение, что эта близость между ними была ошибкой.

– Виктория, – начал он, встав перед ней на колени и смело глядя ей в глаза. – прости меня за всё произошедшее. Я был пьян, но от слов своих я не отказываюсь. Я правда тебя люблю.

Она нежно улыбнулась и взяла его за руки.

– Я верю, – прошептала она и робко поцеловала его в губы. Он не хотел оставлять её даже на секунду, он хотел чувствовать её тепло, её запах, гладить по рыжим волнистым волосам, но ему нужно было ехать.

Джим встал и, улыбнувшись Виктории на прощание, торопливо зашагал по тёмному, неосвещённому коридору на улицу. Снаружи горели рыжеватые, тусклые, садовые фонари, создающие таинственную и пугающую, мрачную атмосферу. Алыми отблесками сверкал перламутровый снежный покров. Холодный, почти зимний воздух бодрил его, приводя раздробленные мысли в порядок и избавляя его от сомнамбулического состояния. Пройдя по короткой, выложенной камнями, декоративной дорожке он вышел за ворота и сел в машину к Питу. Внутри было тепло и приятно пахло лавандой. Они поехали по сонным улицам, мимо погруженных в странные грёзы домов, разрывая ярким светом фар непроницаемую, почти материальную тьму. Ехать было недалеко. Они оба молчали. Джим всё время ждал, когда Пит спросит его об их отношениях с Викторией, о планах на будущее и его намерениях на её счёт, но тот молчал, сосредоточено глядя на дорогу. В глубине души Джим был рад тишине. Ему не хотелось сейчас разговаривать, ведь его жизнь начала казаться ему замысловатой игрой, ролью в чудовищном спектакле. Знакомство с настоящим отцом, его неожиданная смерть, любовь к Виктории, девушке прекрасной, но малознакомой. Но это была любовь истинная, редкая в современном мире потребителей, в котором секс не означает глубокие, серьёзные чувства, когда слова стали пылью, ядовитым прахом, отбирающим дыхание. В мире, в котором перестала цениться верность, в котором люди стали просто вещью, глупой игрушкой. Всё перемешалось в его голове, он был не в силах в этом разобраться, ответить на свои собственные вопросы. Поэтому молчание стало для него благодатью, даром ночных, громоздких, пустых небес. Он был благодарен Питу, не полезшему ему в душу и не пытавшемуся навести порядок в его голове. Теперь он понимал Дина, его раздражительность, цинизм и нежелание говорить о своей любимой погибшей сестрёнке.

Вскоре дома отступили, и они увидела рыжеватое зарево на фоне иссиня-чёрного неба. Пит слегка прибавил скорость и через несколько минут они остановились перед обгоревшим скелетом фамильного дома Дэвидсов. Перед тем самым домом, в котором сегодня днём гостил Джим, слушая рассказы своего настоящего отца. Теперь уже не было ни дома, ни Самуэля Дэвидса. Они исчезли, превратились в пепел. Хозяин и его особняк сгорели в жарком, неукротимом пламени человеческой дикой природы и ненависти.

– Спасибо, – выходя из машины, сказал Джим. – Езжай домой и присмотри за Викторией.

Пит молча кивнул, лицо его оставалось всё таким же каменным, а взгляд серьёзным и непроницаемым. Лишь хлопнула за Джимом дверца автомобиля он развернулся и неторопливо покатил по тёмным улицам Грейвс-Сити, освещая старые, покосившиеся дома, впитывающие в себя новые истории и подслушивающие в ночи. Он поежился и обернулся. Всё вокруг озарялось мигалками одной пожарной машины и одной полицейской, делая всё происходящее ещё больше похожим на безумный бред. Пожарные ещё тушили трещащее пепелище и обугливавшийся сад, заливая голодные, адские легионы пламени холодной водой. Чуть поодаль на капоте свей машины сидел Дин и нервно курил, заворожёно разглядывая пляшущие красные и синие отблески на лицах пожарных и полицейских, больше похожих на причудливые театральные маски. Джим торопливо зашагал к нему. Дин повернулся, взгляд его казался потерянным.

– Ты боишься темноты? – увидев друга, спросил он. – Во тьме можно прятаться. Темнота кишит тенями. Скажи, Джимми, ты боишься её?

– Дин, чёрт возьми, что здесь случилось? – едва сдерживая накатившее ленивой, тяжёлой волной раздражение спросил молодой полицейский. Казалось, этот вопрос вывел Дина из прострации, взгляд его начал проясняться. – Что произошло?

– Я нашёл их, – хриплым голосом спокойно ответил шериф. – застал прямо на кровавом собрании. Они напали на меня, но я смог от них отбиться. Один из них повалил курильню и занялся пожар.

– Ты безумец Дин, безумец, – зашептал Джим положив руку на плечо другу. – Они… они никогда, никого не убивали. Поехали домой, Дин. Я сяду за руль, ты сейчас совсем плох.

Дин не стал возражать и лишь устало кивнул. От слабости, почти полностью лишённый сил он рухнул на пассажирское место и запрокинул голову. Джим сел в машину и они медленно, размеренно поехали сквозь ночь и мимо любопытных глаз-окон. Город уже давно спал. Чуть дальше молодой полицейский позволил себе немного разогнаться и вскоре они очутились под ярким, белёсым светом фонаря, освещавшего парадную дверь дома, в котором находилась квартира Дина. Джим остановился, но оставлять друга в одиночестве, наедине с безумными мыслями и потрясением, расходиться сейчас ему не хотелось.