Чистилище

То, что вдова бургомистра оказалась сестрой комиссара, объяснило интерес Масси к этому преступлению. Речь все же шла не о чести местной полиции из Пеши, а о желании раскрыть убийство шурина.

Энрико обратился к полицейскому:

— Вы догадываетесь, о чем умалчивает ваша сестра?

— К сожалению, нет, — вздохнув, ответил Масси. — Я никогда не мог понять, что происходит в головах женщин. Но в одном я не сомневаюсь: пока Антония не захочет поговорить с нами, мы ничего от нее не узнаем. Она еще ребенком была упряма, как ослица.

Они обогнули церковь, и у Энрико возникло неприятное чувство. Он не мог не думать об убитом бургомистре и о кошмаре, который начался для них с Еленой в церкви. В сотый раз он задавал себе вопрос: что могло заставить священника отдаленной горной деревушки в Тоскане убить бургомистра?

Обойдя церковь, они подошли к маленьким, тесно стоящим домишкам, выглядевшим так, словно со времен Леонардо да Винчи их стены не знали ни свежей краски, ни нового гвоздя. Перед одним из последних домов Масси остановился и громко постучал в деревянную дверь. Звонка или дверного молотка не было. Из глубины дома донесся дрожащий голос. Прошло полминуты, и дверь отворилась. Перед ними стоял дряхлый старик, сгорбленный от прожитых лет и поэтому показавшийся Энрико еще ниже, чем он был на самом деле. Масси задумчиво почесал щеку и сказал:

— Вы — Эццо Писано, так ведь? Добрый день, синьор Писано. Мы, собственно, хотели бы поговорить с синьорой Бальданелло.

— А вы — брат бедной синьоры Кавара, — ответил старик хриплым голосом. — Что вам нужно от синьоры Бальданелло? Ей не очень хорошо. Она должна оставаться в постели.

— Вы заботитесь о синьоре Бальданелло?

— Она заботилась о моей жене, пока Никола не умерла. Теперь моя очередь оказать синьоре Бальданелло последнюю услугу. Мы, старики, должны держаться вместе, особенно когда нас становится все меньше. — Он сипло рассмеялся.

Масси указал на Энрико.

— Этот молодой человек приехал из Германии и хотел бы навестить синьору Бальданелло. Он сын Мариэллы Бальданелло.

— Он приехал поздновато, — заметил Эццо Писано и отошел в сторону, чтобы пропустить гостей в дом.

Внутри было темно, стоял затхлый воздух, будто здесь не проветривали уже много месяцев. Энрико спрашивал себя, неужели старики равнодушны к свежему воздуху и солнечному свету, или они таким образом готовят себя к загробной жизни?

Писано провел их в маленькую комнату, где на узкой кровати лежала Розалия Бальданелло, которую оберегали распятие и резной образ Богоматери. У Розалии был уставший и изможденный вид, седые растрепанные пряди спадали по впалым щекам. Но Энрико, попытавшийся представить женщину молодой, без сети морщин и с темными волосами, понял: она была удивительно похожа на его мать.

Писано, чтобы привлечь внимание женщины, глаза которой были устремлены в потолок, сказал:

— Синьора, это ваш внучатый племянник из Германии, сын вашей племянницы Мариэллы. Он приехал повидать вас.

Женщина медленно повернула голову и взглянула на троих мужчин глубоко провалившимися в глазницы глазами. На Энрико ее взгляд задержался дольше, чем на остальных. Ему было не совсем понятно, понимает ли она на самом деле, кто он. Она была очень ослаблена и физически, и духовно, и создавалось впечатление, что до следующего года женщина не доживет, а может быть, и до следующего месяца.

— Мариэлла умерла? — наконец спросила она на удивление звонким голосом.

— Да, моя мать умерла в прошлом месяце. — Откуда вы это знаете?

Бледные тонкие линии, которые лишь отдаленно напоминали губы, задрожали. Энрико воспринял это как подобие улыбки.

— Я чувствую. Может быть, потому что сама ближе к смерти, чем к жизни. Я чувствую, что Мариэлла рядом со мной. — Ее лицо вдруг изменилось, исказилось в гримасе ужаса, и она пронзительно закричала: — Нет, уходи прочь, не доводи меня до греха! Ты уже достаточно сотворила нам бед и грехов, Мариэлла!

