Полдень синих яблок (СИ)

Господи, да что же такое здесь происходит? Он рванулся, чтобы подбежать к ней, прекратить этот смертоносный балаган, но тело не слушалось. От руки Белзье, которая крепко держала его за запястье, плавно потекли мягкие разряды, ощутимые флюиды спокойствия и расслабления. Он словно прирос к стулу, одурманенный таинственными чарами.

Тем временем икры изящных ножек девушки напряглись, вены набухли и в считанные мгновенья, прямо на глазах, ноги раздулись и безвольно повисли, поражая своей несоразмерностью с верхней половиной девического тела. Если бы не поразительная проворность Петра Илларионовича, который с трудом успел стянуть с неё туфли, добротная обувь не выдержала бы такого давления и лопнула бы по швам.

Дино с ужасом взирал на это адское зрелище. Мысли с сумасшедшей скоростью проносились у него в голове. Зачем он привёл её сюда? Почему не увёл, как только они поняли, куда попали? Да что это за гребень такой, чтобы приносить ему такие жертвы? Будь он прок... Он не успел даже мысленно закончить эту фразу, как его ждал новый удар.

- Господин Бетховен, - невозмутимо обратился к девушке Стахов. Та лежала не шелохнувшись. Седые космы разметались по её лицу.

- Господин Бетховен, - прямо в самое ухо, как обычно громко говорят глухим людям, повторил лорд.

Она подняла голову, закрытые глаза дёрнулись, широко распахнулись и посмотрели на всех скорбным, наполненным трагической безысходностью, взглядом. По залу пронёсся вздох удивления.

Словно мазками причудливых теней, вылепленных искусным мастером, на них смотрело лицо, в котором немыслимым образом угадывались черты великого композитора. Внушительный подбородок выдавался вперёд, так что нижняя губа прикрывала верхнюю, вокруг рта пролегли глубокие складки, а глаза, бездонные и светлые, как вода в Рейне, смотрели скорбно и печально. Непреклонная воля и мучительные страдания чувствовались во всём облике.

От собственного бессилия и от невероятной жалости к несчастной девушке Дино только глухо застонал и по щекам его потекли слёзы.

Лиза повернула голову и, заметив рояль, попыталась встать, но раздувшиеся култышки ног не удержали вес тела и она, покачнувшись, без сил рухнула на кресло.

Губы её задрожали и едва слышным низким голосом она дважды что-то произнесла явно на немецком языке. Павел Илларионович подставил ухо к её пересохшему рту, но и тогда с трудом расслышал просьбу, ответил что-то тоже по-немецки, а затем подкатил к ней инструмент и развернул кресло.

Вялая ладонь скользнула сверху вниз, разглаживая клавиши в глубоком раздумье. Коротенький мотив, всего четыре звука яростно и грозно прозвучали в напряжённой тишине салона. Вот он повторился, на этот раз ещё мощнее, ещё требовательнее. И снова угрожающие удары, словно сама судьба стучится в двери, принося с собой несчастья и страдания. И вдруг, горячо и быстро, еле поспевая за необузданным демоническим вдохновением, полились ноты, пробуждая из небытия минутные, светлые воспоминания. Заполняя всё пространство, зазвучала необыкновенной красоты, божественная музыка, вызываемая лёгкими причудливыми видениями и, словно, сотканная из света, тепла, паутинок и лунных лучей. Звуки то швырялись отдельными нотами, то с неукротимым исступлением взлетали наверх подобно струям фонтана и, испугавшись невероятной высоты, на которую забрались, с силой срывались вниз, чтобы снова, собравшись с силами, мощными пассажами устремиться вверх. Безудержные и гневные звуки, вновь прервались тревожным резким мотивом судьбы и, споткнувшись, вдруг прекратились. Прямоугольные опухшие пальцы слабо касались клавиш, которые оставались немыми, но в воцарившейся тишине невозможно было оторвать взгляд от лица чародея, вызвавшего эту нечеловеческую музыку, от его пальцев, которые выдавали всю силу его волнения.

Сзади послышалось всхлипывание. Мокрое, с придыханием, еле сдерживаемое, хлюпанье вдруг разразилось приглушёнными рыданиями.

Мерный неизменный ритм тем временем становился сильнее, закружился в необычайном порыве веселья и ярости и взорвался, наконец, ошеломляющим титаническим шквалом, рассыпавшимся мириадами искр, радостных и ликующих.

Казалось, инструмент не выдержит и вот-вот развалится под напором страстей кудесника, который, тряся седой шевелюрой, чертовски колотил по роялю и, приподнимаясь в эйфории игры, с силой вжимал педаль до пола.

Грандиозная картина борьбы человека с лишениями и невзгодами жизни во имя радости и счастья, живо представала перед глазами.

И тут пронзительный, режущий ухо, словно крик ужаса, аккорд разорвал эту вакханалию звуков. Лиза с глухим стуком уронила голову на клавиши. Затем медленно подняла её и с лицом, перекошенным от боли, погрозила кому-то кулаком в сторону занавешенного окна. Грудь её вздымалась, как от нехватки воздуха, глаза закатились, а голова продолжала метаться всё медленнее и медленнее, пока на застыла в изнеможении на изголовье пурпурного кресла. Совершенно бледное бескровное лицо в обрамлении рассыпавшейся гривы волос, казалось посмертной гипсовой маской.

Стахов взял её безжизненную руку и произнёс:

- Всё кончено. Она полностью пережила его смерть.

Дино закрыл глаза. Внутри всё окаменело и только дикая первобытная ненависть к этим жестоким людям стучала изнутри. Но и она не могла пробиться сквозь каменную оболочку. Ему хотелось кричать, но он не мог выдавить из себя ни звука. Белзье продолжала крепко держать его за руку, как приклееная. Вот в чём дело! Это она! Надо попытаться разорвать эту безумную гипнотическую связь. Но тело, словно парализованное, не слушалось.

А может, мне это только снится? Конечно, это сон! Ночной кошмар, ведь наяву этого не может быть. Надо заставить себя открыть глаза, заставить проснуться. И ужасный сон развеется, как утренний туман. Сколько он так просидел, он не помнил, время потеряло своё значение, но тут вдруг неожиданно резкий ледяной порыв ветра заставил его вздрогнуть и Дино осторожно разлепил глаза.

Глава 13

- Рита! Сделай мне, пожалуйста, кофе. Покрепче.

Игорь на ходу сунул невзрачной девушке стопку газет, просмотренных по дороге.

- Просмотри, я там отметил кое-какие темы.

- Игорь Николаевич, вы опаздываете, - укорила его редактор и со вздохом стала собирать рассыпанные по полу газеты.

Игорь ворвался в гримёрку и плюхнулся на кресло.

В комнате стоял непривычный запах свежей сдобы. На столике, прямо возле зеркала, лежали, сложенные аккуратной стопкой домашние пирожки. Точно такие же готовила его мама-учительница по праздникам. Он схватил пухлый румяный пирожок и с наслаждением понюхал.

- Завадский, ты же на диете!

- А с чем пирожки?

- С котятами! Их ешь, они пищат, - разматывая шнур от фена, сострил субтильный молодящийся субъект в кожаных обтягивающих штанах.

- Дурак, - улыбнулся Игорь и положил пирожок на место. Опять, наверное, Рита расстаралась. Ну, как ей объяснить, что путь к сердцу мужчины лежит не только через желудок. Хотя, чего греха таить, и через него тоже.