Мистер Хамфриз и его наследство

Истинно так, мистер Хамфриз, Храм Дружбы. Возведен из мрамора, выписанного из Италии специально для этой цели дедом вашего покойного дядюшки. Не соблаговолите ли свернуть и подняться туда? С холма открывается прекрасный вид на весь парк.

По очертаниям это увенчанное куполом парковое строение напоминало храм Сибилл в Тиволи, хотя, разумеется, существенно уступало оригиналу в размерах. В стену были вмурованы рельефные могильные плиты, что создавало общую атмостферу хорошей музейной экскурсии. Купер достал ключ и не без труда отворил тяжелую дверь. Внутри храм имел красивый потолок, но почти никакого убранства или утвари, не считая занимавших большую часть пола круглых камней, на выпуклой верхушке каждого из которых была высечена буква.

— Для чего они тут? — поинтересовался Хамфриз.

— Для чего? Ну, сэр, всякая вещь, как говорится, для чего-нибудь да предназначена, и сии камни, надо полагать тоже. Но в чем заключается, либо же заключалась, тут мистер Купер придал себе вид весьма назидательный цель помещения оных в это место, я, сэр, никоим образом не ведаю, а потому, увы, не в силах удовлетворить вашу любознательность. Единственное, и прискорбно немногое, известное мне по данному поводу, сводится к тому, что ваш покойный дядюшка велел перенести их сюда из лабиринта еще до того, как я приступил к своим обязанностям. А это, мистер Хамфриз…

— О, лабиринт! — воскликнул молодой сквайр, — О нем-то я и забыл, а мы непременно должны на него взглянуть. Где он находится?

Подведя его ко входу в храм, Купер поднял свою трость и, несколько напоминая Второго Старца из «Сусанны» Генделя [2], возглашающего:

произнес: — Коль скоро вы не сочтете за труд направить взгляд вдоль моей трости в направлении, противоположном тому, на коем мы сейчас пребываем, то на дальнем конце той самой дорожки, что привела нас сюда, увидите, как я надеюсь, арку. Вход как раз под ней, но если вам угодно заглянуть в лабиринт незамедлительно, надо будет сходить в дом за ключом. Направляйтесь прямо к арке, а я присоединюсь к вам через несколько минут.

На том и порешили. Хамфриз неспешно побрел через сад но травянистой дорожке в указанном направлении и, подойдя к арке, несколько удивился, увидев под ней железные ворота с тяжелым висячим замком, а вокруг всего лабиринта высокий забор. Впрочем, ему тут же вспомнился рассказ мисс Купер о нежелании покойного хозяина пускать сюда кого бы то ни было. Поскольку мистер Купер не появлялся, Хамфриз сначала занял себя тем, что, прочтя начертанный над входом девиз «Secretum meum mihi et filiis domus meae» [3], попытался припомнить, откуда эти слова взяты, а потом, потеряв терпение, стал подумывать о возможности перелезть через забор. Однако, поразмыслив, он пришел к заключению, что такого рода упражнения лучше проделывать одевшись подходящим образом, во что-нибудь старое, а сейчас, пожалуй, стоит попробовать сбить замок. Наверное, он ржавый и не очень крепкий. Размышляя об этом, Хамфриз пнул ворота ногой, что-то хрустнуло, и замок упал на землю. Он распахнул створки, чему мешала изрядно разросшаяся крапива, и оказался внутри.