Она разговаривала с умершей! Смутившись, Энрико обменялся с Масси взглядом и стал наблюдать, как непонятная паника все больше овладевала старухой. Ее мерцающие глаза вновь обратились к Энрико, и она, тяжело дыша, с трудом вымолвила:

— И ты уходи прочь! Ты точно так же предался греху, как и твой отец, я вижу это на тебе. У тебя такие же глаза, такой же взгляд. Твой отец согрешил перед Богом и навлек на нас гнев Господа. Он назначил тебя своим душеприказчиком?

Энрико казалось, что Розалия бредит. Воспоминания и страхи смешались в ее затуманенном сознании. И все же от слов Розалии у него по спине пробежал холодок. Где-то в глубине души Энрико чувствовал, что это не просто бред.

Он посмотрел ей в глаза и спросил:

— Что вы знаете о моем отце, синьора?

На мгновение показалось, что ее взгляд прояснился.

— Твой отец — особенный человек, но он сделал неправильный выбор. Он перешел на сторону сатаны.

— Вы знаете его имя?

Она снова заупрямилась и вскричала:

— Убирайся! Оставь мой дом, сатана, и никогда больше не возвращайся сюда! — Едва старуха произнесла эти слова, как закрылась в себе и начала тихо всхлипывать, словно маленький ребенок.

— Вам сейчас лучше уйти, — сказал Писано и проводил гостей до двери. — Синьоре Бальданелло, к сожалению, становится все хуже. Ее дни сочтены, и, может быть, для нее так будет лучше всего.

— Синьора вам не рассказывала, кем был мой отец? Как его звали?

Старик покачал головой и удивленно взглянул на Энрико.

— Разве вы сами не знаете, кем был ваш отец?

Рим

— Третья часть пророчества из Фатимы была опубликована в 2000 году, мы уже говорили об этом, — сказал комиссар Донати, осматриваясь по сторонам в поисках официанта, чтобы заказать что-нибудь выпить. — А подлинный текст совпадает с роковыми предсказаниями из немецкого журнала?

Ванесса Фальк улыбнулась, но при этом оставалась серьезной.

— Я уверена, что дословно не совпадает. Но я хочу подчеркнуть, что опубликованный Ватиканом текст тоже необязательно должен слово в слово совпадать с пророчеством.

Донати поднял руки вверх.

— Хорошо-хорошо, я это понял. Но что же гласит пророчество по версии Ватикана?

— Дети видели ангела с огненным мечом в руке, который, очевидно, хотел низвергнуть весь мир в огонь. Но когда появилась Богоматерь и коснулась огней, они погасли. Ангел призвал к покаянию. Потом детям было видение, что одетый в белое епископ, возможно даже сам понтифик, в сопровождении епископов, священников и других христиан восходит на крутую гору, на вершине которой стоит большой крест. Путь святого отца наверх проходил через разрушенный город. Когда он опустился на колени перед крестом, солдаты выстрелили в него из ружей и луков. Многие епископы, священники и другие христиане, а вместе с ними и понтифик, погибли тогда. Два ангела собрали кровь мучеников в хрустальные кувшины и напоили ею души, которые приближались к Богу.

Донати в ожидании смотрел на Ванессу.

— А дальше?

— Что дальше?

— Это все?

— А этого недостаточно? Разрушенный город, убитый понтифик, осознавший свою гибель мир и лишенная руководства Церковь…

— Наверное, да. Картина, которую увидели дети, — это не что иное, как покушение на понтифика. Я спрашиваю себя лишь, когда и где оно произойдет и какого понтифика постигнет такая участь, нынешнего или одного из последующих?

— Или, может быть, антипапу, — вмешался Александр, и Донати одобряюще кивнул.

— Вы не должны представлять это как конкретное событие, — ответила доктор Фальк. — Предсказание может состоять из нескольких элементов, фантазии и фактов, из будущего или из прошлого. Предположим, что трое детей действительно получили послание и все увиденное им не померещилось. Оно может состоять из различных элементов. Только дети увидели в этом единое событие.

— Все великолепно запутано, — вздохнул Донати и сделал большой глоток воды из стакана.