Пустынная дорога смерти (СИ)

Торопливо в комнату вошёл Сэм, неся в руках два неполных стакана с виски и начатую бутылку. Он поставил свою ношу на маленький, аккуратный кофейный столик. Сэмуэль смотрел на Джима раскрасневшимися от слёз, но сияющими от счастья глазами. Видно было, что только теперь он осознал в полной мере то, что у него есть сын от любимой, но давно почившей женщины, такой родной и такой недосягаемой.

– Сильная кровь! Ты мой сын! – радостно воскликнул он, потрепав Джима за плечо и протянув ему стакан. – Ты – моё наследие, продолжение нашей династии! – Сэм неуклюже сел в кресло. – Спрашивай у меня всё, что угодно, сын, – горячо зашептал он, крепко сжимая руку своего обретённого сына.

– Папа, – негромко начал Джим, устало прикрыв разболевшиеся от сдерживаемых слёз глаза. – Папа… Мне нужна твоя помощь. Расскажи мне… Расскажи мне о секте Ангелов Смерти.

Сэм опешил, он отшатнулся, словно от сильного удара.

– Откуда… – ошарашено спросил он.

– Я должен знать, папа, – резко оборвал его молодой полицейский.

– Что за день сегодня? – усмехнулся Сэмуэль. – Я обретаю сына, знающего о проклятье. Что ж, я расскажу тебе. Основателем этого культа был наш предок, Сэмуэль Дэвидс. Это был жестокий, своенравный, эгоистичный человек. Он жаждал вечной жизни и знаний о тёмной материи и пустынной, дороге смерти. После его смерти титул главного жреца передавался от отца к старшему ребёнку в семье. Моя сестра должна была стать главной жрицей, но мы вместе решили отказаться от этой идее и покончить с этим родовым проклятьем. Теперь, скорее всего, культ прекратил своё существование.

– А жертвы? Ангелам Смерти приносились жертвы? – придя в себя начал узнавать подробности Джим.

– Нет, – покачав головой, ответил Сэм. – Ангелы Смерти должны собирать души самостоятельно.

– А как же Кровавая Жатва?

– Это время, когда пленённое некогда зло выходит в мир. К сожалению, об этом я знаю крайне мало. Возможно, последователи культа начали приносить жертвы из-за неправильной трактовки понятия «Кровавой Жатвы». Но больше я ничего не знаю. Но почему ты так этим заинтересовался?

– Убийства, – неохотно произнёс Джим. – Цикличные убийства.

– Неужели снова? – в ужасе, приглушённым, севшим голосом спросил Сэмуэль. – Кто на этот раз?

– Луис Сиетл – отводя взгляд, ответил молодой полицейский. – его нашли возле статуи…

– Израила, – прервал его отец. – Всегда всё начинается оттуда. Это только первый случай. Дальше будет тело возле статуи Аббадона, потом Самаэля, затем Михаила и Гавриила. А последнюю жертву вы не найдёте никогда. Ведь Ниарцинель, владыка Бээр-Шахата, сокрыт от посторонних глаз. Так было всегда. Мне жаль, сын, что я не могу тебе больше ничего сказать. Мне очень жаль. Но теперь я всегда буду рядом.

Сэмуэль улыбнулся Джиму и глаза его засветились от искреннего счастья.

6

Дин сидел в баре у Нила нетерпеливо и нервно поглядывая на часы и медленно потягивая стакан хмельного, кисловатого пива. Он уже отвёз старинную книгу экспертам в отдел и теперь со странным, болезненным предчуствием ожидал 6 часов вечера. Джим не звонил, и от этого шериф был в некоторой мере счастлив. Ему не хотелось слышать заносчивые вопросы своего добродушного, но простоватого и доверчивого помощника. Отец Адамс оставил после себя неприятное впечатление, мерзкое послевкусие от беседы с ним совсем не хотело проходить и словно бы въедалось в воспоминания, искажая их.

Дин смотрел в мутное окно, за которым белоснежный, величественный снег смешивался с простой, дорожной грязью. Он не знал, что делать дальше. Он понимал, что начинает сходить с ума. Да, он самозабвенно смотрел на безликих, серых прохожих, сливающихся с ничем не примечательными, уродливыми зданиями и месящих своими ботинками отвратительную серую кашицу, и понимал, что рассудок покидает его. Он уже не знал, где сны, а где реальность. Кошмарные видения, жуткие демоны тонкого мира причудливо сливались с неколоритным, обыденным пейзажем его повседневной жизни. Он прибывал в некой апатийной прострации, усталось поддтачивала его изнутри, разрушала его душу. Кем он был? Человеком. Слабым и уязвимым созданием Бога или же великим хищником рождённым эволюцией. Не думаю, что это так важно. У него были свои проблемы, свои поводы для радости. Да, он был простым человеком из плоти и крови, ещё одним лицом в бесстрастной, огромной людской массе. Его смерть не решила бы чужих проблем, а его жизнь была лишена великого смысла. Он был просто человеком, сломанным и сдавленным огромным прессом жизни, жизни, так любящей штампы. Боялся ли он умирать? Да, боялся. Боялся так же, как и другие.

