Цвет из иных миров

Затем настала пора сбора урожая. Груши и яблоки неторопливо наливались соками, и Нейхем мог поклясться, что такого изобилия в его садах еще не наблюдалось. Плоды выросли на удивление крупными и наливными, а так как для них не хватало бочек, то ему пришлось заказать новые. Но когда все созрело, на него обрушилась первая беда. Во всем этом красочном великолепии не нашлось ни одного съедобного плода. Яблоки и груши горчили до тошноты, и Гарднеры с отвращением выплевывали полупрожеванные куски. Помидоры и лимоны оказались ничуть не лучше. Нейхему стало ясно, что метеор отравил почву, но, слава богу, его пашни были далеко от дома, на холмах.

Зима нагрянула рано и обрушила на округу сильные морозы. Эмми виделся с Нейхемом реже обычного, но заметил, что тот выглядел огорченным. Его близкие тоже как будто притихли. Они стали реже ходить в церковь и на собрания в местном клубе. Никто не мог понять причину их глубокой меланхолии, но Гарднеров словно подменили. Они стали жаловаться на здоровье и смутное беспокойство. Нейхем объяснил их волнение тем, что на снегу появились непонятные следы. Это были обычные следы зайцев, белок и лисиц, но теперь они как-то странно переставляли лапы, заявил он. Эмми выслушал приятеля без особого интереса и решил, что ему в последнее время мерещится всякий вздор. Но однажды, проезжая ночью мимо фермы, он увидел зайца. Светила луна, и Эмми разглядел, что прыжки перебегавшего дорогу зайца на диво широкие. И Эмми, и его коню это не понравилось, а конь к тому же чуть не пустился прочь во весь опор, но Эмми, к счастью, его удержал. С тех пор он с большим доверием стал относиться к рассказам Нейхема и задумался, отчего собаки Гарднеров по утрам трясутся от каждого шороха и будто разучились лаять.

В феврале мальчишки Макгрегоров из Мидоу-хилл отправились поохотиться на сурков и невдалеке от фермы Гарднеров подстрелили странного зверька. Его пропорции немного изменились, хотя описать это невозможно, а на мордочке застыло выражение, какого никто никогда у сурков не видел! Мальчишки перепугались и бросили его, так что все узнали об этом только из их рассказов. Однако то, что лошади ускоряют шаг возле дома Нейхема, заметили многие, и это стало пищей для местных легенд.

Люди божились, что на ферме Нейхема снег тает быстрее, чем в других местах, а в начале марта в лавке Поттера разгорелся жаркий спор. Стивен Раис проезжал утром мимо фермы Гарднеров и заметил вдоль дороги под деревьями громадные вонючие кочаны невиданного цвета. Они были чудовищного вида, и его лошадь захрапела от вони, которую нельзя описать словами. Днем несколько человек отправились поглядеть на чудо природы и решили, что на здоровой земле такое не вырастет. Пошли разговоры о неудачном урожае прошлого года, и вскоре слух об отравленной почве облетел всю округу. Никто не сомневался, что яд просочился в почву от метеорита. Фермеры припомнили, что камень показался очень странным ученым из города, и обратились к ним за разъяснениями.

Профессора вновь посетили Нейхема, но, изначально не любя сказки и предания, были весьма консервативны в своих оценках. Они согласились, что кочаны ни на что не похожи, но у них всегда причудливая форма, хотя не исключено, что в землю проникли какие-то частицы метеорита, но их скоро вымоют весенние дожди. Что же до следов и перепуганных лошадей, то это всего лишь местные небылицы, и не более того. Да и чему удивляться? Метеориты не каждый день падают в сельской глуши. Однако серьезные люди не верят в предрассудки и не прислушиваются к глупым россказням. Тем дело и закончилось, ученые пожали плечами и уехали, поэтому в странное время их не было рядом. Лишь один из них, когда полтора года спустя ему дали в полиции для анализа две колбы с пылью, вспомнил, что цвет кочанов был очень близок неземной окраске обломка камня, исследованного в лаборатории, а также хрупкой глобулы. У пыли был тот же цвет, однако со временем он поблек.

Почки на деревьях Нейхема набухли раньше времени, и по ночам их ветки зловеще шелестели на ветру. Теддиус, средний сын Нейхема, парень лет пятнадцати, утверждал, что они раскачиваются и в безветренную погоду, но от его слов поспешили отмахнуться. Тревога словно витала в воздухе. Гарднеры приобрели привычку прислушиваться к чему-то, что сами не могли определить, к какому-то неуловимому источнику мучивших их предчувствий. В это время их сознание отключалось и они погружались в странный полусон. К сожалению, с каждой неделей это случалось все чаще, и в округе стали откровенно поговаривать о том, что Гарднеры рехнулись. Когда расцвела камнеломка, она не составила исключения, и цветы у нее были пусть иного оттенка, чем у кочанов, но очень похожего и, главное, никому не известного. Нейхем отвез несколько цветов в Аркхем и показал редактору «Газетт», но этот солидный господин лишь посмеялся над сельским простаком и опубликовал шутливую статью о невежестве и суевериях. Что говорить, Нейхем совершил ошибку, рассказав флегматичному горожанину о бабочках-траурницах, полюбивших камнеломки.

В апреле на окрестных фермеров что-то нашло, и они перестали ездить по дороге, что шла рядом с фермой Нейхема, отчего она вскоре пришла в негодность. Дело было в растительности: плодовые деревья расцвели ярко и пышно, сверкая фантастическими красками, а во дворе сквозь каменистую почву пробились редкостные травы, известные, верно, только ботаникам, которые могли бы установить связь между ними и местной флорой. Вокруг не было ни дерева, ни куста нормального цвета, кроме зеленой травы и листьев на деревьях, а все остальное стало больного, лихорадочного оттенка, неизвестного на земле. «Голландские брыжжи» источали угрозу, а в разросшихся кровянках угадывалось что-то вызывающее и порочное. Эмми и Гарднеры решили, что цветом большинство деревьев похоже на глобулу из метеорита. Нейхем раскопал и засеял десятиакровое пастбище и поле за холмом, но не стал трогать землю вокруг дома. Взрыхлять и окучивать ее не имело смысла, и он надеялся лишь, что дикая летняя поросль высосет из нее весь яд. Теперь он был готов почти ко всему и не мог избавиться от ощущения, будто кто-то прячется неподалеку и ждет, чтобы его услышали. Конечно, на него подействовала изоляция, но еще больше отверженность повлияла на его жену. Сыновья держались спокойнее, все-таки они каждый день ходили в школу, но и они не остались равнодушны к злобным слухам. Больше других страдал Теддиус, да он и был самым впечатлительным.

В мае на ферме появились насекомые, и от непрестанного жужжания и гудения Гарднеров одолела бессонница. Нашествие мошкары превратилось в ночной кошмар. Мухи и комары тоже заметно изменились и летали не так, как прежде. Гарднеры боязливо озирались по сторонам и за чем-то следили, но за чем именно – и сами не могли сказать. Они признали, что Теддиус был прав, говоря о деревьях. Миссис Гарднер тоже увидела из окна качающиеся ветки, когда ей не спалось и она глядела, как набухшие кленовые ветви шевелились в лунном свете, хотя ночь выдалась безветренной. Должно быть, в них бродили соки. Теперь все стало странным. Однако следующее открытие принадлежало не Гарднерам, ибо их внимание притупилось и они проглядели очередную странность, бросившуюся в глаза заезжему робкому коммивояжеру из Болтона, который не имел ни малейшего понятия о местных легендах. В Аркхеме он рассказал об увиденном, и когда «Газетт» напечатала короткую заметку, фермеры и сам Нейхем обратили внимание на ночную темь. Коммивояжер добрался до долины поздней беззвездной ночью, но за несколько миль от фермы мгла начала рассеиваться, и это его удивило. Дом и сад неярко, но отчетливо светились. Казалось, что свет исходил от деревьев, травы, листьев и цветов, а в какую-то минуту что-то сверкнуло во дворе рядом с амбаром.

До поры до времени болезнь как будто щадила траву, и коровы мирно паслись около дома, но к концу мая у них испортилось молоко. Нейхем перегнал стадо на взгорье, и все пришло в норму. Но вскоре после этого травы и листья постигла общая участь – их зелень выцвела, они посерели и сделались чахлыми и ломкими. Из посторонних на ферме бывал только Эмми, да и то все реже и реже. Когда в школе закончились занятия, Гарднеры оказались отрезанными от мира. Иногда они поручали Эмми купить им что-нибудь в городе. Их душевный надлом и общая слабость стали очевидны, и никто не удивился, узнав, что миссис Гарднер сошла с ума.