Круговой лабиринт был образован живыми изгородями из тиса, давно не подстригавшегося, а потому чрезвычайно разросшегося и вширь, и ввысь. Всяческие сорняки делали тропки почти непроходимыми: чтобы пробираться по ним, следовало пренебречь царапинами, влагой от росы и жгучей крапивой. Правда, он рассудил, что при таком положении дел за ним останется довольно заметный след, а значит, будет легче найти выход. Хамфриз не припоминал, чтобы ему случалось прежде бывать в лабиринтах, но по мере углубления начал подозревать, что не так уж много потерял. Сырость, сумрак, а также запах примятого подорожника и крапивы не слишком воодушевляли. Однако, во всяком случае, на первый взгляд, лабиринт не выглядел слишком запутанным. Во всяком случае, довольно быстро — невесть куда запропастившийся Купер так и не появился он добрался до самого центра. А добравшись, был вознагражден за царапины и промокшие ноги, обнаружив нечто, показавшееся ему сначала солнечными часами. Однако стоило раздвинуть ежевику и плющ, как стало ясно, что посреди лабиринта установлено весьма необычное сооружение. Оно представляло собой каменную колонну высотой около четырех футов с находившимся на вершине металлическим — судя по зеленой патине, бронзовым или медным, — покрытым тончайшими гравированными изображениями и надписями шаром. Беглого взгляда на изображенные фигуры хватило Хамфризу, чтобы понять, что он видит перед собой одну из тех таинственных штуковин, которые принято именовать небесными сферами и рассмотрение коих еще никогда и никому ничуть не добавило действительных знаний о небесах. Однако (по крайней мере в лабиринте) было уже слишком темно, чтобы изучить любопытную находку как следует, к тому же снаружи донесся голос пришедшего наконец Купера. Окликнув его, Хамфриз предложил ему двигаться к центру лабиринта по протоптанному следу, и вскоре тот, продираясь сквозь сорняки, как слон сквозь джунгли, тоже добрался до центрального круга. Запыхавшийся и смущенный мистер Купер принялся извиняться за задержку, вызванную, как оказалось, тем, что ему так и не удалось найти ключ.

— Ну надо же! — воскликнул он в обычной своей патетической манере. — Вы, сэр, успешно проникли в самое сердце тайны без посторонней помощи и, как говорится, презрев препоны. А ведь надо полагать, нога человека не ступала сюда лет тридцать, а то и сорок. Мне, во всяком случае, здесь бывать не доводилось. Недаром в старой пословице говорится, что есть места, куда праведному путь заказан…

Хамфриз, за время недолгого знакомства успевший узнать Купера достаточно хорошо, смекнул, что тот отпустил свою реплику без задней мысли, а потому вместо ответной ремарки предложил пойти в дом и выпить по чашке чая, после чего его спутник сможет, как и обещал, вернуться к жене и дочери. Выйдя из лабиринта, оба испытали почти одинаковое облегчение.

— Есть ли у вас хоть какие-нибудь соображения насчет того, почему дядюшка держал лабиринт запертым? — поинтересовался Хамфриз но дороге к дому.

Купер остановился, и стало ясно, что он намерен произнести целую речь.

— Мистер Хамфриз, вздумай я утверждать, будто обладаю какой-либо существенной информацией но интересующему вас вопросу, это было бы недопустимым и бессмысленным искажением истины. Приступив к выполнению своих обязанностей, а сие событие состоялось лет восемнадцать тому назад, этот лабиринт пребывал точь-в-точь в таком состоянии, в каком застали его вы, и вопрос о нем, на моей памяти, поднимался лишь единожды. Как раз тот случай и упоминала моя дочь. Леди Уордроп — прошу учесть, что я не хочу сказать о ней ничего дурного, — прислала письмо с просьбой разрешить ей осмотреть лабиринт. Мистер Уилсон показал мне его — письмо вполне учтивое, какого и следует ждать от дамы из подобного общества, — и сказал:

— Купер, мне бы хотелось, чтобы ответ от моего имени послали вы.

— Разумеется, мистер Уилсон, — ответил я, потому как действовать в качестве его секретаря было для меня не внове, — но что именно мне надлежит ответить?

— Ну, — говорит он, передайте леди Уордроп мои заверения в совершеннейшем к ней почтении и сообщите, что если этот участок будет когда-либо приведен в порядок, я буду счастлив предоставить ей первой возможность его осмотреть, однако, поскольку он пребывает в небрежении и уже много лет как заперт, она весьма обяжет меня не настаивая в дальнейшем на своей просьбе.

Таково, мистер Хамфриз, было последнее слово вашего дядюшки по данному поводу, и добавить что-либо заслуживающее внимания, свыше моих скромных возможностей. Разве только, Купер все-таки нашел, что добавить, возможно, так, во всяком случае, мне кажется, мистер Уилсон не слишком жаловал все, связанное с памятью его деда, того самого, который этот лабиринт и устроил. То был особенный человек, путешественник и большой оригинал. В нашей приходской церкви вы сможете увидеть табличку в его память, установленную, правда, уже спустя немало времени после его кончины.