Тайные знаки

Между делом Гитлерюгенд извлек из сумки одну за одной несколько коричневых бутылок.

— Держи! — лихо сорвав пробку он протянул одну Марго. — Плиз!

Вторую бутылочку он сунул в руки Поля.

— Можно, конечно, и пиво, — проскрипел тот. — Но кто поведет машину, если мы все напьемся?

Склонность к обстоятельности не позволяла ему выпить прежде, чем выяснятся все условия.

Андрэ взял бутылочку сам и улыбнулся:

— Я поведу. У меня есть оличный антиполицай!

— Да ты пей! Нудила! — шлепнул его по плечу Гитлерюгенд, но Поль недовольно дернулся.

— Я же просил не называть меня так!

— Ну не буду! Не буду! — успокоил его Макс. — А ты не тормози!

Поль поднес бутылочку к губам. И сделал маленький глоточек.

— И правда, ничего… Я люблю густое пиво. У пива должен быть вкус. Только мне кажется, что в нем маловато оборотов. И черезчур сладко.

— Это тебе кажется, потому что плотность высокая, — успокоил его Макс и опять шлепнул по плечу.

Поль дернул лопаткой.

— Я же просил! — взвизгнул Поль.

— А что?! — Гитлерюгенд вытаращил глаза. — Я же не называл тебя нудилой!

— Хлопать тоже не надо!

— Не буду! Без вопросов! — Гитлерюгенд сделал успокаивающий жест. — Как скажешь! Я и не думал, что тебя это может задеть!

Он взял косяк у Андрэ, затянувшись, сорвал крышку с четвертой бутылочки и, задрав голову, вылил внутрь себя добрую половину. Прокашлявшись и проикавшись от вспухших в пищеводе пузырьков, Гитлерюгенд расслабленно улыбнулся:

— Как мало надо человеку для счастья! О-о-о! — и снова затянулся.

Откинувшись к спинке шезлонга он закрыл глаза, чтобы они не мешали ему смотреть мультики.

Марго потихоньку всавывала свою порцию из коричневой бутылочки. Все три чашки кофе, кроме чашки Поля оставались нетронутыми. Косяк перешел к Полю, потом к Андрэ, а потом снова, как факт, возник у нее пред лицом.

Макс вдохнула, закрыла глаза и понеслась сквозь пространство на огромном товарняке, и ветер пах полынью, мазутом и осенью. Она сама была этим товарняком — это его огромное металлическое сердце колотилось у нее в груди. И она чувствовала, как рельсы прогибаются под ее непомерным весом, и как из сопел под прямоугольной насупленной мордой свистит токой струйкой песок, и шлифует сталь рельс, попадая под сталь колес.

Теперь шмаль уже не казалась учебной.

— Кажется, сейчас я уеду обратно в Россию, — рассмеялась Марго, падая на тахту рядом с Андрэ.

— Крутая травка? — улыбнулся репортер. — Хотя, Макс сказал, что ты приехала из Голландии. Там, конечно, травкой не удивить.

— Да-а-а… — Марго кивнула головой, и услышала свой голос с большим опозданием. — Я там была один день.

В общем-то ей стало клево… Да, от травы отсыхают нервы, но нервы отсыхают и от многого другого. И от пива, и от водяры, и от трезвых мыслей… Особенно от чувства долга. Особенно, когда тебя выставляют сволочью только из-за того, что у тебя есть нормальные желания. И ты хочешь удовлетворить эти желания, а тебя за это… Да, может, и к черту эти нервы… Некоторые докуриваются до состояния дерева — и все им параллельно — ни тебе мук совести, ни тебе исканий никаких… А совесть… От травки совесть исчезает быстро… Убил, покурил, забыл… …а можно ли применять закон к тем, кто его не признает? И правильно ли, что к собакам не применяют человеческий закон. Говорят, что они не понимают, что творят? Но многие люди еще меньше понимают, что творят. Однако, никто им на это не далает скидку.

