Как сэр Доминик продал душу дьяволу

Кончилось тем, что сэр Доминик обещал подумать. Домой он вернулся с толстым кошельком золота, круглым, как ваша шляпа.

Дед мой, разумеется, был рад снова видеть хозяина живым и здоровым. И часа не прошло — стучится сэр Доминик в окно, входит в кухню размашистыми шагами и швыряет на стол кошель с золотом. Потом расправляет спину и плечами поводит, точно скинул с плеч тяжкую ношу. И глаз с кошелька не сводит. Дед тоже смотрит то на кошелек, то на него, то опять на кошелек. Сэр Доминик побелел, как простыня, и говорит:

— Что там лежит, сам не знаю, Кон. Тяжелый, как камень.

Казалось, он боится развязывать кошель. Прежде велел деду растопить камин пожарче, торфом и углем, затем наконец решился. И что же там было? Золото, конечно, новенькие блестящие гинеи, одна к одной, сию минуту с монетного двора.

Сэр Доминик усадил деда подле себя и долго пересчитывал монеты.

Закончил он считать на рассвете. Сэр Доминик взял с деда клятву, что тот никому ни слова не расскажет. И до поры до времени сговор этот держался в глубокой тайне.

Время шло. Подошли к концу отведенные для раздумья восемь месяцев и двадцать восемь дней. Сэр Доминик с тяжким сердцем вернулся в родовое поместье, не зная, на что решиться. Ни одна живая душа, кроме деда, ни о чем не догадывалась, да и тот не знал и половины.

Близился конец октября, а с ним и назначенный срок. Сэр Доминик все больше терялся в догадках.

Поначалу он решил даже не думать о подобных вещах, не говоря уже о том, чтобы идти на встречу с незнакомцем в лес Мерроу-Вуд! Но стоило ему вспомнить о долгах, как мужество покинуло его, и несчастный транжира снова не знал, на что решиться. За неделю до назначенного дня дела пошли хуже некуда. Из Лондона пришло письмо с известием о том, что сэр Доминик выплатил триста фунтов не тому, кому нужно, и должен уплатить их снова. Другой кредитор требовал вернуть долг, о котором бедолага даже не слыхал. Третий ростовщик, из Дублина, требовал срочно покрыть долг на чудовищную сумму. Сэр Доминик хорошо помнил, что рассчитался с этим кредитором, но, как назло, потерял расписку об уплате. И так далее. Неприятности сыпались, как из рога.

Словом, когда настала ночь двадцать восьмого октября, бедняга чуть не сходил с ума. Требования кредиторов росли, как снежный ком, а ответить было нечем. Оставалось разве что надеяться на помощь зловещего незнакомца.

Делать было нечего. Ступив на скользкую дорожку, приходилось идти до конца. В урочный час сэр Доминик снял с шеи распятие и ладанку с обломком истинного креста Господня, вынул из кармана евангелие. Приняв деньги от врага рода человеческого, сэр Доминик, истовый католик, дрожал от страха и пытался любыми способами оградить себя от власти дьявола, поэтому ни днем, ни ночью не расставался с атрибутами христианской веры. Но в ту ночь он не посмел взять их с собой, поэтому, не говоря ни слова, бледный, как бумага, вложил и деду в руки, взял шляпу и шпагу и, наказав дворецкому дожидаться, отправился попытать счастья.

Ночь была тихая, светлая, луна, хоть и не такая яркая, как в прошлый раз, заливала призрачным сиянием холмы, вересковые пустоши и глухую дубраву.

Сердце сэра Доминика колотилось. Стояла мертвенная тишина, не доносился даже лай собак из деревни в долине. Трудно представить себе место более пустынное и заброшенное. То-то приятель наш страху натерпелся! Ангелы-хранители шептали ему в ухо о спасении души и о райском блаженстве. Тут бы бедняге опомниться да повернуть обратно. Позвал бы священника, покаялся и принял епитимью да зажил бы жизнью праведника. Да верно, долги и убытки свели несчастного с ума. Не ведал он, что творит.

Шагал он все тише, все медленнее и наконец добрался до старого дуба с раскидистыми ветвями. Остановился сэр Доминик, огляделся, и холодный пот его прошиб, по спине мурашки поползли. Из-за толстого ствола, чуть ли не рядом с локтем несчастного транжиры, вышел давешний знакомец. Радости у сэра Доминика, будьте уверены, не прибавилось.