Многие люди в сердцах говорят, что хотят умереть, молят о прекращении жизни. Что ж, жизнь своенравная и капризная дама. Нередко она, как нам кажется, хочет нас раздавить. Кто то скажет, что это испытания посланные Богом, а кто то обвинит во всём ошибки прошлого. Неважно, как именно вы назовёте эту боль и эти страдания. Что ж, а теперь представьте, хотя бы на миг, что ваши мольбы были услышаны, что жить вам осталось не больше часа. Поверьте мне, это страшно. Все Ваши проблемы кажутся глупыми мелочами, планы – шаткой иллюзией, прожитое – бессмысленной игрой. Вы хотите исправиться, изменить свою жизнь, поступать совершенно иначе, наслаждаться происходящим, разрушить стену общепринятых идеалов и стремлений. Но теперь слишком поздно, ведь смерть близко, она суровая реальность, за которой наступит конец. Прекрасные, светлые ангелы не откроют путь по облакам в рай,нет. Ваш мозг умрёт, пульс остановится, и Вы исчезнете, перестанете существовать, Вы всего лишь часть биологического процесса, даже после смерти Вы останитесь ей, и жизнь в мире не изменится. Люди продолжат свою будничное, серое существование, всё так же сетуя на жизнь и моля о скорой и безболезненной кончине. После смерти Ваша личность, индивидуальность не просто перестанут что то значить, они исчезнут раз и навсегда. Представьте это, представьте смерть, но только в этот раз представьте её стоящей за Вашим плечом. Скажите, теперь Вам страшно? Дин видел её, видел бескраюнюю, холодную пустоту смерти, он чувстсвовал её рядом с собой в ту ночь. И да, он боялся умирать. Но ещё он боялся своего растущего и прогрессирующего безумия.

Он самозабвенно и апатично смотрел на расцветающие на тонком слое снега причудливые бутоны дорожной грязи, создаваемой людьми, ищущими утешение и счастье в смерти. Он смотрел и чувствовал, как сизое марево безумия обволакивает его разум, проникая в каждую трепещащую клетку головного мозга. Его волосы были взъерошены и торчали в разные стороны словно сухая, ломкая солома, глаза совсем потускнели и впали, а под ними залегли глубокие, болезненные тени. Он был безумцем и выглядел как безумец.

Дин пытался собрать разрозненные мысли, хотел начать их анализировать. Все доказательства указывали на то, что убийцами были служители этого древнего, странного культа Ангелов Смерти. Оставалось только найти сумасшедших последователей, но в этом ему нужна была помощь неприятного и скользкого отца Адамса. С нетерпением он ждал этого вечера, неба, горящего алым, кровавым пожаром и пророчащим холод и забвение.

За соседним столиком сидели Питер Стюарт и его старый друг Райан Адамс. Брат Дугласа Адамса был высок и статен, мышцы его ясно вырисовывались под серым шерстяным свитером. Волосы редкого пепельного цвета аккуратно спускались к его могучим плечам, отливая в тусклом и печальном дневном свете расплавленной ртутью. Густая щетина с серебристой проседью придавала его лицу ещё более суровый и мужественный вид. Жестокий, решительный взгляд его серых, непроницаемых глаз пугал отсутствием чувств и эмоций.

В полусонном, апатичном, бредовом состоянии Дин слышал обрывки их негромкого разговора, долетавшего до него едва различимым шелестом.

– Их было сотни, – горячо и испуганно шептал Пит. – Сотни глаз, изображённых у неё на спине. Иногда она пугает меня, Рэй. Она часто говорит такие вещи, о которых никто не может знать. И её взгляд… Чёрт, иногда мне кажется, что я схожу с ума. Я знаю Николь только 2 дня, но уже не представляю без неё свою жизнь. Нет, это не любовь. Это скорее зависимость. Она мой наркотик, без которого я зачахну. Она… она не может быть человеком. Нет, я чувствую это. Она слишком совершенна для простой смертной. Она – моя смерть.