Хотя, если закон и не собирается восстанавливать справедливость… Закон — просто кнут, чтобы вырабатывать условные рефлексы у человеческой массы. Нужные рефлексы. Не тебе лично, а тем, у кого кнут. Если они захотят воевать, они разрешат тебе рожать хоть в триннадцать лет, потому что солдат надо много. Их убивают… А качество — не волнует. Если захотят высоких технологий, то позаботятся о том, чтобы твой единственный ребенок (или два!) выросли в холе и неге и занимались больше наукой, а не шлялись по дискотекам. Впрочем, пусть пошляются — от дискотек дети не рождаются, дети рождаются от скуки и нищеты. Рождается много. Про запас и на убой…

Марго подняла свое, ставшее вдруг гутаперчивым, тело и увидела, что за окном уже темно. Сколько же они так валялись? Андрэ, дьявольски улыбаясь, собирал сумку. Марго вдруг испугалась, что он исчезнет и она опять останется с Полем, а поскольку она никакая, то она не сможет вернуться домой, а поскольку она не сможет вернуться домой, ей придется… Нет, спасибо!

— Ты куда? Ты уже уходишь? — поднялась она и села на тахте.

Макс все еще блаженствовал, брат Аурелии тоже начал приходить в себя. Он стянул с носа очки, протер их специальным платочком и снова водрузил на переносицу.

— На дискотеку, — улыбнулся Андрэ.

— Куда-куда?! Вы что, с ума сошли? — округлил глаза Поль. — Нам нельзя!

— Нельзя? — воскликнул Андрэ. — Ерунда! Я в порядке!

Он протянул руку и выдернул из дартса дротики.

— Что ты хочешь?! — испуганно взвизгнул Поль. — Ты ведь не…

— Как раз да! — громким голосом сказал Андрэ и, отойдя на несколько шагов, быстро метнул дротики один за другим. Тук-тук-тук! Все дротики воткнулись в десятку.

— Ух ты! — воскликнул Макс, резко открывая глаза.

— Это убедительно, но больше не надо таких опытов, ладно? — попросил Поль.

Коше тряхнула головой. Черт побери! Как он так умудрился? Это похлеще, чем выбросить три шестерки на костях!

— Макс… Подъем! — скомандовал Андрэ, и первым направился к выходу.

Макс глупо улыбнулся и встал. Марго тоже поднялась и покачнулась.

— Черт!

— Поехали, — уверенно сказал Андрэ и направился к дверям. — Хватит болтать.

Он вытащил из кармана какую-то маленькую таблетку и закинул в рот.

— Что ты съел? — спросил Поль.

— Антиполицай, — не слишком довольно ответил Андрэ.

— Дай и мне! Я тоже хочу быть трезвым!

Поль протянул руку за дозой, но репортер вздохнул:

— К сожалению, это была последняя.

— А-а-а…

Парни вышли на площадку. Марго за ними. Поль пытался попасть ключом в замочную скважину. Тапки, неаккуратно составленные в прихожей, печально помахали ушами вслед. Марго тряхнула головой. Тапки замерли. Это первый раз пугает, второй — ты уже знаешь, что это просто раскоординация глазных мышц. (Не обращай внимания, детка.) Прошла тихая, опустошенная вечность прежде, чем приехал лифт. Марго стояла, как дурочка и наблюдала за новыми друзьями, находясь в глубочайшем рапиде. Звук появился мгновенно. Оглушительное эхо окружило Марго плотной стеной.

— Мадмуазель, — улыбнулся галантно Андрэ.

Марго Танк первой шагнула в кабинку и ей показалось, что это не лифт, а телепортаха.

Нет. Она прекрасно видела, что это просто дом, просто подъезд, просто лифт, и все же у этого просто был другой потайной смысл. И она пришла к виводу, что так и есть. Да, конечно, это просто дом, просто подъезд и просто лифт, а они просто собрались на дискотеку. Но это одна сторона дела, а вторая состоит в том, что все они десантники. Только они не знали этого раньше, а теперь им стало ясно, просто почему-то стало ясно, что они — десантники. Они прибыли на эту планету невесть откуда. И забыли. А теперь вспомнили. Но они должны молчать и ничем не выдать своей тайны, потому что кругом — обычные люди. Они не знают, что среди них есть пилоты инопланетного корабля.

Створки раздвинулись, и десантники вышли в последний шлюз перед тем, как миновать последнюю стеклянную дверь и вдохнуть воздух неизвестной планеты.

— Только тихо! — сказал Поль, открывая дверь на улицу.

Марго старалась не упасть, выходя следом за Андрэ в прохладный вечерний воздух, потому что земля оказалась очень далекой, будто Марго ростом с маленькую телевизионную башню. Сначала она подумала, что они напились какой-то дряни, как Алиса Льюиса Керола, но потом догадалась, что это просто нормальное зрение. Так видят все, кто прилетел с их планеты. Как же она называется?