— Значит, деньги мои вам по нраву пришлись, — молвил черт. — Но показалось мало. Ничего страшного, тратьте, сколько хотите, золота не убавится. Я сам пригляжу за вашей удачей и дам совет, где ее найти. Как только понадоблюсь, приходите сюда, вспомните мое лицо, и я появлюсь. К концу года у вас не останется долгов ни на шиллинг. Вам неизменно будет выпадать выигрышная карта, удачный бросок, самая быстрая лошадь. По рукам?

У молодого джентльмена комок застрял в горле, волосы зашевелились на голове, но ему удалось еле слышно прошептать слова согласия. Черт протянул ему иглу и велел выдавить из руки три капли крови, собрал их в желудевую шляпку, протянул перо и продиктовал необходимые слова. Сэр Доминик ничего не понял, но записал все, что велено, на двух тоненьких полосках пергамента. Одну дьявол взял себе, другую прижал к руке сэра Доминика там, где текла кровь, и ранка мгновенно затянулась. Истинная правда, ей-богу, не вру!

Пошел сэр Доминик домой. Поджилки у него тряслись, да и как было не испугаться! Но не прошло и недели, как на сердце у нашего повесы полегчало. Еще бы! Деньги лились рекой, всякое дело шло на лад. Он быстро выпутался из долгов, выигрывал любое пари, любую игру; но при этом последний бедняк в его владениях был счастливее сэра Доминика.

Он снова взялся за старое. С деньгами вернулись все былые привычки: хозяин закупал породистых лошадей, гончих псов, задавал пирушки, где вино лилось рекой, созывал буйных приятелей. Старый особняк ходил ходуном. Говорят, сэр Доминик подумывал жениться, но, слава Богу, так и не надумал. Но душу его снедала какая-то тяжкая тревога; и вот однажды ночью, таясь от всех, он отправился в глухую дубраву. Дед мой подозревал, что несчастный сгорает от любви к некой прекрасной даме и не находит себе места от ревности. Но это были только догадки.

Вернувшись в лес на этот раз, сэр Доминик трясся от страха пуще прежнего. Он уже собирался было повернуть обратно, как из-за дерева вышел и присел на большой камень не кто иной, как его давешний знакомец. Это был уже не щеголеватый юноша в бархатном камзоле и золотых кружевах. Дьявол вырос в два раза против прежнего, одет был в лохмотья, лицо измазано сажей, в руке держал тяжеленный стальной молот весом с полцентнера, с рукояткой длиной в добрый ярд. Под деревьями было так темно, что сэр Доминик едва различал собеседника.

Дьявол поднялся. До чего же он был высок! Дед мой так и не узнал, что же на сей раз произошло между чертом и сэром Домиником. Только с тех пор сэр Доминик стал чернее ночи, не смеялся, ни с кем не разговаривал. День ото дня ему становилось все хуже. Теперь нечистый являлся к нему, когда вздумается, званный и незванный, оборачивался то одним зверем, то другим, подкарауливал за деревьями на безлюдных тропинках, глухими ночами скакал бок о бок на коне. Наконец несчастный совсем пал духом и позвал священника.

Пастор долго пробыл у сэра Доминика, выслушал его историю и не медля поскакал за епископом. Высокопоставленный церковник дал распутнику добрый совет: бросить играть в кости, не пить, не богохульствовать, оставить дурную компанию и вести жизнь праведника вплоть до истечения семи лет. Если в назначенный срок, первого марта, когда часы пробьют двенадцать, дьявол за ним не явится, значит, несчастный свободен от уговора. Все восемь месяцев, что оставались до заветного дня, сэр Доминик жил тише воды, ниже травы, как велел еписксоп, блюдя себя не хуже святого отшельника.

Наутро двадцать восьмого февраля бедняга места себе не находил.

Явился приглашенный священник. Сэр Доминик с преподобным отцом сидели вон в той комнате и возносили молитвы вплоть до полуночи и еще добрый час после того. Часы пробили двенадцать, ничего не случилось. В ту ночь священник ночевал в доме сэра Доминика, в смежной комнате. Все шло как нельзя лучше; наутро оба пожали друг другу руки и расцеловались, точно боевые товарищи после битвы.

Сэр Доминик решил, что теперь-то, после долгих постов и молитв, он может позволить себе как следует повеселиться вечером и разослал слуг с поручением пригласить к ужину десяток-другой окрестных джентльменов. Его преподобие тоже остался поужинать. Ходила по кругу чаша с пуншем, вино лилось рекой. Все стало, как прежде: хозяин затеял игру в карты, в кости, целые состояния переходили из рук в руки, гости распевали песни, богохульствовали и рассказывали сальные истории, которые и слушать-то грех. Увидев, какой оборот принимает дело, священник улизнул. Незадолго до полуночи сэр Доминик, сидя во главе стола, грязно выругался и произнес: